Владимир Тодоров - Пятый арлекин

— Вы меня приятно удивляете, Дик. Можно я стану вас называть просто Дик? Действительно, я вас вижу второй раз. Впервые это произошло в прошлый понедельник, то есть ровно неделю назад, в сквере около мэрии. Вы сидели на скамейке и разглядывали собственные туфли, будто они сделаны из чистого золота.

Мне очень хотелось оборвать Тернера, меня задел его тон, но в этот момент Гленн лично принес шампанское, коньяк и свою знаменитую оленину. Он редко оказывал кому-то подобную честь, и я потерял удобный момент, чтобы показать свое недовольство.

— Чем вы нас порадуете сегодня, дорогой Гленн?

— Как всегда, мистер Тернер: холодная оленина и прилагательное к ней. Будут еще какие-либо распоряжения?

— Открыть напитки и удалиться. — Тернер глядел на Гленна, но мимо него не прошло мое замешательство. — Дик, притушите эмоции, я вовсе не хотел вас обидеть. Я сразу понял там, в сквере, что вам абсолютно нечем себя занять и вы на мели. Должен признаться, вы произвели хорошее впечатление, и я через своих людей установил, кто вы, откуда и все остальное.

— Что же вам удалось выяснить? — спросил я, мгновенно забыв о своей обиде, потому что знал уже наверняка, что Тернер недаром увез меня за город и что мои дела могут внезапно измениться в лучшую сторону.

— Что удалось выяснить? — Тернер затянулся душистой сигарой и весело рассмеялся. — Все, даже про вашу неудавшуюся сделку с мистером Гвалдмахером, подсадной уткой вашего бывшего хозяина Дугласа. Жаль, что вам не удалось прикарманить эти десять тысяч.

— Мне тоже жаль, — сказал я, соображая, к чему приведет такой многообещающий разговор. Тернер разлил шампанское в высокие хрустальные фужеры, в небольшие пузатые бокалы — коньяк.

— Я не люблю, когда спиртное разливают официанты, даже в ранге хозяина заведения. Выпьем, Дик. Я не спросил вас, что вы пьете, придется сегодня приноровиться к моим вкусам. Я же предпочитаю коньяк и запивать его шампанским. Говорят, что в старой России аристократы опаивали шампанским лошадей перед скачками. Должен признаться, это чрезвычайно эффективное средство, после трех-четырех рюмок так и хочется рвануть на финишную прямую. Не стесняйтесь, Дик, налегайте на оленину. Гленн стал знаменит именно благодаря этому блюду. Его готовит повар-индеец, потомок вождей племени сиу-сиу. Вот он сидит на крылечке и курит свою трубку с мундштуком из слоновой кости. Даже если рядом с ним взорвется граната, он не посмотрит в ту сторону. Выдержка, Дик, великая штука. Гитлер из-за ее отсутствия проиграл войну, ему хотелось завоевать мир сразу, а это надо было делать постепенно. Все это лирические отступления, прелюдия, так сказать. На чем мы остановились?

— Я выразил сожаление о потере десяти тысяч.

— Не переживайте, потеря невелика. Деньги — дело наживное, лишь бы сохранялось желание их заработать. А вы не интересуетесь, чем вызван мой интерес к вашей персоне?

— Надеюсь, что вы позвали меня не за тем, чтобы я вам помог разгадать воскресный кроссворд, — ответил я, начиная заводиться от снисходительного тона Тернера и, чтобы подавить злость, сам налил в рюмки коньяк. Тернер с насмешкой посмотрел на меня.

— Не нахальничайте, Дик. Если бы вы знали меня лучше, то вели бы себя скромнее. Я никогда не вкладываю денег в пустое дело, но еще больше денег ценю время, потому что время — это еще большие деньги. И если я, Арнольд Тернер, беседую здесь с вами более получаса и рассчитываю еще на час, то это что-то значит. Вы меня правильно поняли, Дик?

— Да, ваша честь. Тернер снова усмехнулся.

— Мне нравится ваша наглость, она гораздо больше импонирует, нежели подобострастность моего окружения, от которой меня временами тошнит. Перейдем к делу, а то вы, изо всех сил изображая незаинтересованность, можете от напряжения заболеть.

Мы выпили коньяк и принялись за оленину. Он был большим психологом, этот Арнольд Тернер: сказав, что переходит к делу сам принялся поедать отварную оленину, подогревая мой интерес до крайней степени. Я такого психолога, как он, ни разу в своей жизни не встречал. Ничего удивительного, что он нажил миллионы, тут без психологии не обойтись. Он вел со мной себя уверенно, чуть снисходительно, в то же время не показывая своего превосходства; шутливый тон был его обычной манерой разговора. И если он решил, что я ему нужен, то заранее знал, что не откажусь от его предложения, как и Гвалдмахер, хотя тот свой трюк с десятью тысячами проделывал со всеми, а влип только я. Интересно, отчего Тернер уверен, что я приму его предложение, только потому что я, очевидно, без денег? Вокруг сотни людей без гроша в кармане, но он выбрал меня. За мои физические данные? Вероятно. Значит предложит «мокрое дело». Но тут уж простите, в таком случае, мистер Тернер, вы явно ошибаетесь и ваша психология даст трещину. Тогда позволю себе ухмыльнуться я.

