Валерий Поволяев - Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)
- У меня для вас и кое-что вкусненькое найдется.
Антон, небрежно скребнув подошвами ботинок по половичку, постеленному у Бессоновых в прихожей, прошел в комнату, оставив после себя мокрые грязные следы. Бессонов недовольно приподнял брови, увидев это, хотел было сделать замечание, но, вспомнив неподвижные, стальные глаза Антона, промолчал. Он рассчитывал все-таки разобраться в происшедшем по-хорошему, выпить по стаканчику вина, - на этот счет у Бессонова имелась заначка и он хотел изъять её из укромного места, чтобы задобрить гостей, - хлопнуть по рукам и тихо-мирно разойтись.
То, что он должен отдать за ремонт иномарки какие-нибудь триста долларов - отдаст, а сверх того - извините! И уж о десяти тысячах "зеленых" речь просто не может идти. Для этого ему надо было задобрить этих молодцов, и тогда все будет о'кей. На это Бессонов очень рассчитывал.
"Действительно, сколько может стоить ремонт японской машины? Ну, двести долларов. Ну, триста... Но не шесть же, и не десять тысяч, конечно. Очень уж большой конский хвост вырос у воробья".
Войдя в комнату, Антон включил свет и одобрительно покивал:
- Неплохо, неплохо...
- Что неплохо? - спросил вошедший следом Бессонов. Он так же, как и этот молодой человек, не вытер ноги и оставил на полу следы. Следить так следить. Но ничего, в конце концов, жена все следы замоет. Главное, чтобы леденящяя история нормально закончилась.
- Неплохо, говорю, живете, - сказал Антон. - Как белые люди.
- Стараемся, знаете ли...
- Это видно невооруженным глазом.
- Хотя денег не хватает.
- А это сегодня никого не колышет. Каждый кует свое счастье сам. Антон крякнул и со всего маху повалился в кресло, застеленное небольшим мохеровым пледом, стукнул ладонями о колени. - Ну что будем делать?
- Давайте разберемся по-хорошему, - неожиданно дрогнувшим голосом предложил Бессонов. - Вы у меня в гостях... Могу я вам предложить по стаканчику хорошего вина?
- Предложить, дядя, можешь, это не возбраняется. Десять тысяч баксов у тебя есть?
- Нет.
- Тогда и вино пить не будем.
В Бессонове что-то обиженно дрогнуло, он гулко сглотнул слюну, обвел рукою пространство и произнес, почти не слыша собственных слов:
- Смотрите, я от чистого сердца. Я хочу как лучше... Я не хочу ругаться.
- А мы разве хотим ругаться? - Антон припечатал крепкой ладонью подлокотник кресла, звук получился "мокрый", похожий на выстрел. - Нам, дядя, заплати за ущерб, и мы разбегаемся в разные стороны. И больше не знаем друг друга.
- Но... - Бессонов поморщился от того, что внутри у него вновь возник нехороший ледок, лицо у него сделалось морщинистым, чужим. - Но десять тысяч долларов - это чудовищная сумма! И шесть с половиной - тоже чудовищная.
- А иномарки сейчас так и стоят чудовищно дорого. Так что не надо нам на глаза лепить жвачку!
В прихожей хлопнула дверь, это тяжело дыша и вытирая платком пот, обильно выступающий на лбу, в квартиру поднялась жена Бессонова, обессиленно прислонилась к косяку.
Увидев сморщенное старое лицо Бессонова, она побледнела.
- Но десять тысяч - это нереально! Не о том вы говорите, пробормотал Бессонов, все ещё надеясь разжалобить молодых людей, доказать им что-то. Он не видел жесткой мстительной усмешки, появившейся на губах у Антона, не видел глаз Егора - прищуренных, будто перед броском.
- Слушай, дядя, перестань брызгать слюной. - Антон снова хлопнул ладонями по подлокотникам кресла, демонстративно отер лицо, отплюнулся: Тьфу! Ты слышал когда-нибудь о том, как по Москве-реке плавают расчлененки? Голова с руками в одном пакете, ноги с гениталиями в другом, туловище в третьем. Один пакет находят в районе Нижних Котлов, другой около Устьинского моста, третий в Лужниках. Слышал?
- Ну? - Бессонов беспомощно оглянулся на жену, увидел, что та стоит у двери с закрытыми глазами и мученически перекошенным бледным лицом.
- Что "ну"? Я тебе что, лошадь? Отвечай нормально, когда тебе задают вопрос! Не то ты меня доведешь, доведешь ведь! - белея щеками и прикусывая зубами нижнюю губу, выкрикнул Антон.
- Антон! - остужая напарника, подал от двери голос Егор, повел головой в сторону окна: слышно, мол.
- Читал я об этом, - наконец отозвался Бессонов.
- Чтобы вас вдвоем пустить к рыбам, нам нужно всего шесть полиэтиленовых пакетов, - сказал Антон, переходя с крика зловещий шепот, три на тебя и три - на дражайшую супругу. И эти шесть пакетов у нас есть. Ножик найдем на кухне... Так что выбирайте!
- Но нету у нас десяти тысяч долларов! И шести с половиной тоже. Не-ту! - Бессонов сжал руки в кулаки, притиснул их к вискам: боже, какой он оказался дурак, приведя этих зверей к себе! Жена была права, она все вскрикивала раненым голосом, будто бы чувствовала, что произойдет.
