Дарья Булатникова - Распылитель Пухольского
Свет лампы, даже такой тусклой, мешал, лез под веки. Барак питался электричеством не от городских электросетей, которые оживали всего на несколько часов в день, а от "динамы", установленной в одном из закутков подвала. Как работает "динама", Игнат представлял смутно, за ней присматривал один из красноармейцев, обученный хитрым электрическим делам и еженедельно напоминавший Богоробову, что пора добывать у начальства мазут для прожорливого агрегата. Но без света "пункт номер пять" не оставался никогда.
Если бы не этот свет, сколько бы теней вылезло бы из углов, чтобы протянуть свои призрачные серые руки к горлу Игната, сколько шуршащих слов лезло бы в уши, напоминая о тех, кто навсегда тут сгинул. Они бы его не пощадили, дышали бы в затылок, обжигая ледяным смертельным холодом. И не стали бы слушать его оправданий, жалких слов о том, что революция в опасности и так нужно... так нужно, так приказали, так должно быть.
Пока горит лампа под жестяным колпаком, он защищен, он недосягаем, и завтра нужно непременно проверить, достаточен ли запас мазута, и вообще, нужно проверить всё, ведь теперь он за всё отвечает. До тех пор, пока не придет новый комендант и не снимет с Игната эти заботы. Снова мелькнула тень, раздался скрип половиц. Сквозь ресницы он увидел темную фигуру, знакомой хромающей походкой приближающуюся к двери кабинета. Фигура подергала дверь, пошарила по карманам, пожала плечами и, повернув назад, исчезла из виду. Игнат несколько минут ошалело глядел вслед, затем вскочил и бросился к двери, за которой скрылся призрак, но запутался в одеяле и едва не упал. И тут раздался негромкий хлопок.
Когда он вбежал в оставленную открытой дверь, Богоробов сидел за столом машбарышни и, склонив голову на бок, казалось, рассматривал сверкающий черными боками "Ундервуд". Из простреленного виска ему на плечо медленно капала тёмная кровь. Игнат тихо взвыл и впился зубами в собственную ладонь.
Всё остальное превратилось в череду быстрых, почти молниеносных действий. Он выдернул кусок синего сукна, подложенный под пишущую машинку, обмотал им голову коменданта, чтобы не напачкать кровью, поднял и сунул ему в кобуру злополучный маузер. Потом взвалил мертвеца на плечо и почти бегом потащил в подвал. Как он не свалился с лестницы, когда несся со страшной ношей вниз, непонятно.
На этот раз он нажал на красную кнопку распылителя молча. Всё уже было сказано, и если Богоробову захотелось вернуться, чтобы снова напугать Игната, значит, он этих слов не совсем достоин. А ведь были почти друзьями...
Распылитель опустел, как всегда -- мгновенно и беззвучно.
Пошатываясь и шепча ругательства, Игнат прикрыл дверь и вернулся на диван. Долго сидел, обхватив голову руками. Происходящее было чудовищным и нелепым. Господи, за что ему всё это? За что? Понятно, если бы вернулись убиенные, которым есть за что мстить. Но Богоробов... Какого черта?!
Внезапно в голову пришло простое понимание: он сейчас спит! Спит и видит сон. И вовсе не сидит на диване, а лежит, утратив бдительность, и участвует в очередном кошмаре. Не было никакого возвращения Богоробова, не могло быть! Игнат тряхнул головой и ущипнул себя за руку. Больно! Или боль тоже может сниться? Пока он размышлял над этим, из-за угла подвальной лестницы появился комендант.
Шел он медленно и устало. Бледное лицо, сжатые губы, в руках -- синяя тряпка, словно знамя поверженной армии. Игнат, оцепенев, смотрел на приближающегося Богоробова и точно знал -- это сон, а волосы на его затылке шевелятся в том же сне.
Когда комендант, приволакивая ногу, подошёл и молча уселся рядом, Игнат почувствовал, как просели под ним пружины дивана. Хотелось вскочить и бежать, неважно куда, только подальше от того, что было когда-то чекистом Богоробовым, комендантом пункта номер пять.
-- Ты дурак, Пирогов, -- тусклым голосом произнес призрак. -- Ты зачем меня дважды туда отправлял?
-- Куда? -- машинально переспросил Игнат.
-- А туда! -- внезапно взревел воскресший комендант и, ухватив Игната за гимнастерку на груди, развернул его к себе и затряс. -- Туда, где все они теперь! Туда, где нам с тобой места нет, и не будет никогда! Я умереть хочу, слышишь, ты, паскуда! Потому что никому там не нужны ни мы, ни наша с тобой революция, и то, чему мы жизни отдаем, для них там -- пшик!!! Понял?!
-- Не понял, -- растерялся Игнат, и только тут сообразил, что разговаривает с привидением, словно с живым человеком. Да и разве может призрачная нежить так вытряхивать душу, орать и пахнуть ваксой и потом? -Там, это где? В раю? -- всё же решил он уточнить.
