Александр Холин - Последний вор в законе
— Так вот, Лёня, заначку дома надо было устраивать не в старых прохорях. Это уже вышло из моды. Во всяком случае, эти цацки там точно не к месту были, — Сухарев бросил на стол перед Слепаком пару серёжек с изумрудами и золотую заколку мужского галстука с бриллиантом.
Лёня сидел перед сыскарём, ничего не говоря, просто уставившись остекленевшими глазами на спрятанные в старый сапог золотые безделушки и подмётную колоду карт.
— Видишь, Лёнечка, твоя версия не канает. У фотографа рыльце в пушку — не отрицаю, но откуда у тебя в заначке некоторые из золотых цацек взялись, которые Добкявичус раньше отснял, ещё в квартире Людмилы Ильиничны? Или будешь утверждать — мы подбросили?
Значит так, Лёнечка, пора колоться. Или ты на всю оставшуюся жизнь в Ванинский порт под фанфары загремишь. Уж я, будь уверен, постараюсь тебя устроить. Выбирай!
Сухарев давно заметил, что когда перед преступником возникает реальный выбор, то практически никто не желает страдать за идею: воровство — это не политика и своя шкура дороже, чем какой-нибудь корифан по нарам.
Так получилось и на этот раз.
— Не я брал эту хату, начальник, зуб даю! — поклялся Слепак. — Я в натуре, только на стрёме у подъезда был, за что и получил цацки. А тех корифанов я даже не знаю. Они меня сами нашли.
— Кому ты звонил по этому номеру? — сыскарь бросил на стол перед Лёнечкой карточку с обозначенным на ней телефонным номером.
Тот прочитал номер и удивлённо взглянул на Сухарева:
— Откуда у вас этот номер, начальник?.. Ах, да… вы же — МУР!
— Правильно мыслишь, молодец. Мы туда сами пока звонить не стали. Решили — ты можешь ещё раз позвонить. Что скажешь? — сыскарь выжидательно уставился на Лёнечку.
— Галимзянчикам? — ужаснулся Слепак. — Нет уж, вы сами как-нибудь. Причём, на хазе их не было. Это какие-то залётные, но крутые.
— Хорошо, — согласился сыскарь. — Базара нет, завтра продолжим.
Собственно, Лёня Слепак сыскарю был уже не нужен, потому как тот непроизвольно проболтался и выдал тех, кто приглашал истинных исполнителей ограбления.
После звонка в Одессу, тамошние опера поставили весь город на уши и буквально через час Галимзянчики, то есть братья Мехтиевы были задержаны в «Гамбринусе». Видимо, после поездки в Москву расслабились и пошли попить пивка в знаменитый пивной ресторан. Алексей отметил для себя только одно: никакой Шерлок Холмс, Эркюль Пуаро и даже сам майор Пронин не провели бы данную операцию в такой короткий срок. Сегодня ночью Галимзянчики будут этапированы в Москву, а завтра можно будет рассматривать новые звенья затейливой цепи.
Так и получилось. На следующий день Сухарев уже знакомился с Валерием и Виталием Мехтиевыми.
Братьев поместили в Изоляторе Временного Содержания в разных камерах и правильно. Сухарев не хотел, чтобы братья знали, о чём говорит сыскарь с каждым из них. Но на всеобщее удивление с Галимзянчиками удалось утрясти расследование довольно быстро. За ними ещё тянулся хвост «московских гастролей», поэтому, опять же — оберегая собственную шкуру от лишних обвинений — они послушно раскололись, даже не сговариваясь.
— Нам один московский пургомёт предложил галимое дело, — признался Валера Мехтиев.
— Да, дело клеевое, выгодное и на первый взгляд безопасное, — вторил ему Виталий, но на другом допросе.
— Только мы вовсе не лопухи периферийные, чтобы музей колануть! — возмущался Валера.
— Прикинь, начальник, любая такая хаза охраняется государством! — поддакивал Виталик.
— Это сработал Котовский, не иначе, — признавался Валера.
— Мы как-то раз Алёшке Бесу даже все завязки подогнали, — не отставал от него Виталий.
Итак, ясно, что нужно искать Алексея по фамилии Бец и по прозвищу Бес или же Котовский. Но такой значился только в Кишинёве. Причём, по некоторым данным, Бес-Котовский какое-то время отсутствовал.
Тем не менее Алексей получил разрешение на вылет оперативной группы в столиц солнечной Молдовы. Кишинёвские ребята из УУР, конечно же, переполошились. Надо же! Из Москвы прибыла специальная группа захвата, значит, прямо у них под носом долгое время проживал особо опасный преступник!
В общем, молдаване попытались исправить положение, насколько это возможно, и скоро стало известно, что один из подельников Беса, «закоренелый вор», как его обозначили в местном уголовном розыске, Миша Сушкин спокойно проживал прямо в Кишинёве.
