Валерия Леман - Проклятие Стравинского
Он печально покачал головой.
– Горжусь тем, что я все-таки смог помочь Савелию, хотя это не входило в мои обязанности. Я разрешил ему ночевать в хореографической студии. Там вполне уютно, можно спать на диванчике в раздевалке, а я принес из дома пару замечательных пледов.
– Стало быть, он ночевал в студии?
– Конечно! И был очень этим доволен.
– А почему тогда…
Я не успел договорить – у Жака зазвенел мобильник. Отрывистое приветствие, пара фраз, и, дав отбой, он с важным видом развернулся к нам.
– Итак, у нас в славном Монтре – ужасное убийство, уважаемые господа! А потому меня, как главного организатора фестиваля «Богема», участником которого был убитый Савелий, вызывает полиция. На допрос! Никто не желает отправиться со мной, за компанию?
Мы встретили шутку веселыми смешками, пожелали Жаку успеха и, расплатившись за кофе, отправились домой.
Всего на экскурсию на базарчик у нас ушло сорок минут. Прибыв домой, мы обнаружили проснувшуюся Соню: сладко зевая, она сидела за столиком на террасе, попивая кофе и улыбаясь каким-то своим мирным мыслям.
– Наконец-то! – проговорила она, завидев нас и сладко потягиваясь. – Куда это вы все исчезли с утра пораньше? Я, признаться, подумала, что вас всех неожиданно вызвали в полицию по поводу убийства бедняги Савелия.
– Ну, мы с Паскалем не имеем отношения к этому ужасному преступлению, так что, увы, ничем не можем помочь следствию…
Мари, произнося свою реплику, подкатила тележки к холодильнику, распахнула дверцу и начала неторопливо распределять покупки по полочкам и отделениям.
– Предлагаю вернуться к более приятной теме. Итак, дорогая Соня, сегодня ровно в два – открытие твоей сенсационной выставки?..
В этот момент мне впору было тихо сесть в уголок и попытаться отключиться от реальности в благой нирване. Дело в том, что художественные творения Сони всю сознательную жизнь для меня, грешного, искусство непостижимое. Именно потому я стараюсь с ней и ее верными поклонниками эту тему не обсуждать – живее буду, потому как Соня за каждый свой самый жуткий, на мой взгляд, шедевр запросто может придушить.
На время обсуждения Мари и Сони высокой темы Сониной живописи я вышел в сад послушать пение птиц, насладиться ласковым весенним солнцем, а заодно неторопливо обдумать план дальнейших мероприятий.
Глава 5. По пути к Шильону
Между тем открытие Сониной выставки заранее ожидалось, как некая великая сенсация. Последние ее полотна относились к категории «ужастиков». Представьте себе: красивая, милая и вполне благополучная Соня, проживающая в симпатичнейшем шале в зеленой зоне Москвы, создает картины, очень далекие от житейской гармонии и мирных красок бытия. Уж про них точно не скажешь, что «эти полотна радуют глаз» – все с точностью до наоборот.
То она малевала отдельные органы человеческого тела, извлеченные патологоанатомом в одном из городских моргов столицы, то вдруг начинала видеть мир в неуправляемых линиях багровых оттенков, а то персонажи полотен превращались у нее в диковинные, не совсем пропорциональные создания с тоскливыми глазами.
На этот раз Соня обустроила свою выставку в подвале Шильонского замка – там, где когда-то проводил свои дни в неволе знаменитый Бонивар. Дав парочку интервью накануне открытия, она небрежно отметила, что данная выставка – плод ее потрясения от балета Стравинского «Весна священная», который с самого своего рождения имеет славу скандального и далеко не каждому понятного. Как некогда судьба Бонивара сподобила Байрона создать гениальную поэму «Шильонский узник», так и ее, скромную Соню Дижон, великий балет вдохновил на серию картин под тем же названием – «Весна священная».
Признаться, я рискнул взглянуть одним глазком на главный шедевр данной выставки под названием «Избранница». Полотно можно описать следующим образом: главная героиня – девица, которую заготовили в жертву своим богам злыдни-язычники, жутко костлявая и непристойно полуобнаженная, скрючившись, лежала на камне, и все ее по-мужицки мускулистое тело в рваной робе было то ли перепачкано чем-то багровым, то ли просто с него уже успели содрать кожу. При этом на макушке избранницы ее буйные лохмы были вполне по-современному собраны в роскошный конский хвост, а на лице кривилась таинственная ухмылка. Сами понимаете, что второй глаз я открывать воздержался.
Два дня после нашего приезда в Монтре моя Соня в буквальном смысле слова не вылезала из темниц замка, эффектно обустраивая каждое полотно у изножья мрачных колонн и в каменных нишах с использованием разнообразной подсветки в самых неожиданных местах. Когда все было готово к открытию, великая художница довольно потирала руки: «Вот увидишь, как всегда, о моей выставке будут кричать все газеты и журналы. Не зря меня прозвали Соня Шок». Само собой, с этим я согласился.
Я взглянул на часы на своем запястье – стрелки показывали двенадцать сорок семь. Открытие выставки – через с час с лишним, стало быть, сейчас Соня отправится в замок, чтобы быть на месте заранее и еще раз все проверить-перепроверить, под финиш пару раз стукнув кулачком по дереву. Разумеется, я буду сопровождать свою дорогую подругу, а в таком случае…
– Дорогой, ты готов идти?
– Всегда готов!
Все было точно по моему предсказанию. Я вернулся в дом, обнял Соню, поцеловал ее в щечку, махнув рукой Паскалю и Мари:
– До встречи в Шильоне!
– До встречи, дорогие!..
День продолжался. Мы с Соней неторопливо брели по аллее набережной к знаменитому замку. Тридцать минут пешеходной прогулки, и достигнем замка, окунувшись в волнение и заботы выставки, а пока что у нас было время, щурясь на солнышке, мирно обсудить последние новости.
– Между прочим, сегодня, как только проснулась, я тут же вспомнила наш ночной допрос в полиции и припомнила все детали. И знаешь, что мне пришло в голову?
Соня неторопливо шла, подставив огромные черные очки в пол-лица нежным лучам солнца, улыбаясь своим мыслям, которые пришли к ней в голову поутру и которые она теперь собиралась изложить мне.
– Понятия не имею, дорогая, но было бы интересно это услышать.
– Так слушай. Помнишь, ведь этот Савелий сидел на лавке в полном облачении Щелкунчика, словно только что сошел со сцены.
– Ну да.
Она мудро вздернула бровь.
– Разве это не странно? Ведь после его выступления и раздачи автографов прошел едва ли не целый час! Его презентация успешно состоялась, на сцене продолжались выступления других исполнителей. Согласись, если даже он еще не собирался отправляться спать, ему нужно было по крайней мере переодеться, принять душ. Между тем он вдруг оказался в стороне от места проведения фестиваля все в том же в костюме Щелкунчика. Неужели парень ни грамма не вспотел?
Елки-палки, и в самом деле! При всей своей бедности Савелий прибыл в Монтре, одетый, как все цивилизованные люди – в джинсах и водолазке. В таком случае в них же он мог облачиться после выступления.
Я усмехнулся. Между тем на лице Сони прописными буквами было написано: она знает, в чем причина! Ну, или практически знает.
– Давай, колись, дорогая, что там еще пришло тебе в голову относительно пропахшего потом Савелия?
Соня неторопливо кивнула с самым важным видом.
– В мою голову пришло одно воспоминание. Когда Савелий спустился со сцены, его окружила целая толпа восторженных поклонников с программками фестиваля для автографа. Среди них была одна очень интересная девица: русская, без комплексов и с фотокамерой на груди. Не припоминаешь?
Между прочим, эту личность я тут же припомнил. Как только Соня произнесла «очень интересная девица», передо мной мгновенно нарисовалась симпатичная, немного полноватая девушка в джинсах и толстовке, с профессиональной фотокамерой на груди. Конечно, я понятия не имел, кто она по национальности, но раз Соня назвала ее русской, стало быть, на то у нее были основания.
Я кивнул, уставившись на Соню в ожидании продолжения.
– Помню девушку с камерой. Не уверен, что она – девушка без комплексов, но…
– Просто поверь мне на слово, – прервала меня Соня с мудрой улыбкой человека бывалого. – Но сейчас разговор не про ее отсутствующие комплексы, а о том, что она, вцепившись в Савелия обеими руками, что-то ему нашептывала, и он слушал ее с самой счастливой улыбкой на лице… А теперь проверим твою сообразительность: о чем тебе это говорит?
Я с интересом посмотрел на Соню.
– Это говорит о том, что ты, как минимум, права насчет того, что девица – из русских. В противном случае она не могла бы нашептывать Савелию что-то, вызвавшее у него счастливую улыбку, – ведь мы с тобой прекрасно знаем, что парень понимал только по-русски.
– Соображаешь! – хмыкнула Соня. – Ну, а то, что у девчонки болталась фотокамера на груди, говорит о том, что она, вполне возможно, профессиональный фотограф или просто журналист, а потому вполне могла предложить Савелию провести фотосессию – тут же, на набережной.
