Уилл Мюррей - Цвет страха
— Хватит! Я ухожу из КЮРЕ. И не хочу больше быть ни ассасином, ни контрассасином.
— Не смей произносить в моем присутствии эти кошмарные слова!
— Я отправляюсь на поиски родителей. А там будь что будет.
Чиун пронзил его острым взглядом.
— Ты всегда принимал жизнь такой, какая она есть. Стоит ли менять свои взгляды?
Римо промолчал.
— Согласен ли ты поехать со мной в Виргинленд?
— В Виргинию, — поправил Римо.
— Значит, решено.
— Минутку! Я ничего не обещал. Я бастую. К тому же грядет День поминовения павших. Всенародный праздник.
На сей раз Римо успел заметить палец Чиуна, стрелой метнувшийся к его лбу. Он шагнул вперед, как бы подставляя себя парализующему удару, но в самый последний миг пригнулся и с такой ловкостью скользнул в сторону, что мастер Синанджу едва не проткнул ногтем белоснежную стену спальни.
Восстановив равновесие, Чиун сцепил руки и спрятал их в широких рукавах кимоно. На его старческом морщинистом лице мелькнуло удовлетворение.
— Похоже, не все мои уроки прошли даром, — пробормотал он раздумчиво. В голосе его угадывалось нечто вроде отеческой гордости.
Устроившись в кресле самолета, Чиун сказал:
— Слушай внимательно. Нам предстоит подавить внутренний мятеж. Это трудная задача, гораздо труднее, чем остановить войну между народами разных стран.
— По-моему, до новой гражданской войны дело еще не дошло.
Самолет стоял на посадочной полосе бостонского аэропорта «Логан», и пассажиры потихоньку поднимались на борт. В салоне появился толстяк с бакенбардами. На нем была голубая форма союзных войск.
Стюардесса преградила ему путь.
— Сэр, вам придется сдать свое оружие, — сказала она, указывая на кобуру, свисавшую с плеча пассажира.
— Это всего лишь копия старинного пистолета «драгун», — заспорил толстяк, произнося слова с гнусавым акцентом, какого Римо никогда не слышал на улицах — только из уст комедиантов, изображавших жителей Новой Англии. Он заряжается черным порохом и разрешен законом.
— Тем не менее, это огнестрельное оружие, и вы обязаны его сдать.
«Солдат» неохотно отдал ей пистолет вместе с кобурой и портупеей и, помрачнев, протиснулся по узкому проходу и занял кресло по другую сторону от мастеров Синанджу. Золотые пуговицы мундира с трудом сдерживали напор его тучного брюха.
— Похоже, еще один доброволец, — вполголоса заметил Римо.
— Зачем он надел форму времен Наполеона III? — спросил Чиун.
— Что?
— Рукописи, оставленные моими предками, гласят, что в такой форме ходили французские солдаты армии Наполеона III.
— Да нет же, папочка. Это мундир союзных войск времен Гражданской войны.
— Французский.
— Может быть, он и смахивает на французский, но уж я-то сумею отличить настоящую форму северян. Видишь синий кант? Значит, это солдат инфантерии.
— Если этот человек летит в Виргинию сражаться в битве, которую его соотечественники выиграли много лет назад, то речь может идти об инфантильности, но уж никак не об инфантерии.
— И тем не менее, — сказал Римо.
Наконец входной люк был задраен, и турбины закрутились. Их шум мешал разговору, поэтому мужчины сидели молча, а самолет тем временем вырулил на взлетную полосу, разогнался и взмыл в небо над Бостоном.
Когда «Боинг» набрал высоту и лег на курс, Чиун вновь принялся наставлять ученика:
— Войны между народами всегда разыгрываются из-за сокровищ.
— Сокровищ?
— Да. Из-за сокровищ, которые один император хочет отнять у другого. Однако сокровище — это не всегда золото, драгоценные камни и богатство. Так, например, в одной войне в качестве сокровища выступала Елена Троянская, хотя и была всего лишь белокожей гречанкой с кривым носом.
— У Елены Троянской был кривой нос?
Чиун кивнул.
— В наши дни это заболевание называется дефектом носовой перегородки. Парис не знал о нем и до конца своей жизни был вынужден терпеть ее омерзительный храп, — сказал он.
— Весьма ему сочувствую, — отозвался Римо, бросив на Чиуна многозначительный взгляд.
Старый кореец негодующе фыркнул и продолжил:
— Но даже если битва между императорами идет не из-за сокровища, оно все равно остается важнейшим фактором войны, поскольку для ее ведения требуются немалые средства. Император должен кормить и вооружать солдат. В этом мире ничто не дается даром. Даже война.
