Ольга Хмельницкая - Шпион в костюме Евы
Модный режиссер Селедкин, сын заведующего кафедрой ядерной физики и бывший муж Люды Чайниковой, читал сценарий фильма ужасов, который ему принес ненасытный шантажист, и все глубже погружался в депрессию.
– Подумать только, дело происходит на птицефабрике, – сказал он вслух, перелистывая страницу за страницей, – в главных героях – колхозный бухгалтер и пожарный! Бухгалтер, впрочем, женского пола, и это уже хорошо. Впрочем, что я говорю! Это как раз плохо! – вскричал режиссер, сообразив, что на роль прекрасного счетовода начинающий сценарист явно прочит свою маму, уже однажды сыгравшую роль юной дочери владельца ранчо в фильме «Колорадская принцесса».
Тут Селедкин вжал голову в плечи, потому что ему стало невыносимо стыдно. Он вспомнил недоуменные взгляды, которые бросали на него коллеги по режиссерскому цеху во время премьеры, как они спрашивали, сколько лет главной героине и почему герой-любовник в исполнении светловолосого юноши, недавно отслужившего в армии, на тридцать лет моложе свой пассии и на столько же килограммов легче.
– Леня, – проникновенно сказал тогда Селедкину критик Булкин, – я все понимаю. Истинная любовь не смотрит на возраст, вес и внешний вид, ей все равно.
При этих словах Селедкин покрылся красными пятнами. Мысль о том, что он взял в главные героини свою любовницу, как все считают, была невыносимой.
– Леня, – продолжал тем временем говорить Булкин, – мой тебе совет: напиши в титрах, что это опера. Тогда тебе твою принцессу простят – в опере много крупногабаритных бабушек в возрасте. Затем переозвучь ленту, чтобы герои пели, а не говорили. И напоследок вырежи все крупные планы и эротические сцены. Оставь только те куски, где дочь владельца ранчо представлена с большого расстояния, со спины или в темноте. Пойми, Леня, – добавил Булкин, наклоняясь к уху Селедкина, – критиков ты слушать не обязан, но продюсеры! Когда продюсеры увидят, на что ты потратил деньги, они могут тебя не понять.
Но, услышав об этом плане, шантажист раскапризничался и не разрешил режиссеру Селедкину пойти по пути, предложенному добрым критиком, и теперь у Леонида Ивановича были проблемы не только с ним, шантажистом, но и большие долги. На фоне этих остроактуальных задач сын профессора Селедкина совершенно забыл о существовании у него законной супруги. Потом он все же вспомнил, что у него есть жена, но семейные обязанности и выполнение супружеского долга в сложившейся ситуации оказались для режиссера непосильной нагрузкой. Он развелся, заплатив сто у. е., подарил бывшей супруге реквизитный «УАЗ» и снова ринулся в водоворот проблем. Сестра шантажиста Рита изо всех сил готовилась к свадьбе.
«В тишине птицефабрики слышится леденящий стук. Это клюется индюк-мутант, – продолжил Селедкин чтение сценария фильма ужасов. – Бухгалтерша и пожарный спрятались в кладовке. Потом слышат – по бетонному полу цокают когти индюка-мутанта, который из-за мутации очень поумнел и стал хищным. Бухгалтерша и пожарный в ужасе прижались друг к другу. Камера крупным планом показывает их испуганные лица. И тут индюк наносит удар клювом в дверь. Острый, как бритва, клюв прорезает металл, словно масло…»
Режиссер Селедкин аккуратно отложил стопку бумаги.
– Фу, графоман, – сказал он. – Какой жуткий бред он написал!
Впрочем, Леонид Иванович четко понимал, что от экранизации ему никак не отвертеться. Он встал и принялся ходить по комнате.
– Ну, – наконец сказал Селедкин, – у меня всего два выхода. Либо я где-то найду сто тысяч, либо убью шантажиста. Иначе мне придется снимать кино про бешеных индюков, а это будет концом карьеры. Разве что он согласится на то, чтобы его мама сыграла роль самого сумасшедшего индюка, но на это надеяться бессмысленно.
Он снова рухнул в кресло и застонал, картинно заламывая руки.
Чен сидел в столовой уже третий час. Идти ему было некуда, что делать дальше – непонятно. Оставалось ждать. Ли Минь надеялся, что профессор Иван Иванович Селедкин правильно понял его намеки. В любом другом случае это был провал. Чен нервно барабанил пальцами по столу, накрытому грязной скатертью и засыпанному крошками. Он так нервничал, что даже не смотрел на Еву, которая сегодня была особенно ослепительной.
– Если же профессор намеков не понял, то у меня два варианта – прошептал Ли Минь, метким ударом кунг-фу умертвив неосмотрительно заползшего на стол таракана. – Либо я убиваю профессора и, переждав тревожное время, пытаюсь наладить контакты с кем-то другим, либо уезжаю из России ни с чем.
