Андрей Константинов - Дело о похищенных младенцах

— Вся информация о скандалах, связанных с продажей малолетних детей под видом международного усыновления.

— На это потребуется не меньше суток.

— У вас в распоряжении — два часа.

В полтретьего в агентство вернулся Каширин.

— Твой маньяк меня затрахал, — буркнул он, входя в кабинет. — Вещун!

Ровно час вещал о проблемах перинатальной медицины. Еле вылез из этого проклятого роддома.

— Отлично! Под какой легендой действовал?

— Радиопрограмма «Будьте здоровы».

— И он купился?

— Еще бы — бесплатная реклама его платного элитного заведения. Может, расскажешь все-таки, зачем я проторчал на Глухоозерной целое утро?

— Да, пожалуй, пора. — В голове у меня зрел план, но его реализация была невозможна без посторонней помощи.

Собрав в кабинете Каширина, Модестова и Агееву, я дал им прослушать пленку и вкратце изложил суть дела. После чего резюмировал:

— Доказательств нет. Даже пленка, которую вы только что слышали, ни о чем не свидетельствует. Двое мужчин выясняют отношения по поводу какой-то торговой операции. Ни слова о продаже младенцев, ни слова о предстоящем убийстве. И тем не менее я уверен, что Александр Николаевич Маминов занимается торговлей детьми и что именно по его указанию был убит председатель Комитета по делам семьи, детства и молодежи Геннадий Самарин. Наша задача — найти доказательства. Считаю, что их проще всего найти в самом роддоме. Слово предоставляется господину Каширину, который провел там сегодня полдня.

— Клиент — очень уважаемый человек с безупречной репутацией, — начал отчет Каширин. — Пользуется авторитетом в коллективе, исправно платит подчиненным зарплату. И премии, кстати, тоже. Не имеет вредных привычек, так что подпоить его не представляется возможным. Женат. Помимо жены обладает также двумя автомашинами — ВАЗ-2106 и «форд скорпио».

На работе — с утра до вечера. Трудоголик. В общем, очень положительный типаж. Единственный изъян в биографии — партийный выговор от тысяча девятьсот восемьдесят шестого года «за личную нескромность». Все. Приводов, задержаний, судимостей — нет. Более подробный отчет готовится.

— Замечательно, — сказал я, щелкнув дыроколом. — А теперь вы, Марина Борисовна. Что удалось узнать о скандалах, связанных с международной детоторговлей?

— Скандалов — море. Самой частой схемой продажи новорожденных за рубеж является следующая. Вскоре после родов матери говорят, что ребенок умер.

Убитая горем, она, как правило, не запрашивает труп. А на самом деле никакого трупа и нету — ребенок жив. Это первый этап. Далее в медицинских документах подделывается одна-единственная бумага — заявление матери на отказ от ребенка. Это второй этап. И — все. Новорожденный, сделавшийся отказным, готов к усыновлению. Такие случаи были во Львове, Красноярске, Барнауле, Донецке, Москве. Сотрудники Интерпола подозревают, что речь идет о единой разветвленной сети детоторговли, в которой замешаны и чиновники, и врачи.

— Спасибо, Марина Борисовна, — поблагодарил я Агееву и вновь обратился к Каширину:

— Родион, скажи, на каком этаже располагается кабинет нашего доктора?

— На втором.

— И решеток на его окнах, конечно же, нет?

— Точно, нет. Но это не значит, что туда можно беспрепятственно проникнуть. Здание охраняется, и неплохо.

— А что, есть другие варианты? — посмотрел я на всех.

— Это уголовщина, Глеб Егорович! — интеллигентно заметил Модестов.

— Никакой уголовщины. Мы проникаем не в жилище, а в служебный кабинет — раз. Мы не собираемся там ничего брать — два. Состав преступления отсутствует. План таков: внимательно изучить документы, хранящиеся в кабинете доктора Маминова, и найти доказательства его участия в детоторговле. Входить будем ночью через окно. Главный участник операции — я. Каширин — внизу, на подстраховке. Модестов находится неподалеку от роддома и в случае непредвиденного развития событий принимает меры по нашему спасению. Возражения есть? Нет? Тогда идите к Скрипке — пусть ищет раздвижную лестницу, она нам пригодится.

Этот план был безумен с самого начала. И если б Обнорский не уехал в Бишкек, он собственноручно снял бы с меня скальп. Но шеф далеко, а убийца — здесь, близко. И желанная медаль сияет восходящим солнцем на горизонте. Да к тому же решеток на окнах нет.

Грех не попытать счастья.

Мы приехали на Глухоозерную улицу ровно в два ночи. Каширин долго высчитывал маминовское окно, потом уверенно ткнул пальцем в третье справа на втором этаже: «Оно! Точно оно!»

