Петр Северцев - Раретитет Хакера
Где те пятьдесят шесть процентов эмоционального преступления: где те, кто любят, ненавидят, хотят и всеми силами добиваются несчастного Самсонова?! Их не было. Покинув скачанные извне директории, я обратился непосредственно к программе анализа своего Приятеля: набрал «ОБОСНОВАНИЕ» и кликнул мышкой в «Анализ мотивов».
Пощелкав несколько секунд, пентиум выдал заранее составленное объяснение, уместившееся в несколько абзацев.
Он писал, что законных документированных наследников у Самсонова не было, дальние родственники пребывали в престарелом состоянии – поэтому обычно большая вероятность наследования сводилась к столь малой цифре в три-четыре процента. Против ограбления говорил факт, что с собой Самсонов денег, которые можно назвать значительными, практически не носил, да и следов нападения на нем не было, а нормальный грабитель не изощряется до создания методик недетектируемого убийства. По той же причине практически отметалась драка.
«Черт, – подумал я, – надо достать описание того, что было у него в карманах на момент смерти!»
Неучтенными обстоятельствами Приятель называл вероятность того, что, по его мнению, нам были известны не все важные факторы, или что по какому-то фактору была допущена значащая ошибка.
Оставались пресловутые эмоциональные мотивы. Просмотрев их, я одобрительно кивнул и похлопал слегка гудящего внутренним вентилятором Приятеля по корпусу.
Да, парень постарался: исследовав доступные для него по формулировке данные из личных дел, что были в издательском компьютере, он спрогнозировал вероятность внутренней неприязни в коллективе ПО ГОРОСКОПУ, который составил, исходя из дат рождений людей.
Выходило, что один из подчиненных Самсонова, художник-Рак, «...человек порывистый, эмоциональный и горячий, но чрезвычайно одаренный» – выписка из характеристики, – которого зовут Эрик Штерн, выходец из Германии, куда в свое время эмигрировали его родители, советские интеллигенты. Обратно вернулся около трех лет назад, причем, практически сразу же нашел себя в организующейся «Заре». Так вот, этот «один из подчиненных» «неоднократно вступал с начальством в споры, доходящие до истерики, но быстро успокаивался и мог продолжать работу. Неуживчив, особенно с непосредственным начальником (Самсоновым В.И.), но в прекрасных отношениях с коллегами. В работе предпочитает тишину, поэтому работает, в основном, дома.»
Полагаясь на свою память, которая несколько дрогнула при упоминании этих фамилии и имени, я снова вошел в файл с третьей частью книги Самсонова, описывающей работу в издательстве, и несколькосекундный поиск мой был удовлетворен – там было написано следующее:
«Штерн, этот молодой человек с чувствительностью благовоспитанной девственницы, неоднократно ловил меня на мелочах, которые я, по старости своей, совершал с уверенной безапеляционностью: однажды, совсем недавно, когда работа над элитными марками „850 лет Москве“ была в самом разгаре, и ему предстояло выполнить центральную часть триптиха „Москва Златоглавая“, я по привычке выписал расходных материалов больше, чем требовалось, то есть, ровно столько, на мой опытный взгляд, сколько требовалось для дальнейшей допечатки этого чертового триптиха – разумеется, в кожаном футляре, дизайн которого я уже придумал, в двух экземплярах – гашеных и негашеных, с дальнейшими приличествующими приукрасами... Но любопытный Эрик, заглядывая мне через плечо, с ленцой в голосе сообщил – „Не слишком ли много? – мне нужно лишь столько-то“, а когда я попросил его не соваться не в свое дело, устроил форменный скандал... Да, трудны наши будни – будни издателей-авантюристов...» – дальше я читать не стал, время поджимало.
Итак, по итогам первичной обработки – будем столь же благословный, как и Приятель – мотивы пока расплывчаты. Хотя по мнению Приятеля существует один ярко выраженный предполагаемый преступник, наш подозреваемый номер один – Эрик Штерн.
Однако, во всем доверяться Приятелю нельзя. Он ведь, все-таки, машина, хотя и с совершенной в силу моих широких возможностей программой. И некоторые особенности человеческих отношений он просто «не читает». Приятель видит простую и довольно прямую связь: «спор-скандал-трения-неприязнь-ненависть-убийство». И хотя для него факт первенства именно этой логической линии в нашем расследовании неоспорим, я сомневался в такой простоте дела.
Что же тогда делать? Ведь до девяти оставалось ровно пять с половиной часов! С одной стороны, информации очень много, из различных источников, с другой – очень мало, потому что непосредственной информации о деле – начиная с подробных результатов медицинского обследования трупа – нет! И я в сомнении покачал головой, почесав подбородок с начинающей пробиваться щетиной: так недолго и запутаться.
