Николай Жогин - Обвинение предъявлено
26 декабря Игорь Мишаков встретил во дворе Сергея Чуркина.
— Выпить хочешь?
— Хочу. Только денег нет.
— Я сегодня угощаю. Я добрый.
Мишаков зашел в магазин, купил бутылку вина, налил Сергею полный стакан.
— Пей.
После того как бутылка была распита, Мишаков предупредил мальчика:
— В другой раз ты угощаешь, имей в виду.
Другого раза пришлось ждать недолго. На следующий день щедрый и добрый папа дал сыну рубль.
— Купи себе что хочешь.
Сергей нашел Мишакова и отдал ему рубль.
— Пойдем тяпнем по маленькой.
Вино покупал всегда Мишаков: тринадцатилетнему Сергею его просто не отпустили бы. На этот раз, выпив одну большую бутылку вина, решили взять еще — поллитровую. Выпили и ее. И это все, естественно, в подворотне, без всякой закуски. И после этого Сергею стало плохо.
Вечером Нине Сергеевне позвонили на работу:
— Приезжайте, ваш сын в вытрезвителе.
Встревоженная не на шутку мать мчится в медвытрезвитель. Ее встречает врач:
— Ваш сын был в очень тяжелом состоянии. Думаю, нам удалось его спасти. — И врач, сам отец, не удержался, сказал: — Как же это вы довели до такого, а?
А Нине Сергеевне и ответить на это нечего. Со своим горем и пришла женщина в районную прокуратуру. Прокурор, прочитав заявление Чуркиной, к которому были приложены копии писем Нины Сергеевны в милицию, в парторганизацию таксомоторного парка, справка о наложении на Чуркина административного взыскания и справка из медвытрезвителя, решил возбудить уголовное дело.
Расследование прокурор поручил вести Елене Петровне Верещагиной, опытному следователю.
— Познакомьтесь с документами, — сказал прокурор, — и постарайтесь провести расследование побыстрее: речь идет о судьбе двоих детей.
Много видела Елена Петровна на своем следовательском веку — и человеческой подлости, и служебного карьеризма, видела она разных людей, но даже ее поразила судьба Сережи и Игоря Чуркиных.
Однако Елена Петровна по опыту своему знала: личные эмоции придется пока отложить в сторону и объективно, детально разобраться в том, что произошло. И вот в кабинете следователя один за другим проходят участники этой тяжелой истории.
У следователя Сергей Иванович, отец Нины Сергеевны.
— Чуяло мое сердце сразу, что недаром он их, паршивец, от меня на кухню уводит и закрывается. Только что я мог поделать, старый, немощный человек? Я говорил ему: «Нехорошо, Юрий, поступаешь. Пожалей ребятишек», а он на меня с кулаками: «Молчи, старый хрыч, не твоего ума дело!»
Вызвала Елена Петровна и мальчиков. Бледные, худенькие. От волнения на щеках выступил болезненный румянец.
— Да, папа, когда приходил вечером с работы, звал нас на кухню и давал вино. Мамы в это время дома не было, она на дежурстве. А дедушка на кухню не заходил, боялся папы. При маме папа нам вина не давал.
Сережа подтвердил, что иногда он выпивал вместе с Мишаковым, соседом. И в тот день, когда он попал в вытрезвитель, они выпили две бутылки.
На допросе секретарь партийной организации таксомоторного парка Зозулин:
— Вы знаете, о том, что Чуркин коммунист, мы узнали только из письма, которое пришло из милиции. Он к нам перевелся из автобусного парка, но на учет не встал...
— Что же вы предприняли, когда получили такой тревожный сигнал?
— Я попросил в отделе кадров характеристику на Чуркина с последнего места работы. Характеризовался он там положительно. Работал добросовестно, нарушений трудовой дисциплины не было, был дружинником, имел почетные грамоты. Но, как сказали мне наши кадровики, последнее время стал пассивен, в общественной жизни не участвовал, иногда появлялся на территории таксомоторного парка выпившим. Правда, в нерабочее время.
— Вы беседовали с ним, обсудили в коллективе письмо из милиции?
— Откровенно говоря, побеседовал, только когда от вас получил повестку. Все собирались его вызвать на бюро, обсудить... Не собрались. Дела, знаете, парк большой.
Конечно, секретарь прав: дел в такой организации, как крупнейший таксомоторный парк, много. Но вместе с тем неужели они так часто получают подобные письма? Неужели их не встревожила судьба детей?
На допросе Игорь Мишаков. Давно не стриженная и нечесаная шевелюра, брюки с раструбами и заграничным клеймом — модный парень. Глаза мутные, бегающие. Поначалу держится с вызовом: подумаешь, мол, следователь, да еще женщина, мы не такое видывали.