Выждав еще с полчаса и не заметив каких-либо признаков усиленной охраны, о которой так вдохновенно пел наш разведчик, мы решили действовать.

Оставив Модестова в машине, мы с Кашириным дотащили раскладную лестницу до здания и приставили ее к стене.

— Ну, с Богом, — иронично напутствовал меня Родион Андреевич. — Постарайся вернуться живым.

Открыть окно не составило никакого труда. Через минуту я был внутри кабинета, который оказался на удивление небольшим. Стол с компьютером, шкаф для одежды, книжный стеллаж — и все. С чего же начать?

Вряд ли Маминов хранит документы, которые я ищу, на видном месте, поэтому стол, заваленный бумагами, исключим сразу. А вот в ящиках стола очень даже может обнаружиться нечто интересное. Я стал по очереди выдвигать ящики и исследовать их содержимое. В первых двух ничего серьезного не было, а третий, нижний, оказался закрытым на ключ. «Вот это уже интересно», — подумал я.

Нащупав на столе профессора скрепку, я разогнул ее и аккуратно ввел в замочную скважину. Пять минут усилий — и замок поддался.

Открыв ящик, я испытал шок. «Господи, неужели все так просто? Ну почему мне все время везет?» На дне ящика лежала одна-единственная дискета с надписью: «УСЫНОВЛЕНИЕ».

Надо проверить ее на месте, решил я. Уносить дискету нельзя. Будет нехорошо, если хозяин кабинета обнаружит, что здесь кто-то побывал. Я включил компьютер. Он загружался с полминуты, а потом потребовал пароль.

«Вот черт, что же делать?» — ругнулся я про себя.

Неожиданно за окном послышался какой-то шум. Я высунулся наружу и увидел, как трое охранников вяжут несчастного Каширина. Четвертый, держась за раздвижную лестницу и запрокинув голову, смотрел на меня.

— Давно тебя ждем! — радостно запричитал он. — Компьютер хотел спиздить? Думал, тут лохи дежурят? А ну спускайся!

Сунув дискету в правый носок, я покорно спустился вниз. Охранники, радостно посмеиваясь, вызывали по рации подмогу.

— Ребята, давайте урегулируем инцидент, — предложил я, достав из кармана две стодолларовые купюры. Обнорский убьет, ну да ладно — ситуация безвыходная. Спишем на непредвиденные расходы.

Охранники деньги забрали, но регулировать ничего не стали.

Я понял, что дела наши плохи.

Через несколько минут к служебному входу родильного дома подъехал сине-желтый «уазик» с мигалкой.

Из него вывалились два здоровенных лба с явными признаками недоброты на лицах, близнецы если не в этой жизни, то в прошлой — точно. Их пошатывало.

— Старший наряда сержант Круглов, — представился один из милиционеров. — Документы!

От сержанта Круглова несло спиртом и малосольными огурчиками. Было видно, что он оторван от важного застолья и очень зол. Напарник Круглова икал и выглядел настолько неустойчивым, будто тоже побывал на банкете в Первом городском психотерапевтическом центре, причем совсем недавно, какой-то час назад.

— Та-а-ак. Спозаранник Глеб Егорович и Каширин Родион Андреевич, — поморщился Круглов. — Ну все, козлы, допрыгались!

С этими словами он схватил нас за грудки и прижал к борту «уазика».

«Уазик» содрогнулся.

— Где деньги?! — тихо и зло спросил Круглов, переводя взгляд с одной жертвы на другую.

— Какие деньги? — Каширин попытался дернуться, но железная хватка стража порядка не дала ему сделать ни малейшего движения. — Я не брал никаких денег. Вообще не понимаю, о чем вы говорите!

— Твои, сука, деньги, твои! — заржал сержант и вдруг резко крикнул:

— Карманы выгребай, мразь!

Боковым зрением на двери УАЗа я разглядел надпись: «335-й отдел Прибрежного РУВД Санкт-Петербурга». Вот когда стало по-настоящему страшно. 335-й отдел гремел на весь город: там работали садисты. За каких-то полгода в стенах отдела погибли три человека (один был сброшен с крыши, второй «выпал» из окна, а третьего — 70-летнего деда, торговавшего овощами у метро, — избили так, что он заблевал кровью всю дежурку и там же, на пороге, умер). Однако ни по одному случаю не было проведено серьезного расследования, так как начальник отдела полковник Ошейников состоял в близком родстве с прокурором района, а если конкретнее — приходился ему сыном.

— Они из триста тридцать пятого отдела, — сказал я Каширину, когда нас, основательно избитых, запихали в «козелок».