Но на закоренелого вора Сушкин явно не тянул, потому что за ним числились только задержания по мелочам, да и по «мокрому» он нигде не засветился. К тому же, Михаил Сушкин вовсе не представлял, что такое «наружка» и вывел оперативников на скупщика краденного Бендерского.
Бес — другое дело. За ним уже тянулось несколько преступлений с летальным исходом потерпевших, значит, такого человека ничто не остановит. Но его в городе в данное время не было. Оставалось следить за теми, кто был и арестовывать.
Бендерский вывел оперативников на гнездо скупки краденного, где его и взяли. Но во время ареста он пытался «спулить» из карманов интересные «вещдоки», среди которых обнаружилось несколько драгоценных поделок из квартиры Толстого. Бендерский не стал отпираться, что не знает Мишу Сушкина. Наоборот, выдал с потрохами и даже пытался навесить не него другие краденные цацки.
— Нет, вы слушайте меня, — запальчиво объяснял Бендерский, размахивая руками. — Мне совершенно нечего скрывать! Я просто помогаю людям, превращаю их драгоценные безделушки в полновесные советские рубли. Что в этом плохого? Я даже государственный налог регулярно плачу, так что я чист, как стёклышко!
— Немытое? — усмехнулся Сухарев.
— Почему немытое? — обиделся Бендерский. — Очень даже мытое. Миша Сушкин часто ко мне заходит, и всё, что вы у меня нашли, принёс мне он. Но, говорит, что цацки не его личные и даже как-то познакомил меня с Тамарой и Сенькой Щварцбергом. Про Тамару не знаю, а у Сени рыжьё водится. Он его заграницу мечет, но это не мои дела. Я практикую частный бизнес, но на рыжье не написано — ворованное это или нет!
— Ладно, ладно, — одёрнул разговорившегося прохиндея сыскарь. — Кто такой этот Сеня Шварцберг? И где его найти?
— Я, конечно, не враг нашему государству, — заюлил Бендерский. — Но и себе врагом стать не собираюсь. Поэтому очень прошу вас, не сообщайте никому, что адрес Сени Шварцберга вы от меня узнали. Хорошо?
Сухарев никогда не шёл на сделки с преступниками, а тем более с прохиндеями, но иногда, как он считал, можно было успокоить скользкую личность, чтобы тот согласился помогать следствию. Как бы то ни было, но «дно», где прячется Сеня Шварцберг, оперативникам стало известно.
Странно, Михаил Сушкин и Семён Шварцберг — оба они в Кишинёве, оба, скорее всего, причастны к одному и тому же делу, но меж собой не общаются. К тому же появилась какая-то Тамара. Настала пора всех арестовывать. Может быть, где-то здесь и сам Бес прячется?
Операция назначалась на один и тот же день. Но, если Сушкин спокойно гулял по улицам, то Семён Шварцберг отлёживался на дне. Этим дном оказалось двухэтажное питейное заведение «Карась». Оперативники обложили здание, благо оно находилось чуть на отшибе от жилых домов. Заслоны выставляли со всей строгостью тактики и стратегии, так что ни одна мышь не ускользнёт. Только мышь всё-таки ускользнула.
Несколько оперативников в обычной гражданской одежде вошли в бар на первом этаже. Команда захвата ещё не успела прозвучать, а в задних подсобных помещениях прозвучало несколько выстрелов. Чуть ли не все оперативники, включая Алексея Сухарева, кинулись во внутренности «Карася», однако обнаружили только одного раненного оперативника и ещё нескольких, мечущихся по пустой комнате, где стояла широкая кровать, трюмо и широкий платяной шкаф.
— Что?! — взревел Сухарев. — Куда он делся? Упустили, мерзавцы?!
— Никак нет, товарищ полковник, — защищался один из оперативников. — Все ходи и выходы перекрыты. Возможно тут какой-то захорон «Лесных братьев» ещё с Великой Отечественной остался.
Оперативники методично принялись осматривать комнату и первым делом разобрали огромный платяной шкаф. Только никаких «захоронов» там не оказалось. Не нашли их так же под кроватью и в полу доски были плотно пригнаны одна к другой. Сеня Шварцберг будто попросил своего еврейского бога спрятать его, и бог внял просьбам грешника.
Лишь через час кто-то из оперативников, заинтересовавшись зеркалом, принялся дознаваться, почему обыкновенное трюмо так плотно придвинуто к стене и никак не отодвигается? Но, оперативник совершенно случайно задел носком армейского ботинка ножку трюмо и зеркало само послушно отъехало в сторону. За ним в стене обозначился уходящий в подвал подземный ход.
Это уже становилось интересно! Но преступник был вооружён, значит, захват подземелья должен пройти быстро, даже стремительно, желательно без единого выстрела. Всё так и произошло. Выстрела ни одного не было, потому что стрелять было некому и не в кого. Шварцберг ушёл подземным ходом, оставив московских гостей с носом.