— А что, выпил пару раз с Сережкой Чуркиным. Так он и дома выпивает...
Но чем дальше идет допрос, все меньше остается в Мишакове самоуверенности. Под конец в круглых глазах его застывает страх.
— А мне что... срок дадут?
— Это будет решать суд. Но статья уголовного кодекса, по которой вы обвиняетесь, Мишаков, предусматривает лишение свободы.
Перед столом следователя Юрий Чуркин. Трудно сказать, что этому сгорбленному, опустившемуся даже внешне человеку нет и сорока.
Он пытается оправдать себя:
— Никакой цели, чтобы спаивать детей, у меня не было.
— Зачем же вы давали им вино?
— Я где-то читал, что вино рекомендуют как лекарство, что оно полезно.
— Рекомендовать вино как лекарство может врач, и делается это в исключительных случаях и в строго определенных дозах.
Но разговаривать с Чуркиным очень сложно. Он никак не хочет признать свою вину, до него не доходит простая истина, что он малолетних детей толкал на путь алкоголизма.
— Чудно вы говорите, — тупо твердит он, — если бы я их задумал спаивать, я бы давал им водку, а я давал только вино... Водку ни-ни...
В руках следователя были неоспоримые доказательства вины Чуркина и Мишакова. Доказательства эти давали основания для изолирования этих граждан от общества, дабы они не смогли нанести ему еще больший ущерб.
Дело было передано в суд.
Чуркин и в суде пытался неуклюже оправдать свое преступное поведение:
— Я не пил, но иногда выпивал, а жене это не нравилось.
В зале неодобрительно зашумели.
Плакала Нина Сергеевна. А рядом с ней сидели бледные Сергей и Игорь. Только после вопроса прокурора: «Посмотрите, как выглядят ваши дети. Признаете вы себя виновным в том, что вы их толкнули на такой путь?» — Чуркин выдавил из себя:
— Да, я сейчас понимаю, что не надо было давать им вино. Если бы я не давал, с сыном не произошло бы того случая в декабре...
— Подлец ты, а не отец, — сказала та самая старушка, сидевшая в зале заседаний, — детей у таких отбирать надо...
Народный суд приговорил Чуркина Ю. И. и Мишакова И. Н. к лишению свободы.
ОПЕРАЦИЯ «МАЛАХИТ»
С некоторых пор Мария Михайловна Бархатова повела жизнь скромную и незаметную. Порой наблюдательные соседи спрашивали ее с тревогой:
— Да вы сегодня и на кухне не появлялись, голубушка. Что же вы, и не готовите ничего? Так же нельзя.
На что Мария Михайловна отвечала со вздохом:
— Да вот с зарплатой немного не рассчитала.
И сердобольные соседки охотно ссуживали ей кто трешницу, а кто пятерку:
— Получите — отдадите. Всякое ведь бывает.
Мария Михайловна с благодарностью принимала эту помощь, но возвращать долг, как правило, забывала.
— Значит, еще не получила, — вздыхали соседки.
Новая перемена в ее жизни наступила неожиданная и разительная. Однажды Мария Михайловна оказалась весьма состоятельным человеком: в ее квартире появились холодильник последней марки, телевизор с самым большим экраном, ковер, полированная мебель.
— Откуда это у вас? — спрашивали Марию Михайловну любопытные соседки.
— Наследство получила, — доверительно сообщала счастливая Мария Михайловна, — был у меня поклонник. Добивался моей руки. Мы с ним придерживались диаметрально противоположных взглядов. И я ему, разумеется, отказала. Он — из семьи старого царского генерала. Но вот недавно он умер и оставил завещание. Фамильные драгоценности на крупную сумму. И все — мне.
— Ну что ж, — говорили соседки, — вам повезло.
В доме у Марии Михайловны очень часто стали бывать гости. Причем, как она поясняла соседкам, люди все именитые — актеры, генералы, профессора, писатели. Таким гостям подобало и соответствующее угощение. И Мария Михайловна не скупилась. Валерия Никитична, старая ее знакомая, которая теперь исполняла роль домработницы, с утра отправлялась по магазинам за всяческой снедью, за коньяком и марочными винами, за самыми ранними фруктами и овощами.
— Денег не жалей, но чтобы на столе было все, что нужно, — напутствовала ее гостеприимная хозяйка.
Когда доходами Марии Михайловны интересовался кто-нибудь из бестактных гостей, она небрежно говорила:
— Господи, да мне недавно за последний сценарий заплатили кучу денег. Да еще от Государственной премии кое-что осталось.
— Вы написали сценарий?
— Да у меня их уже полдюжины. Последний принят одной прибалтийской студией. Называется «Так это было». Ищут актрису на главную роль.