Тут Чен заметил, что с противоположного края стола на него пристально смотрят пятикурсники Олег и Николай, и понял, что произнес последнюю фразу вслух.
К счастью, он сказал ее по-английски.
Диана Грицак стояла на морозе и мечтала.
«Эх, а если бы и правда на моем пути встретился миллионер с двумя сотнями зеленых лошадей и сельскохозяйственной фамилией Козлов или Баранов! – думала она, покрепче заматывая на голове пуховой платок. – Вот было бы счастье. А если он при этом окажется пригожий да румяный, то это вообще будет чудо из чудес».
Диана зажмурилась и улыбнулась.
– Но где я его встречу-то, – погрустнела она, открыв глаза и посмотрев на гору чашек, тарелок, соусников, молочников, блюд и супниц. – Разве что он ко мне придет тарелки покупать? Впрочем, миллионеры, наверное, покупают исключительно фарфор.
Грицак взяла в руку чашку с аляповатым маком на боку, подняла ее вверх и посмотрела на солнце. Чашка была абсолютно непрозрачная.
«А фарфор прозрачный, – подумала она, – такой тонкий-претонкий, как бумага, и прямо-таки светится».
Диана поставила чашку на место и потерла полные щеки.
– А Людке-то что нагадали? – засмеялась она. – Убийство рыбы круглым объектом! Ха-ха-ха!
Тут к Грицак подошел покупатель, и девушка перестала думать о пророчествах лжецыганки Ирины.
– Столовая закрывается, – пропел кто-то у него над ухом, и Чен резко повернул голову.
Совсем близко к его столику стояла Ева с полным подносом грязной посуды в руках.
– А… Да, конечно. Сорри! – пробормотал Ли Минь, вставая.
Буфетчица смотрела на него во все глаза. Он залился краской. Сердце застучало быстро-быстро.
– Ты сейчас идешь домой? – спросил он девушку.
– Да, – кокетливо улыбнулась та после некоторой паузы.
– Я тебя провожу, – сказал Ли Минь.
В его глазах бушевала страсть.
– Не надо. У меня строгая мама, – покачала головой Ева.
– Я до подъезда, – сказал Чен. – Или ты стесняешься ходить по улицам с азиатом?
– Нет, что ты, – искренне удивилась буфетчица, – я не стесняюсь тебя. Мне неважно, какой у человека цвет кожи. Я категорически против расизма и ксенофобии, и принимаю во внимание только личность человека, а не его национальность, религиозные убеждения или политические взгляды!
Ева глубоко вздохнула, и ее грудь всколыхнулась. Ли Минь мелко задрожал от страсти.
Женщина постбальзаковского возраста, одетая в длинную шубу, голосовала, стоя по колено в снегу неподалеку от бывшего дома Люды, где она жила с режиссером Селедкиным. Людмила подрулила, остановившись перед потенциальной пассажиркой, и распахнула дверцу.
– Мне в Большой театр, – сказала дама, манерно растягивая слова. – Но на такой машине я не поеду. Я вообще антикоммунистка, меня ваши звезды по бокам раздражают. И пулевые отверстия тоже, от них веет дешевыми понтами. А громыхание – оно вообще какое-то позорное. Вдруг у меня от таких звуков уши заболят?
– Ну и не надо, – пожала плечами Людочка, – у меня, например, уши не болят, хотя я уже полдня за рулем этого автомобиля.
– Это не автомобиль. Это ведро с гайками, – скривилась дама. – Сколько вы, милочка, берете за проезд?
Чайникова назвала сумму.
– Так дорого? – возмутилась дама. – Это оскорбительно! Соплюха! Да вы знаете, кто я? Я – теща и любимая актриса самого режиссера Селедкина! Недавно я сыграла главную роль в фильме «Колорадская красавица». К тому же Леня в ближайшее время собирается жениться на моей дочери Риточке, умнице и красавице…
Люда смотрела на дорогу остекленевшими глазами.
– Так что, – триумфально подытожила дама, косясь на Чайникову, изо всех сил вцепившуюся в руль, – я предлагаю вам половину суммы. Можете гордиться, что подвозили представительницу известной творческой династии.
Реквизитный «уазик» притормозил неподалеку от театра. Дама вытащила из крошечной вечерней сумочки мятую бумажку и дала деньги Люде. Чайникова механически взяла деньги, а потом отъехала подальше, заглушила двигатель и горько зарыдала.
– Все, больше я мимо дома бывшего мужа ездить не буду, – плакала она, – а то мало ли что в следующий раз узнаю! Хотя куда уж дальше! Он женится!
Несмотря ни на что, Люда продолжала любить своего мужа.
Вечерело. За окном валил снег. Полковник Рязанцев ходил туда-сюда по кабинету. Он был один. Полчаса назад Владимир Евгеньевич получил от генерала Томпсона сведения, что эмиссар известного международного террориста попался при попытке купить радиоактивные материалы. Когда его взяли, эмиссар покончил с собой, так что никаких сведений от террориста получить не удалось. Томпсон волновался.