- А нас это не волнует, есть у тебя деньги или нет. Оформим закладную, дарственную, - Антон обвел пальцем пространство рядом с собою.
- Какую ещё такую дарственную? - чувствуя, что льда внутри становится все больше, спросил Бессонов.
- На квартиру, - легко и весело, как ни в чем не бывало, словно речь шла о пустяке, ответил Антон. - На все это, - он снова пальцем обвел воздух рядом с собою.
- Да вы что? - чувствуя, что ему не хватает дыхания, в груди все скрипит, воскликнул Бессонов. - Вы в своем уме?
Антон легко оторвался от кресла, сделал два стремительных ловких шага - он будто бы одолел эти метры по воздуху, - и с ходу рубанул Бессонова ногою в живот. У того в глазах почернел белый свет. Бессонов сложился пополам, прижал руки к животу, из открывшегося от боли рта на пол потекла розовая слюна.
- Э-э-э, - безголосо засипел он.
Антон опустился в кресло.
От двери устремилась в комнату на помощь согнувшемуся, сипящему от боли Бессонову жена, молча замахала руками, когда Егор перехватил её за туловище.
- Э-э-э, - продолжал, корчась, сипеть Бессонов.
- Ну как? - насмешливо поинтересовался Антон. - Убедительный аргумент я привел, а? Предупреждаю, так будет и впредь, если начнешь кочевряжиться.
- Э-э-э, - никак не мог разогнуться Бессонов. Боль стягивала его тело в один узел, словно Бессонова накрыли стальной авоськой, которая вгрызалась в кожу, в мышцы, и он никак не мог выпутаться из нее, не мог захватить побольше воздуха ртом, чтобы оживить опустевшие легкие.
- И ещё имей в виду, дядя, если будешь сопротивляться, молчать по-ослиному, я включу счетчик, - пообещал Антон.
Что такое счетчик, Бессонов не знал, хотя догадаться было несложно, и он отрицательно покрутил головой.
- Значит, ты все понял так, как надо, - произнес остывающим голосом Антон. Улыбнулся широко, зубасто. - А шести с половиной тыщ у тебя тоже нет?
- Нет, - просипел сквозь зубы Бессонов. Пространство перед ним немного разредилось, он всосал в себя воздух, выдохнул.
Услышал, как где-то далеко-далеко взвизгнула жена - она прорывалась к мужу, а Егор её не пускал. В конце концов он пропустил её к окну, прижал там.
- И денег этих у тебя никогда не будет?
- Никогда, - просипел Бессонов, цепко хватая все, что слышал, реагируя на слова, но не понимая еще, куда клонит Антон.
- Ну что ж, тогда тебе придется все-таки отписать свою квартиру...
- К-как отписать? - Бессонов все ещё не мог справиться с сипением, держался в скрюченном положении.
- Очень просто. Оформить дарственную. На меня, например. Или на Егора.
- А я где буду жить?
- Это твои проблемы, дядя. Не надо было бить нашу машину.
- Так не пойдет. - Бессонов отрицательно помотал головой.
Антон непонимающе, с людоедской жалостью глянул на него, легко воспарил над креслом и в знакомом движении выбросил вперед ногу.
Бессонов опять не успел уклониться - у него от первого удара все ещё плыло перед глазами, только-только начало успокаиваться дыхание, а боль сжиматься в комок. Он вскрикнул, спиной повалился на пол и по скользкому, хорошо обработанному лаком паркету, подъехал на спине к самым ногам жены, притиснув руки к животу.
Антон тем временем запустил руку себе под куртку, в нагрудный карман, вытащил оттуда черный кожаный бумажник с золоченым значком - монограммой какой-то западной фирмы, достал оттуда два листа бумаги. Придвинул к себе журнальный столик, ободрав ножками лак на паркете.
- Аккуратнее, Антон! - заметив обдиры, крикнул от двери Егор, имущество не государственное.
- Вот именно - не государственное. - Антон не сдержал ухмылку - она нарисовалась у него на губах сама по себе, помимо его воли, победная и ироничная, обидная для Бессонова, но Бессонов не видел её, он, корчась, боролся с обжигающим жаром, с болью, с красным душным пологом, опустившимся на него. - Было ваше, стало наше, - Антон продолжал ухмыляться. Провел рукою по бумаге, расправляя её, достал ручку - тоненький золоченый "кросс", такой же дорогой и популярный, как знаменитый "монблан".
- Егор, подкинь-ка мне паспорт этого вяхиря. Будем составлять протокол.
Милицейское слово "протокол" вызвало у него невольную улыбку - вот, дожил, дескать, с таким народом, как Бессонов, до чего только не докатишься, приходится протоколы составлять, как рядовому менту, дружки по кодле узнают - засмеют. Антон посерьезнел, прикрыл губами порченые зубы не засмеют, сами тем же занимаются, так велит подловое начальство, того требует закон общака: отыскивать недотеп вроде Бессонова и отнимать у них все, что они имеют. Если есть справная машина - отнять машину, если есть справная хата - отобрать хату, если нарисовалась у "клиента" дача отобрать дачу... И так далее.
