Луис Ламур - Одиночка
Хони постоянно приходилось иметь дело с весьма вольным народом. Любой человек, у которого были нелады с законом, мог найти у него и стол и кров, пополнить запасы, разузнать обо всем, что его интересует, и не беспокоиться, если слишком откровенное словцо слетело с языка. Здесь ему гарантировалась относительная безопасность, хотя для людей такого сорта едва ли существуют безопасные места. Но Хони Чавез был не дурак, и в его планы не входило перейти дорогу шерифу Питу Рэньону.
- Ваше дело, конечно... - Его большие круглые глаза впились в лицо Консидайна. - Но хлопот не оберетесь...
- Так ты едешь? Или мне самому туда отправиться? - с раздражением перебил тот.
- Тогда мне пора, - засуетился Хони. - Надо получить кое-какие товары. Меня как раз там и ждут. - Он поддернул сползшие штаны. - Не волнуйтесь, я что-нибудь выясню.
Легко ему командовать, сердился про себя Хони, отвязывая свою чалую. Он ограбит банк и смоется, а я-то останусь. Что, если Рэньон выйдет на меня? Пощады не жди. Он просто вышибет меня отсюда. И это еще в лучшем случае.
Сев в седло, Чавез отправился в путь. Лицо его выражало глубокую озабоченность.
Консидайн вошел в лавку, остальные последовали за ним. Подобрав газету, он плюхнулся в кресло хозяина.
Когда же произошел поворот в его судьбе? Тогда ли, в Обаро, когда Мэри из них двоих выбрала Рэньона? Или еще раньше?
Вернуться в эти края, - безусловно, верх глупости. Но надо добыть денег, а деньги, как он рассчитывал, есть в Обаро. С несколькими мешками золота можно сбежать за границу. Если принять во внимание, что кругом воинственные апачи, погоня едва ли будет долгой. Город не имеет укреплений, и солидные отцы семейств, обосновавшиеся в нем, едва ли станут неделями рыскать по пустыне, бросив своих жен, детей и имущество на произвол судьбы.
Главное - обойтись без жертв. Он ограбит банк, получит деньги и оставит их всех в дураках. Но убивать - не в его правилах. Даже если не принимать во внимание, что он не испытывал ненависти ни к одному из них, нельзя сбросить со счетов практическую сторону дела. Если отнять у горожан деньги, они, конечно, организуют погоню, но если кого-нибудь отправить на тот свет, они отыщут тебя и в аду.
Ему пришло в голову, что человек, который держит деньги в банке, редко участвует в погоне. Хотя, может быть, это и не так.
Лучше других он знал, какой крепкий орешек Обаро. Для городов такого типа четырнадцать лет - довольно солидный возраст. Впрочем, его вполне могло хватить еще лет на десять.
В первый год существования поселения апачи совершали на него набеги девять раз, а во второй - четырнадцать. Они угоняли скот, жгли здания на окраинах и за несколько лет убили двадцать шесть человек.
Консидайн знал, как нетерпеливо ожидал город нападения на банк. Вылазки индейцев считались уже нормальной частью повседневной жизни, и единственным по-настоящему волнующим событием для жителей стала бы очередная попытка ограбления банка. Он сам когда-то помогал пресечь одну такую и хорошо представлял настроение людей.
Он усмехнулся, предвкушая, как проведет Пита и захватит их денежки. Рэньон - единственный, кто одержал над ним верх в честном и, надо сказать, жестоком бою, хотя до самой последней минуты драки никто не мог угадать победителя. Они не раз сбивали друг друга с ног, оба были в крови, а потом Рэньон настиг его ударом кулака из правосторонней стойки. Пит был немного тяжелее, но подвижен для своего веса и, надо отдать ему должное, драться умел. Они не раз мерились силами. Чаще всего схватки кончались вничью, но в этой последней - из-за Мэри - Рэньон его уложил.
Желание взять реванш не оставляло Консидайна с тех пор. Но случая не представлялось. И вот, кажется, момент настал. Он понимал, что к такой схватке надо готовиться с особой тщательностью. А потом можно и завязать. На этот раз он не допустит пьянок в барах. Другие - как хотят, но он для себя решил: уйдет за границу, купит маленькое ранчо, наймет нескольких басков себе в помощь. Баски - хорошие, уравновешенные ребята и усердные работники, они будут делать для него деньги.
В лавке пахло ситцем и льном, новой кожей, машинным маслом, табаком и пряностями. Рядом со стойкой для новых винчестеров висела пара подержанных , несколько новеньких шестизарядных револьверов соседствовали на полках с обычной для любой приграничной лавки утварью, стопками одежды и всякими мелочами.
Отрезав кусок сыра своим большим складным ножом, Дэч пристроился на бочке, рядом с Консидайном.
- Город, что и говорить, богатый, - произнес он, - но опасный.
