Крис Чибнелл - Убийство на пляже

Входит Олли Стивенс, последний протеже Мэгги; волосы у него взъерошены так, как это могут позволить себе только очень молодые люди. Он выглядит довольным собой.

— Рэг этого не сделал, — заявляет Олли, имея в виду ветерана-фотографа, который в последние дни больше времени проводит в «Красном льве», чем со своей фотокамерой. Но Мэгги по-прежнему не отказывается от его услуг; по выходным они регулярно встречаются в супермаркете — в Бродчёрче оба они ищут что-то свое. — Так что я сделал снимки телефоном.

Он сбрасывает фотографии Тома Миллера, с гордостью демонстрирующего «золотую» медаль на шее, со своего телефона на компьютер. Фотографий этих хватит на двойной газетный разворот.

— О, ты только посмотри на эти очаровательные маленькие личики! — говорит Мэгги. — Глаз у тебя уже почти алмаз.

Она все еще смотрит на экран ему через плечо, когда звучит сигнал о прибывшем электронном письме.

— О боже, — выдыхает Олли, и рука его зависает над мышкой. — Это «Дэйли мэйл». Мое резюме.

— Открывай! — командует Мэгги.

Олли пробегает глазами текст в открывшемся окне, и лицо его расстроенно вытягивается.

— Вот сволочи!

— Дорогой мой, — утешает она, — есть масса других газет.

— Я их уже все перепробовал, — угрюмо отзывается он.

— Ты хорош, но еще не раскрылся. Твое время еще придет.

Дальнейшие слова ободрения прерываются сигналом о том, что на телефон Мэгги пришло сообщение. Она быстро читает его.

— Ивонн пишет, что по какой-то причине перекрыт весь берег. Поезжай туда и разберись, хорошо?

Харди уже во второй раз за это утро оказывается на обрыве, на этот раз рядом с ним ДС[2] Миллер. Чтобы попасть туда, им приходится взбираться по крутой береговой тропе. Теперь уже полицейская лента сдерживает туристов и зевак. Но тут нужен забор. Харди не может поверить, что людям разрешается подниматься здесь без всяких поручней. В этой деревне буквально все таит в себе опасность. Он подходит к краю как можно ближе. В нескольких футах ниже бахромы травы находится небольшой уступ, так что тому, кто решит прыгать отсюда, нужно еще дважды подумать.

Здесь под присмотром Брайана Янга, в поисках улик буквально перебирая каждую травинку, сидят на корточках и ползают в белых комбинезонах члены бригады криминалистов по осмотру места преступления. Капюшон комбинезона самого Янга опущен, а маска снята — чтобы подчеркнуть, кто тут начальник. Ветерок ласково теребит его черную шевелюру.

— Как у вас? — спрашивает Харди.

— Похоже, что падение было сфальсифицировано, — говорит Брайан. В голосе его, тем не менее, слышатся вопросительные нотки: в уликах-то он не сомневается, его, скорее, больше интересует, почему это произошло. — Тело лежит не под тем углом, все явно подстроено. Кроме того, наверху нет примятой травы или следов соскальзывания, нет неустойчивых камней. Никаких следов ткани, отпечатков рук, никаких намеков на падение отсюда вниз.

— Вы хотите сказать, что он вообще не падал? — спрашивает Харди. — А он не мог спрыгнуть?

— Это маловероятно, учитывая то, где его нашли, а также траекторию со стороны обрыва. — Для наглядности Брайан показывает это руками. — Как по мне, кто-то попытался обставить это как несчастный случай. Я не думаю, что мальчик вообще был тут, наверху.

— Вот видите, — говорит Миллер. — Только не Дэнни. Он не мог сделать этого.

— Пойдите к патологоанатому и попросите его поторопиться с заключением, даже если оно будет только предварительным, — говорит Харди.

Они спускаются обратно на берег. Миллер рассказывает, как можно из города добраться на эти скалы, Харди внимательно слушает. Он еще не вполне ориентируется, хотя разные части города в его голове уже постепенно складываются в одно целое и начинает включаться его чувство направления. Так что медленно, но верно это место замещает в его сознании другую застывшую картинку из прошлого.

Домики на колесах на парковке для автофургонов с высоты выглядят игрушечными, и с приближением это ощущение не пропадает. Перед номером три, прислонившись к стене, стоит неулыбчивая женщина с кружкой в руке. У ног ее лежит большая коричневая собака. Харди мысленно фотографирует ее.

Позади них со скрежетом останавливается потрепанный красный «ниссан». Из-за руля выскакивает кареглазый юноша и, широко улыбаясь, направляется в их сторону. Миллер торопится к своей машине.