-- В раю, мать твою так! -- Богоробов так же внезапно отпустил его и энергично закивал. -- Это ты правильно сказал, Пирогов -- в раю. И в этот рай я отправлял контрреволюционную сволочь своими руками! Вот этими! -- Он сунул Игнату под нос довольно грязные ладони с облезающей на месте старых мозолей кожей. -- Понял теперь?!
Игнат с тоской посмотрел на руки Богоробова, перевел взгляд на его правый висок. Никаких пулевых отверстий, никаких ран. Щипать себя он больше не стал -- если все это ему снится, нужно хотя бы попробовать разобраться. Говорят, иногда мертвые приходят во сне и сообщают, кто их убил. Игнат поморщился и попросил:
-- Богоробов, ты можешь рассказать, что произошло, а потом уже требовать, чтобы я тебя понял?
Комендант глянул сумрачно и вздохнул. Потом пожал плечами и принялся свистеть. Свистел фальшиво и неприятно, но Игнат ему не мешал, видно было, что начальник размышляет.
-- Эх, Пирогов, -- наконец произнес он, -- лучше тебе этого не знать. Свою большевистскую жизнь я, считай, сам по дурости загубил, а тебе ещё жить да жить. Ты ж молодой ещё.
-- Да и ты, вроде, не старый, -- возразил Игнат. -- Ну, сколько тебе? Тридцать пять? Сорок?
-- Сорок два, -- комендант отвернулся. -- Я ж за эти годы ничего светлого не видел, кроме революции, я ж за её идеалы готов был жилы рвать и кровь проливать. Нужно было убивать -- убивал, а если б сказали: умри -умер бы... Да что теперь говорить! Всё зря оказалось, всё не так, а значит, жить мне теперь незачем, Пирогов. Ты пойми!
Богоробов тоскливо замолчал и уставился в дощатый облупленный пол. Игнат озадаченно соображал, как относится к откровениям явившегося ему мертвого коменданта. Выходит, кроме власти и баб, был в жизни Богоробова высокий и суровый смысл, которому он и служил, как мог. В этом Игнат Богоробова понимал. Хотя сам не был уверен, что, потеряв смысл жизни, с такой же отчаянной решительностью приставил бы дуло к виску. Вот так, живешь, трудишься бок о бок с человеком, а понимать его начинаешь, только когда тот помрет...
-- Ты чего молчишь? -- буркнул, наконец, комендант. Где-то за забором забрехала собака, слышно было, как со двора на неё прикрикнул часовой. Время было самое глухое, около полуночи.
-- Думаю я, -- пожал плечами Игнат. -- Ты прости меня, товарищ Богоробов, но с покойниками мне разговаривать раньше не приходилось, вот и теряюсь.
-- А ты думаешь, я -- покойник? -- нехорошо ухмыльнулся начальник. -Ошибаешься, Пирогов. Я дважды помер, и оба раза твоими стараниями воскрес, аки птица Феникс. Неужто ещё не дошло до тебя? Ну, не веришь, так пощупай, похож я на мертвеца или нет.
Игнат нерешительно прикоснулся к предплечью Богоробова. Сквозь грубую ткань гимнастерки чувствовалось тепло живого тела, бугрились мышцы. Как это, ведь он сам дважды волок в подвал остывающий труп? Игнат снова пожал плечами.
-- Не веришь? Тогда слушай.
Комендант вздохнул, потянулся, хрустнув суставами, и уронил руки на колени, ссутулившись.
Из его рассказа выходило следующее. Уже некоторое время Богоробов положил глаз на тощую и бледную машбарышню. Поднадоели ему пышные и жаркие формы булочницы, вот и потянуло на худобу, разнообразия захотелось. Но Зина оказалась твердым орешком -- как ни обхаживал её комендант, машбарышня избегала его с буржуйской увертливостью. Особо распускать руки и действовать напролом днем мешало присутствие Игната, частые приезды Кривцова и хождение туда-сюда красноармейцев из охраны -- Богоробову не хотелось, чтобы слухи о его намерениях дошли до ревнивой Натальи. Вот он и сообразил, что самое удобное для соблазнения машбарышни время -- раннее утро. Как ни странно, Зина особо не удивилась и не возражала, когда накануне начальник велел ей прийти на службу пораньше якобы для печатания каких-то важных бумаг.
Когда Богоробов пришел, она уже сидела за своим "Ундервудом" и проверяла на свет копировальную бумагу. Потоптавшись за её спиной, комендант сбегал в кабинет, где в укромном уголке шкафа лежали припасенный для таких целей шелковый платочек и флакон духов. Увидев презенты и поняв намерения коменданта, Зина очень правдоподобно застеснялась и сама предложила ему получше укрыться от чужих глаз. А единственным местом для этого мог служить подвал, а в подвале -- помещение, где стоял распылитель, остальные два занимали арестованный контрреволюционный элемент и воняющая мазутом "динама". Утративший от радости бдительность, начальник немедленно согласился.