— Ясно.
— Впрочем, гражданская война — дело другое.
— Не думаю, чтобы это была гражданская война, мой маленький отец. Скорее — затянувшаяся ссора во время праздника.
— Посмотрим. Если за нынешними событиями стоит сокровище, то эта война совсем не то, чем кажется на первый взгляд.
Римо посмотрел на толстяка в мундире северян, сидевшего по ту сторону прохода. Его плоская синяя фуражка то и дело задевала патрубок вентилятора, свисавшего с потолка.
— Не вижу никакого сходства с французской формой, — заявил Римо.
— Сейчас убедишься. — Чиун повысил голос и обратился к толстяку: Достопочтенный сэр, скажите, пожалуйста, как называется ваш головной убор?
— Это кепи.
Чиун позволил себе удовлетворенно улыбнуться.
— Слышал, Римо? «Кепи» — французское слово. В переводе — «фуражка». Вы, белокожие американцы, не изобрели ничего нового, позаимствовав все свои достижения у народов других стран. Ваш способ управления государством придумали греки, ваши имперские амбиции под стать Древнему Риму. Едва ли на земле сыщется народ, у которого вы не украли бы те или иные идеи, чтобы назвать их американскими.
— А что мы украли у корейцев? — заинтересованно осведомился Римо.
— Лучшие годы моей жизни, — отрезал мастер Синанджу и обиженно умолк, разглядывая видневшееся в иллюминаторе крыло с таким видом, будто опасался, что оно вот-вот отвалится.
Остаток полета прошел в полном спокойствии, если не считать появления стюардессы, которая принесла прохладительные напитки и предложила Римо сводить его ребенка в кабину к пилотам.
Глава 3
Вторую гражданскую войну следовало подавить в зародыше, ограничив распространение боевых действий районом шоссе Ричмонд — Питерсберг Тэрнпайк, прежде чем возникшее недоразумение разрастется до масштабов общенародного бедствия.
Губернатор Виргинии вызвал Национальную гвардию. Подразделение, откликнувшееся на просьбу о помощи, выступило из Форта Ли, территория которого примыкала к питерсбергскому национальному полю битвы. В форте как раз проходили праздничные маневры, посвященные Дню поминовения павших, но гвардейцы не стали терять драгоценного времени. Они получили приказ прекратить беспорядки, с которыми не могла справиться местная полиция. Вооруженное винтовками «М-16», танками и прочими инструментами ведения современной войны, подразделение без всякого труда разогнало бы толпу игрушечных солдатиков с мушкетами, которые заряжались со ствола и набивались черным порохом.
Если бы не то прискорбное обстоятельство, что вызванное подразделение гвардии восходило своими корнями к легендарной бригаде Стоунволла. Когда капитан Ройял Пэйдж приказал своим солдатам остановиться, он ожидал чего угодно — от актов гражданского неповиновения до прямого мятежа.
Вместо этого взору капитана предстало зрелище, наполнившее его душу горделивым сознанием принадлежности к числу истинных патриотов Виргинии, потомков Дикси.
Вдоль дороги протянулся лагерь инфантерии южан, в центре которого сгрудились пленники в перепачканных синих мундирах. Их стальные кони были свалены в жалкую кучу.
— Ну и дела, — пробормотал капитан, вспомнив о своем двоюродном прадеде, Боргарде Пэйдже, принимавшем участие в обеих битвах при Манассасе. — Отдохните, ребята, — добавил он, растягивая слова на южный манер. — А я тем временем узнаю, что и как.
Капитан двинулся по направлению к лагерю, сбросив пояс с кобурой и подняв руки вверх.
— Стой! Кто идет? Друг или враг?
— Я был и всегда буду другом той формы, что вы носите, сэр, и счастлив тем, что мне предстоит вступить в следующее столетие с гордым флагом бригады Стоунволла в руках. Назовите же имя того подразделения, к которому я имею честь приблизиться.
— Шестая виргинская пехотная рота «выходного дня».
— В таком случае вы должны знать полковника Хазарда.
— Так точно. Этим утром мне довелось исполнить печальную обязанность по преданию земле его благородного праха.
— Значит, полковник Хазард погиб?
— Застрелен вероломными синими мундирами.
— Я служил под началом полковника в том самом гвардейском батальоне, которым командую сейчас.
Капитану Пэйджу позволили подойти поближе. Он пожал руку плотному мужчине с бачками, одетому в серую форму Конфедерации, и осведомился:
