Алина Егорова - Ангел-хранитель
Ее раздражала молоденькая свистушка, секретарша «Атриума», Катя. Бесила Катина манера развязно держаться и говорить, одеваться, словно для ночного клуба, а не для выхода на работу. «Шла бы туда официанткой, ей там самое место», – злобно думала Лариса, наблюдая, как Катерина фланирует по офису в предельно короткой юбке. Суржиков очень лоялен, да и Фианитов тоже. Им-то как раз разнузданный стиль по душе – они оба «любители». Только на длинные ноги и смотрят, а что там в голове у Катьки, их не интересует. Сама Лариса тоже, между прочим, отнюдь не дурнушка – стройная, изящная, лицом вполне вышла – в общем, все на месте. Только не станет она оголяться и красоту свою напоказ выставлять, как на ярмарке! Прежде люди должны оценить ее ум, тонкий вкус, духовность. А кому нужна лишь внешняя оболочка, те ей, Ларисе, не чета. Пусть идут стороной, ищут пустышек вроде Кати. Этим размышлениям она предавалась всякий раз, когда видела очередного поклонника возле Катерины. Внешне Лариса была спокойна, и лишь по тому, с какой силой она стучала по клавиатуре, можно было безошибочно определить: менеджер раздражена. О том, что эта была обычная ревность, Лариса не хотела и думать. Ревновать к Катьке?! Да кто она такая? Пигалица с одной извилиной! Тем не менее и Фианитов, и Суржиков вились не вокруг умной, начитанной Ларисы – они заигрывали с Катей.
«Я спокойна, я очень спокойна. Мне нет никакого дела до Суржикова и Фианитова, а до этой мартышки Катьки – тем более». Лариса печатала договор, с силой ударяя по клавишам. Вне себя от ярости, она была готова разрыдаться от обиды. То, что руководство едет на Валаам, она знала, но новость, что в поездку возьмут и Катю, повергла ее в ступор: «Кто она такая, эта Катька? Какая-то секретарша с куриными мозгами, и почему едет именно она?» Впрочем, на этот вопрос Лариса ответ знала, отчего ей было особенно тошно. Если бы взяли не Катю, а кого-то другого, пусть хоть уборщицу бабу Свету, Лара бы и не подумала расстраиваться, но Катя… Она будет там развлекаться, за какие такие заслуги, спрашивается?! Ведь это она, Лариса, превосходно знает французский и прекрасно бы справилась с ролью переводчицы, если Суржикову вообще нужна переводчица, а не подружка для развлечений. При этой мысли ревность вспыхнула в ней с новой силой. Ее лицо покрылось пятнами румянца, в правом виске запульсировала боль, предвещая мигрень. Ивлешина откинулась в кресле и закрыла глаза. Она мысленно увидела бесшабашное веселье на ночной палубе, хмельного Алексея и ненавистную Катьку в блестящем коктейльном платье. Катька беззаботно смеялась и висла на Суржикове, как обезьяна на кокосовой пальме.
Думать об этом было невыносимо. Лариса с силой хлопнула ладонью по столу так, что обратила на себя внимание присутствующих.
– Мошки развелись, – пояснила она, улыбаясь.
Наблюдая эту картину, Ядов поражался поведению Ивлешиной. Вроде не глупая тетка, а изводит себя из-за ерунды. Суржиков предпочел Катьку – это даже не смешно. Катя – мотылек-однодневка, яркая, легкая и пустая, увлечение на час. Мужикам такие нравятся, поскольку отношения с ними необременительны. Они – как вспышка света, как праздничный фейерверк в ночном небе. Неужели Лариса не понимает, что она – это она, единственная и неповторимая, и сама по себе она – уникальна? Она себя накручивает, занимается самокопанием, ищет в себе изъяны и обязательно их найдет, а потом будет страдать из-за своего несовершенства. Плюнула бы давно на Суржикова, оглянулась бы вокруг и непременно нашла бы себе достойного мужчину. И почему тетки такие дуры? Что хорошего сделал для нее Суржиков, чтобы так на нем зацикливаться? Никогда не предложил ей свою помощь, не проявлял к ней внимания, даже полкомплимента не соизволил вымолвить в день ее рождения – и не узнал бы о нем вообще, если бы ему не напомнили. Разве что однажды одарил Ивлешину лучезарной улыбкой, так на это каждый горазд. Фианитов в этом плане немного лучше: он учтив, вежлив, но он тоже не стоил внимания.
* * *– Курировать направление будет Фианитов, – объявил гендиректор. Он произнес это равнодушно, даже как-то обреченно, и тут же перешел к обсуждению других вопросов.
Для Фианитова с этого момента время словно бы остановилось. Он самодовольно заулыбался. Ему хотелось подняться с места и раскланяться, словно он артист, получивший «Оскара», хотелось, чтобы это сладкое мгновение длилось как можно дольше, чтобы как следует его посмаковать. Но акцентировать внимание на его назначении никто не стал, и Фианитову пришлось остаться на своем месте и радоваться своему успеху в одиночку. Генеральный что-то вещал про новые обороты и про необходимость выиграть тендер, но его слова до Валерия долетали едва-едва. Он сидел с видом ярмарочного удальца, сорвавшего со столба призовые сапоги, и в десятый раз прокручивал в голове заветную фразу: «Курировать направление будет Фианитов». Вот они, самые важные слова, прозвучавшие на этом совещании! Именно с них нужно было начинать, а не откладывать эту новость напоследок. Все остальное – к черту! Кому интересен доклад по текущим делам, какой-то тендер и обсуждение бюджета проекта? Его назначили, и это – самое главное!
Фианитову не нужно было видеть лицо Суржикова, чтобы знать, как тот сейчас расстроился. И не просто расстроился – он возмущен, взбешен и раздавлен. Суржиков проиграл в поединке, и его выносят на щите. Валерий чувствовал, как злится его соперник и нервно трясет ногой. Алексей тряс ногой, только когда был особенно зол, и сейчас Фианитов заметил, как мелко вибрирует кресло Суржикова.
Фианитов торжествовал: сегодняшнее назначение было не просто получением престижной должности, это была победа – значительная и очень для него важная. «Курировать направление! – щебетали в его душе ангелы. – Курировать направление! – вторили им телефоны громким перезвоном. – Курировать направление будет Фианитов». – Эти слова шефа были для него самыми желанными и звучали небесной музыкой. Даже солнце подмигнуло ему золотым глазом, радуясь его успеху. Это стоило отметить, и Валерий намеревался отправиться в ресторан. Он знал, кого пригласить. Для такого события компания Ларисы Ивлешиной идеальна. Она не просто красивая женщина, с которой приятно провести время. Лариса давно запала на Суржикова, и если он ее уведет у соперника, получится просто замечательно. Врага надо превзойти во всем!
К его великому сожалению, Лара от похода в ресторан отказалась:
– Сегодня я не могу.
– А завтра? – спросил потухшим голосом Валерий. Ему не понравилось, что все идет не так, как он задумал.
– И завтра тоже. У меня курсы английского.
– Их никак нельзя подвинуть? Хотя бы на часок.
– Нет, – покачала головой она.
Не надо было обладать железной логикой, чтобы понять: дама его попросту динамит. Не хочет Ивлешина с ним никуда идти, и его назначение ей не по душе. Наверняка ведь, если бы ее пригласил Суржиков, она пошла бы с ним и никакие курсы ей бы не помешали. Опять Суржиков! Вечно он под ногами путается. И что в нем бабы находят?
Эти его размышления нарушил телефонный звонок.
– Валера, привет! Я бы хотела с тобой встретиться. Сегодня вечером ты свободен?
– О! Как удачно! – обрадовался он: компания для праздничного ужина нашлась, и она была весьма подходящей.
Людмила Суржикова, жена его заклятого врага, пожелала с ним встретиться.
Они договорились посидеть в ресторане «Милан» на Фонтанке. Валера предложил за ней заехать, но Людмила отказалась.
– Я сама приеду. Мне так удобнее.
Люся, не торопясь, пила кофе и затягивалась сигаретой. Она закинула ногу на ногу и, кокетливо щуря один глаз, смотрела на собеседника. Перламутровая помада, такой же маникюр, неброский макияж, узкая юбка с разрезом, серебристый шелк блузки с небрежно расстегнутыми верхними пуговицами – все это производило на Валеру нужное впечатление. Людмила знала, что все еще интересна Фианитову, даже спустя почти двадцать лет. Конечно, она потеряла прежнюю свежесть и красоту юности, но была еще хоть куда. Люсю сильно молодила ее стройная фигура, но усталость и печаль, которую никак не удавалось скрыть, ей добавляли годы. Она пыталась изображать беззаботность, улыбалась, но внимательный Фианитов сразу определил, что все это наигранно. «Плохо бабе, не живет с мужем, а мучается. Какую девку сгубил, – подумал он о Суржикове. – Прямо-таки антипод царю Мидасу – тот все, к чему ни прикасался, превращал в золото, а этот, наоборот, – все портит».
Как хороша была Люся на первом курсе, когда он впервые ее увидел! Огромные серые глаза, остренький носик с веснушками, высокие скулы, золотистые кудри, разбросанные по плечам. Она смеялась, как колокольчик, и от этого заливистого смеха замирало сердце. Валера не смел к ней подойти, лишь издалека наблюдал за ней на переменах. Или утром поджидал ее у метро, чтобы идти за ней в институт. Он боялся с ней заговорить – уж очень она ему нравилась.