— Дик, как ни странно, прежде чем раскрою перед вами суть дела, я поведу разговор не о вас, а о себе. — Помимо своего желания я решил съехидничать.

— Вы хотите передо мной исповедаться, мистер Тернер? Вряд ли я смогу быть вам в чем-то полезен, у меня своих прегрешений больше чем достаточно.

— Мистер Мэйсон! — в голосе Тернера впервые прозвучал металл, почти как у итальянского тенора Паваротти на до-диез третьей октавы. От прежней мягкой улыбки не осталось и следа, он мгновенно стал похож на хищную степную птицу. — Если вы позволите себе и дальше иронизировать со мной, то я встану и немедленно уеду домой. Но совсем не уверен, что вы благополучно доберетесь до своего дома, несмотря на ваши, почти идеальные для мужчины, боевые данные. — Тернер невольно посмотрел влево и я, следуя его взгляду, увидел на стоянке автомобиль, рядом с которым топтались двое громил в темных одинаковых пиджаках и безвкусных цветастых галстуках. Таких характерных типов я немало насмотрелся за свою жизнь, чтобы ошибиться в их профессии профессиональных телохранителей и убийц. Я понял, что позволил себе лишнее и решил дальше не искушать свою судьбу.

— Простите, мистер Тернер, это вышло случайно. Я часто шучу невпопад. Обещаю, что больше этого не повторится.

— Ладно, — без излишних эмоций согласился Тернер, — я продолжу. Я не стал называть себя вымышленным именем. Наш разговор, независимо от того, примете вы мое предложение или нет, останется между нами и предназначен только для вас. Я в этом уверен, а вы?

— Тоже, мистер Тернер. Я никогда не нарушаю слова.

— Вам приходилось раньше слышать мою фамилию?

Я отрицательно помотал головой и тут, неожиданно для себя, вспомнил недавнюю передачу по телевидению, где упоминалось о Тернере, президенте крупнейшей компании по продаже оружия в третьи страны. Имя Тернера упоминалось в связи со скандальным судебным процессом по поводу каких-то политических подкупов и афер; процесс Тернер выиграл.

— Я вспомнил вашу фамилию, мистер Тернер.

— Вы имеете ввиду судебный процесс?

— Да.

— Теперь вы знаете, с кем сегодня встретились?

— Догадываюсь.

— Вас не пугает наша беседа?

— Больше интригует.

— У вас правильное чувство. Так вот, Дик Мэйсон, я хочу вам предоставить возможность заработать сто тысяч.

Я чуть не поперхнулся шампанским, которое потягивал из фужера, потом достал из кармана пачку сигарет и незаметно включил диктофон, подарок Дугласа, который постоянно, как напоминание о собственной глупости, носил с собой. Так, на всякий случай. И, кажется, сегодня этот случай мне представился.

— Так что, Дик, хотите заработать сто тысяч?

— Я не пойду на убийство.

— Молодец, — небрежно похвалил Тернер, — никогда не соглашайтесь на убийство за сто тысяч. Просите, минимум, миллион. В данном случае за сто тысяч вам всего лишь придется скомпрометировать женщину.

— Иными словами, с ней надо переспать?

— Нет! — резко ответил Тернер, — только скомпрометировать, чтобы не осталось сомнений в ее намерениях.

— Значит, все-таки переспать? — не знаю, почему я так упорствовал, делая вид, что не понимаю Тернера.

— Вы что, окончили школу для слабоумных? — вскипел Тернер, разливая остатки коньяка и шампанского, — до этого дело не должно дойти. Вы позволите ей раздеться, остальное зафиксируют мои люди.

— Вы хотите ее шантажировать?

— Знаете, Дик, почему вы нищий?

— Почему? — спросил я серьезно, меня интересовало мнение миллионера, отчего люди бывают нищими.

— У вас масштабы мелкого жулика: шантаж, взятка в десять тысяч, вот предел ваших авантюр. Чтобы быть богатым человеком, надо видеть перспективу. Женщина, которую вы должны скомпрометировать, моя жена. Ей двадцать восемь лет и она хороша, как Элизабет Тэйлор в свои лучшие годы.

Тут мое хваленое самообладание отказало, у меня стал явно дебильный вид. Я ничего не мог придумать, как только переспросить: