Александр Макколл Смит - В компании милых дам
Мма Рамотсве постояла над тыквой, рассматривая многообещающий плод. Хватит на три ужина, подумала она, и, возможно, немного останется на суп. Тыква была совершенно спелой — в той стадии зрелости, которая придает мякоти приятную сладость, но не излишнюю мягкость. Прекрасная тыква. Должно быть, тот, кто ее принес, хорошо разбирается в тыквах.
Мма Рамотсве наклонилась и начала поднимать тыкву, сначала осторожно, затем более решительно. Прижимая к груди тяжелую желтую ношу, она вдохнула свежий аромат тыквы и на мгновение прикрыла глаза, представляя, как она разрежет ее, как приготовит и каким украшением стола этот великолепный овощ послужит. Крепко держа тяжелую тыкву, мма Рамотсве вернулась в кухню и положила ее на стол.
— Отличная тыква, — заметил Матекони, появившись в доме несколько минут спустя.
Мма Рамотсве уже собиралась рассказать ему, что произошло, как вдруг заметила позади него детей — Мотолели в кресле на колесиках и Пусо, аккуратно одетого в отглаженные шорты цвета хаки (Роза погладила) и белую рубашку с короткими рукавами.
— Тыква! — воскликнул Пусо. — Огромная тыква!
Брови мистера Матекони удивленно приподнялись.
— Ты уже была в магазине, мма Рамотсве?
— Нет, — улыбнулась мма Рамотсве. — Кто-то принес нам эту тыкву. Я нашла ее перед верандой. Какой прекрасный подарок.
Это, во всяком случае, было правдой. Кто-то оставил тыкву рядом с домом, и можно было вполне обоснованно считать ее подарком.
— Кто же этот добрый человек? — спросил мистер Матекони. — Миссис Моффат говорила, что хочет что-то подарить мне за то, что я отремонтировал автомобиль доктора. Ты не думаешь, что это она оставила нам тыкву?
— Возможно, она, — согласилась мма Рамотсве. — Но я не уверена.
Она посмотрела на мистера Матекони, пытаясь дать ему понять, что с этой тыквой еще кое-что связано, но не стоит обсуждать это при детях. Он поймал ее взгляд и понял.
— Хорошо, я уберу тыкву в кладовку, — сказал он, — а потом мы вытащим ее и приготовим. Тебе не кажется, что это верная мысль?
— Кажется, — согласилась мма Рамотсве. — Ты уберешь тыкву, а я пока сварю детям овсянку на завтрак. А потом мы все поедем в церковь, пока еще нет жары.
Они быстро доехали до Англиканской церкви, припарковали фургон мистера Матекони за углом, около дома настоятеля. Мма Рамотсве помогла Мотолели сесть в ее кресло на колесиках, и Пусо стал толкать его к главному входу, где кресло можно было вкатить по пандусу. Мма Рамотсве и мистер Матекони вошли через боковую дверь, взяли сборники псалмов со стола у входа и направились к своей обычной скамейке. Через несколько минут к ним присоединились дети. Кресло Мотолели поставили у конца скамейки, а Пусо уселся между мма Рамотсве и мистером Матекони, так что за ним можно было присматривать. Он довольно скоро начинал ерзать и вертеться, и обычно минут через пятнадцать ему разрешали пойти в церковный двор покачаться на качелях.
Мма Рамотсве просмотрела программу богослужения. Она не одобрила сегодняшний подбор псалмов — все они были ей неизвестны — и быстро перешла к новостям прихода. Там публиковался список больных, который она проглядела, с огорчением отметив, что многие из тех, кто был перечислен на прошлой неделе, остались в списке. Это был период болезней, период, когда сострадание было так необходимо. В списке были указаны матери, чьи дети останутся сиротами, если их призовет Господь. Там были перечислены богатые и бедные, равные между собой в своей человеческой уязвимости. «Помни об этих братьях и сестрах», — стояло внизу списка. Да, она будет помнить об этих братьях и сестрах. Да и как можно забыть?
Появился хор, и служба началась. Произнося без особого рвения слова незнакомых псалмов, выбранных на этот день, мма Рамотсве мысленно возвращалась к удивительному появлению тыквы. Единственное возможное объяснение, думала она, заключается в том, что вор по какой-то причине — возможно, чтобы залезть в дом снова, — обнаружил свои брюки, висевшие на веранде. У него с собой была тыква, которую он, вероятно, где-то успел стащить, он положил ее на землю и стал влезать в брюки. Тут, может быть, его кто-то снова спугнул опять, и он убежал, не забрав с собой тыкву.
Это, конечно, возможно, но маловероятно. Мма Рамотсве взглянула на потолок церкви, ее внимание привлекли лопасти больших белых вентиляторов, медленно рассекавшие воздух. Нет, вряд ли вор стал бы возвращаться, и даже если бы стал, разве у него было время стащить где-то тыкву? Наверняка самым его неотложным стремлением было попасть домой и влезть в другие брюки.
Скорее исчезновение брюк и появление тыквы никак не связаны. Одежду забрал какой-нибудь прохожий, воспользовавшись возможностью заполучить отличные брюки цвета хаки. А затем, сегодня утром, кто-то из друзей оставил здесь тыкву в качестве подарка, не желая будить людей так рано в воскресенье. Это гораздо более вероятно, и, скорее всего, к такому выводу пришел бы и сам Клоувис Андерсен. «Никогда не ищите слишком сложных решений, — писал он. — Всегда допускайте, что самое простое объяснение и есть самое вероятное. В девяти случаях из десяти вы окажетесь правы».