А значит, пора спросить мудрого совета.
«ЧТО ДЕЛАТЬ?»
Приятель ответил кратко и сухо, разбив надлежащие действия по пунктам, которые мне следовало выполнять один за другим, как это делалось обычно:
"1. ПРОВЕРИТЬ ШАРОВА (МАЛО ДЕНЕГ);
2. ПОЗНАКОМИТЬСЯ С ТВОРЧЕСТВОМ ШТЕРНА (56 %);
3. «ВЫСТАВКА РУССКОЙ ИКОНЫ» – ТВОЙ ЛУЧШИЙ ШАНС.
4. ЗА ТОБОЙ СЛЕДЯТ (ЗАКАЗЧИК)."
– Ты уверен? – по привычке спросил я, считая, что чертов компьютер мог бы быть помногословнее и поконкретнее... хотя, куда ж еще: первые два пункта вполне совпадали со здравыми мыслями, пришедшими и мне в голову, числом в пятьдесят шесть процентов Прг#ц#bўwА#ФСРї ность эмоционального преступления, продолжая гнуть свое – ну и пусть себе: довольно часто бывало, что с накоплением данных расклад процентов вообще менялся с точностью до наоборот, так что на этот счет я не беспокоился, в мои функции входило выйти из дома и собрать необходимое количество фактов; третий так же был вполне понятен: мне следовало уцепиться за выставку и поподробнее разузнать все вокруг, да около. В пункте четвертом я уже смог убедиться.
Итак, для начала предстоял дружественный визит в букинистический магазин: подумав, я согласился с мнением Приятеля, что Шаров – один из первых подозреваемых, и дело здесь касается конкретно денег. Объяснить его мотивы я мог достаточно просто, не вдаваясь в тонкий психологический анализ.
Вы представьте, что, продавая вещь, серьезно рискуя, получаете одну десятую и меньше, в то время, как на краденном или на фальшивом товаре нормальный сбытчик получает обыкновенно гораздо больше половины, и так продолжается несколько лет подряд?
Вы видите, как огромные деньги уходят в человека, который вам не сын, не брат и не друг? И что вы предпримете, чтобы изменить существующий порядок вещей?..
Черт, а были ли у Самсонова сбережения, из-за которых человек, знающий о них, может пойти на преступление?
Подумав немного, я обратился в функции «Поиск»
«ИСКАТЬ ЧТО?» – спросил строгий Приятель, подмигнув мне лампочкой-глазком. «ДЕНЬГИ» – отпечатал я, зная, что программа моего подручного отыщет упоминания о деньгах или цифровые обозначения последних – в каких бы файлах у Самсонова они не находились.
И правда, уже через несколько секунд на экране появился средних размеров список личных самсоновских файлов, в которых так или иначе упоминались деньги.
На первом месте, согласно встроенному в программу количественному анализатору, стоял файл «dengi», что, собственно, означало «экономические документы».
Я вошел в файл и, глянув, удовлетворенно потер руки.
Ровными столбцами, с выравниванием и переносом, строились заработки и траты Самсонова точными датами и ценами. В конце файла находился список из пяти банков и двух инвестиционных компаний, вкладчиком которых являлся Виталий Иванович. Я сглотнул, посмотрев на общую сумму текущего наличного дохода Самсонова, датированную четвертым июня... то есть, исправленную хозяином за два дня до его смерти.
Я и предположить не мог, что у Самсонова столько имеется.
Ведь приход на четвертое июня, если суммировать суммы всех вкладов и прибавить к ним свеженачисленные проценты, составлял около полутора миллиардов рублей.
– Е-мое! – воскликнул я, потягиваясь и поднимаясь, наконец, из-за стола с Приятелем. И подумал: " Пора и мне, что ли заняться накоплением капиталов! А то к старости ничего, кроме Приятеля и комплектующих не останется. Вот будут у меня внуки, – а что, вдруг и будут? – так что я им показывать стану? Где крутая дача, крутая квартира с не менее крутой обстановкой, где, наконец, крутая машина? Вот придут ко мне дочка с мужем и внуками, а я им скажу «Познакомьтесь, это Приятель всей моей жизни, у него двухсотый процессор, изумительная мультикарта, два винта по семь гигабайт, он пользуется лучшим сканнером в городе, ксероксом и цветным лазерным принтером, который по стоимости равен нормальной двухкомнатной квартире! Это все, что я нажил за долгую, полную опасностей жизнь.» Они спросят «Дедушка, а у тебя есть два винта по семь гигабайт и двухсотый процессор?», или, что вероятнее, «А у тебя самого в тот момент они были?»