— Он, похоже, вас знает, — говорит Харди за секунду до того, как молодой человек зовет ее:

— Тетя Элли!

К удивлению Харди, Миллер густо краснеет. Разыгрывать смущение ей не нужно, она и без этого выглядит довольно глупо.

— Олли Стивенс, «Эхо Бродчёрча», — представляется молодой человек, и все становится уже не смешно.

— Никаких заявлений в данный момент, — автоматически произносит Харди.

Он захлопывает дверцу машины перед Олли, но голос того слышен и через стекло.

— Я слышал, здесь найдено тело. Скажите, его уже опознали? Пожалуйста! — говорит он вкрадчивым тоном ребенка, выпрашивающего мороженое.

— Будет сделано официальное заявление, Оливер, — отвечает Миллер.

С этими словами она уезжает, оставляя Олли в облаке пыли и песка.

Элли уже не может вспомнить, когда в последний раз ездила в Спринг-Клоуз на машине: быстрее пройти напрямую через стадион, который находится между их домами. В этой поездке она старается сконцентрироваться на зеркале заднего вида и сигналах поворота, а не на том, что ждет ее в конце.

Когда они подъезжают к жилищу Латимеров, на передний план выходит жестокая реальность. Она знает этот дом почти так же хорошо, как свой собственный. Он виден через спортивную площадку из окна ее кухни, и припомнить трудно, сколько раз они все вместе выпивали здесь вечером по воскресеньям. Теперь же он выглядит странным, незнакомым. Как будто она никогда раньше здесь не была. В их миссии она чувствует двойную ответственность, как друг и как полицейский, и предлагает Харди, чтобы разговор вела она, поскольку хорошо знает эту семью.

— Сколько смертельных случаев вы расследовали? — спрашивает Харди.

Элли кажется, что она стала выше ростом.

— Это мое первое дело.

— Вы не можете сделать это лучше меня. Так что и не пытайтесь.

— Вы не знаете, как я работаю!

Он воспринимает сильную сторону Элли — находить спокойствие в хаосе — так, словно это ее ахиллесова пята.

Харди говорит рублеными фразами, и раскатистое шотландское «р» придает его словам силу удара.

— Первое и наиболее вероятное предположение — это похищение. Был ли он похищен, если да, то кто мог это сделать? Следите за ними. Каждую секунду. Обо всем, что кажется странным, говорите мне. Чем ближе отношения людей, тем выше вероятность виновности. И не нужно на меня так смотреть!

Элли даже не заметила, как именно на него посмотрела.

В доме все Латимеры сидят в ряд на диване: Бэт, Марк, Хлоя, все еще в школьной форме, и Лиз. Бэт трясет, руки ее прижимаются то к животу, то к губам и возвращаются обратно. Марк сидит так неподвижно, что кажется, будто он даже не дышит.

Харди выдвигает стул из-за обеденного стола и садится лицом к ним. Элли чувствует удивляющую ее саму яростную защитную реакцию: ей не хочется, чтобы этот человек сейчас находился рядом с ними.

— Сегодня утром на берегу было обнаружено тело юного мальчика.

Элли впервые слышит это полицейское клише со стороны. Эвфемизм, так тщательно разработанный, сейчас обижает и служит только для отсрочки объяснения.

— Это ведь Дэнни, да? — плачет Бэт. — Это его кроссовки я видела?

Лиз крестится.

— Масса ребят носят такие кроссовки, — бормочет Марк и обращается к Харди: — Простите, что перебил.

— Мы считаем, что это тело принадлежит Дэнни, — говорит Харди.

Элли ждет от него слов соболезнования, но нет, это всего лишь суровая констатация факта.

— Так это был он, Элли? — спрашивает Бэт.

После кивка Элли Бэт оседает, как будто у нее вдруг рассыпался позвоночник, и рот ее перекашивается в немом крике. Хлоя издает глухой сдавленный звук и испуганными глазами смотрит на отца. Правой рукой Марк обнимает жену за плечо, и она припадает к его груди, а левой — обхватывает Хлою и Лиз, снова и снова продолжая шептать нелепую маленькую ложь о том, что все будет хорошо.

Элли сидит, будто прикованная к месту, и беспомощно смотрит, как они в своем горе хватаются друг за друга — жуткий семейный портрет, который никогда уже не будет полным. К глазам подступают горячие слезы. Она думает, как бы их сдержать, но по тому, как изображение начинает расплываться, понимает, что ей это не удалось.

Приготовить чай. Это единственное занятие, которое она сейчас может придумать для себя. Роясь в шкафчиках Бэт в поисках сахара, Элли чувствует себя женщиной-констеблем из семидесятых годов прошлого века.