Мма Рамотсве очнулась от своих размышлений. Служба продолжалась, и теперь преподобный Тревор Мвамба поднялся на кафедру. Женщина выбросила из головы мысли о тыквах и стала слушать, что скажет Тревор Мвамба. Преподобный обвенчал ее с мистером Матекони под деревом в сиротском приюте чуть больше полугода назад. Каждое мгновение того дня врезалось ей в память: голоса поющих детей, свод листвы над головами, улыбки присутствующих и отдающиеся эхом слова, означавшие начало ее совместной жизни с этим добрым человеком, мистером Матекони, этим замечательным механиком, который стал ее мужем.
Преподобный Тревор Мвамба оглядел своих прихожан и улыбнулся:
— У нас гости. Пожалуйста, встаньте и расскажите нам о себе.
Все огляделись кругом. Встали пять человек, сидевших в разных местах среди прихожан. Один за другим они называли свои имена повернувшимся к ним людям.
— Я Джон Нгуэнья из Мбабане в Свазиленде, — сказал приземистый мужчина в голубовато-сером костюме.
Он слегка поклонился, и это было встречено взрывом аплодисментов прихожан, головы которых повернулись затем к следующему гостю.
Остальные по очереди рассказывали о себе: мужчина из Франсистауна, мужчина из Брисбена, женщина из Конкорда, штат Массачусетс, женщина из Йоханнесбурга. Каждого из них прихожане приветствовали торжественно и тепло, не делая никакого различия между гостями из Африки и других мест. На американской женщине, заметила мма
Рамотсве, было платье цвета тыквы. Подумав об этом, она тут же одернула себя. Сейчас время братания, нечего думать о тыквах.
Тревор Мвамба поправил очки.
— Братья и сестры, — начал он, — мы приветствуем вас у себя. Откуда бы вы ни приехали, вы желанные гости. — Он заглянул в лежавшие перед ним записи. — Меня иногда спрашивают, — продолжал он, — почему в мире столько страдания и как мы можем примирить это с нашей верой в человеколюбивого Творца. Здесь нет никакого противоречия. Хотя многие не отказываются от своего мнения и зачастую отвергают полученные ответы. Ваши ответы не убеждают, говорят они. Но почему они думают, что мы можем объяснить любую тайну? Есть тайны выше нашего понимания. Такие тайны обнаруживаются то и дело…
Да, подумала мма Рамотсве. Одна из таких тайн как раз обнаружилась сегодня утром на Зебра-драйв. Как можно объяснить исчезновение брюк и появление тыквы неизвестно откуда? Она снова одернула себя. Так нельзя слушать Тревора Мвамбу.
— Существует множество других тайн в этом мире, тайн, которые мы не можем объяснить и должны просто принять. Я думаю, к примеру, о тайне жизни. Ученые много знают о жизни, но не знают, как определить ту искру, что составляет различие между жизнью и нежизнью. Этот момент остается тайной для них, сколько бы они ни знали о том, как функционирует любой живой организм. Следовательно, мы должны принять то, что есть в мире тайны, которые мы просто не можем постичь. Просто они существуют. Они выше нас.
Тайна жизни! — подумала мма Рамотсве. Тайна тыкв. Почему тыквы бывают именно такой формы? Почему мякоть тыквы именно такого цвета? Может ли кто-нибудь это объяснить или это просто существует? Ей опять пришлось прогнать эти мысли и сосредоточиться на том, что говорит Тревор Мвамба.
— То же самое со страданием. Нам может показаться тайной, что в мире существует страдание, раз мы утверждаем, что видим в нем Божественный промысел. Но чем больше мы раздумываем над этой тайной, тем больше ответов ускользает от нас. В таком случае мы можем пожать плечами и впасть в отчаяние или принять тайну как таковую, как нечто, что мы просто не в силах осознать. И это не значит, что мы впадаем в нигилизм, в философию, которая утверждает, что мы ничего не можем поделать со страданием и болью в мире. Мы можем многое сделать, у каждого из нас, собравшихся здесь сегодня, есть возможность что-то сделать, пусть немногое, чтобы уменьшить страдание в мире. Мы можем сделать это, проявляя доброту к другим, мы можем сделать это, облегчая их боль. Если мы сегодня оглянемся вокруг, если мы посмотрим на наш любимый дом, Африку, увидим ли мы печаль и слезы? Да, увидим. Мы увидим их даже в Ботсване, где нам во многом сопутствует удача. Мы увидим их на лицах тех, кто болен, кто боится и печалится при мысли, что его жизни скоро придет конец. Это подлинное страдание, и мимо него мы, христиане, не проходим. Каждый день, каждую минуту каждого дня находятся люди, которые стараются облегчить эти страдания. Они занимаются этим и в тот момент, когда я говорю, прямо через дорогу в больнице принцессы Марины. Там работают доктора и медсестры. Это наши соотечественники и благородные люди издалека, скажем из Америки, работающие здесь, чтобы принести облегчение людям, страдающими заболеваниями, которые губят африканцев. Говорят ли эти люди о страдании как доказательстве того, что не может быть Божественного присутствия в этом мире? Нет. Они не задаются этим вопросом. И многих из них поддерживает именно вера, над чем некоторые посмеиваются. Вот она, друзья мои, подлинная тайна, которой мы должны восхищаться. Вот то, о чем нам следует подумать в тишине, вспоминая имена тех, кто болен, наших братьев и сестер, принадлежащих к нашей англиканской церкви. Я сейчас их перечислю…