Несколько месяцев назад медвежатник приезжал в Обаро и пробыл там некоторое время. Никто его не знал, и он слонялся по улицам, прислушиваясь к болтовне. Его даже занесло в банк разменять деньги, и уж конечно, мастер не преминул взглянуть на сейф. И тогда еще определил: шкафчик так себе, ерунда, можно взять.
Памятную схватку между Рэньоном и Консидайном в городе продолжали обсуждать, и многие считали, повторись драка снова, то едва ли Рэньон оказался бы столь же удачлив.
В Обаро хорошо знали только главаря шайки. При необходимости остальные могли заранее поехать туда и разбрестись до срока по городу.
Консидайн поднялся.
- Вы, друзья, обсудите пока наши дела, а я уж потом для вас постараюсь. - Выйдя из лавки, он снова взглянул на дорогу.
Стояла нестерпимая жара. Вдалеке плясал пыльный смерч. Над бесплодной пустыней, лишь кое-где покрытой пучками жухлой травы, в выцветшем небе полыхало безжалостное солнце. Далеко внизу в колышущихся волнах горячего воздуха появились два всадника, невероятно высокие в этом знойном мареве.
Должно быть, Спэньер и его дочь. Как он называл ее? Ленни... Ну и глаза у этой девчонки. В них вся мудрость и тайна мира. Такие бывают только у собак да маленьких детей.
Стоит ли сейчас думать о девушке, особенно если ее отец - такой опасный старый бандит, как Дэйв Спэньер? Рассказывали, что он был охранником при перегонке больших гуртов скота и что на его совести одиннадцать трупов. Пусть и приврали малость, все равно он человек, с которым шутки плохи.
Консидайн достал из колодца ведро воды, разделся и помылся. Ополоснувшись, выбросил снятую рубашку и пошел в лавку за новой.
Спэньеры были в ярде от него, когда он пересек им дорогу. Девушка невольно залюбовалась его широкими, мускулистыми плечами. Вдруг их взгляды встретились, и она тут же отвела глаза.
Выбрав темно-красную рубашку с перламутровыми пуговицами, Консидайн надел ее и снова вышел. Старик вел лошадей к корралю. Потом вместе с дочерью поднялся на террасу. Теперь Ленни изо всех сил старалась не смотреть в сторону их нового знакомого. А тот невольно отметил про себя, что она уже вполне оформившаяся девушка. И то, что блузка была ей маловата, подчеркивало это.
- Где Хони? - требовательно спросил Спэньер.
- Уехал в Обаро.
Отец с дочерью вошли внутрь, и Консидайн последовал за ними. Метис играл ножом, пытаясь удержать его в равновесии на ладони. Неожиданно схватив его за кончик, метнул через комнату в календарь. Нож пришпилил его к стене и задрожал.
Шел июнь 1881 года.
Глава 4
Хотя было уже далеко за полдень, жара не спадала. Калифорнийская кукушка стрелой промчалась над дорогой и приземлилась на горячую пыль, секунду постояла, подергивая хвостиком, и юркнула в траву. За лавкой в ветвях тополя посвистывал пересмешник. Прогромыхала мимо повозка, сопровождаемая двумя всадниками. У Хони они не остановились, видно, спешили в Обаро.
- Мне и в голову не приходило, Дэйв, что у тебя есть семья, - улыбался Дэч, глядя на Ленни. - А она, между прочим, уже взрослая.
- Она училась в школе в Техасе, - ответил Спэньер с гордостью. - Так что мы ей не чета.
- Останешься ночевать? Не дело сейчас путешествовать, тем более с девушкой.
- Придется, - ответил Спэньер и раздраженно добавил: - Я-то рассчитывал заехать в Обаро, но теперь нельзя. Они подумают, что я в компании с твоими ребятами. А мне не до бегов.
- Извини.
Консидайн снова вышел на террасу, и Ленни проводила его взглядом. Ее немного обидело то, что он не сделал попытки поговорить с ней. Он определенно нравился ей... такой спокойный и надежный.
Спэньер тоже посмотрел ему вслед: - Что, действительно такой деятельный малый, как о нем говорят?
Дэч кивнул.
- Лучше всех, с кем я когда-либо работал. А ты знаешь, я видел многих и Котрайта, и Эллисона, и Хардина, и Хикока, и Стауденмайра, и Пинка Хитинса - всех, чьи имена гремели на Западе.
- Тогда почему не едет в Обаро и не разберется с Рэньоном?
- Он мог бы застрелить Рэньона, и они оба знают это, но он хочет победить его в честном бою.
- Он что, ненормальный?
- Они дружили, пуд соли вместе съели. Спэньер пожал плечами:
- Тогда другое дело.
Консидайн стоял один возле корраля. Что это с ним? Ему было не по себе от внезапно нахлынувших незнакомых ощущений. В нем бродило какое-то томление, что-то не поддающееся определению, но с чем он не мог не считаться. Может, близость Обаро так на него действует? Или то, что Мэри где-то рядом? Или его душу бередит уже возникшее, но еще неосознанное новое чувство?
