Эдгар Уоллес - Дверь с семью замками
Когда дверь за дворецким закрылась, мистер Хейвлок встал и начал без устали ходить по комнате. У него была резкая, быстрая, почти бесцеремонная манера говорить, произнося фразы в повелительном тоне.
— Я стряпчий. Вы, наверное, знаете мое имя, хотя никогда в жизни мне не приходилось иметь дело с полицией. Я вообще крайне редко бывал в каком-либо суде. Я имею дела с компаниями, занимающимися недвижимостью, и одновременно являюсь попечителем полудюжины или дюжины различных приютов. Я — попечитель состояния Селфорда, — он сделал на этом ударение, видимо, считая, что Дик должен понять и оценить особую значимость сказанного. — Я
— попечитель состояния Селфорда, — повторил он. — Но, боже! Как бы я не хотел им быть! Конечно, нельзя сказать, что старый лорд Селфорд был без грехов и пороков, но последний из лордов Селфордов, который оставил меня единственным исполнителем его воли относительно собственности и опекуном его несчастного ребенка, был крайне неприятным человеком, с дурным характером, полусумасшедшим, как, впрочем, и большинство его предков. Вы знаете усадьбы Селфорд-Менор?
Дик улыбнулся:
— Любопытно то, что сегодня я чуть не попал туда. До сегодняшнего дня я и не подозревал, что на свете есть такое место. Точно так же я и понятия не имел о существовании лорда Селфорда. Так он живет там?
— Нет! — резко выпалил Хейвлок. Его глаза при этом свирепо блеснули за стеклами очков. — Ради всего святого! Я очень бы хотел узнать, где он живет! Похоже, что он нигде не живет. А точнее — он нигде не живет дольше двух-трех дней кряду. Он — бродяга из бродяг! Таким же был в юности его отец. Пирс (это его фамилия и, кстати, его всегда называли именно Пирс) последние десять лет провел, переезжая из города в город, из страны в страну, имея весьма смутное представление о своих доходах (что ему было, впрочем, позволительно, поскольку его доходы велики) и возвращаясь в Англию лишь ненадолго. Я не видел его уже четыре года, — медленно рассказывал Хейвлок. — Я изложил вам все это, мистер Мартин, чтобы вы могли лучше меня понять. Когда Селфорд умер, Пирсу было всего шесть лет. У него не было матери и, что очень любопытно, не было никаких близких родственников. Селфорд был единственным ребенком в семье, как, впрочем, и его жена, так что не оказалось ни дядюшек, ни тетушек, которым я мог бы передать опекунство. Мальчик был нежным, как мне казалось, когда я в восьмилетнем возрасте отправлял его в подготовительную школу, предполагая на какое-то время избавиться от забот о малыше. Но не прошло и дня, как он прислал мне записку с просьбой забрать его домой. В конце концов, я подыскал для мальчика частного преподавателя, и он получил-таки кое-какое образование. Этого было недостаточно, чтобы сдать вступительные экзамены в Кембридж, и я отправил мальчика с учителем путешествовать за границу. Господи! Лучше бы я этого никогда не делал! Ибо дух путешествий глубоко запал в его душу, и он до сих пор в пути! Четыре года назад он вернулся ко мне в Лондон. Тогда он ехал в Америку, где изучал экономику. У него была бредовая идея — написать книгу. Одно из заблуждений, от которого страдает большинство людей, заключается в том, что они считают, что кого-то заинтересуют их воспоминания.
Дик смущенно покраснел, но стряпчий продолжал, не замечая его замешательства.
— Сейчас я беспокоюсь об этом мальчике. Время от времени ко мне поступают требования на получение денег, и время от времени я высылаю весьма крупные суммы, которые он, конечно, имеет право получать. Ему сейчас двадцать четыре года.
— Его финансовое положение… — начал Дик.
— Прекрасно сказано, прекрасно сказано, — произнес с чувством мистер Хейвлок, — но проблема не в деньгах. Что меня беспокоит, так это слишком длительное нахождение юноши вне моего поля зрения. С ним ведь может что-либо случиться; он может попасть в плохую компанию. — Хейвлок слегка замешкался и добавил: — Я чувствую, что должен установить с ним контакт, если не непосредственно, то хотя бы через третье лицо. Иными словами, я хочу, чтобы вы на следующей неделе отправились в Америку и познакомились с молодым лордом Селфордом, не говоря при этом ни слова о том, что это я вас послал. Кстати, он путешествует под именем мистера Джона Пирса. Так как он очень быстро меняет свое местонахождение, вам самому придется наводить справки относительно того, куда он уехал, поскольку я не обещаю, что смогу информировать вас об этом так хорошо, как мне бы этого хотелось. Если в ваше отсутствие я получу от него телеграмму, то, конечно, перешлю ее вам. Я хочу, чтобы вы нашли Пирса, но ни при каких обстоятельствах не сообщали полиции Америки, что вы его преследуете или что в его перемещениях есть что-то подозрительное. Единственное, что я хочу знать точно, — не вступил ли он в какой-нибудь нежелательный союз? Свободен ли он? Используются ли деньги, которые я ему посылаю, для его собственных нужд? Между прочим, он сообщил мне, что купил акции промышленных концернов в разных частях света и некоторые из этих акций принадлежат мне. На большое их количество я, конечно, не могу рассчитывать, но он меня заверил, что акции надежно вложены в дело Южно-Африканской банковской корпорации. Причина, по которой я прошу не привлекать ничьего внимания в этому делу, заключается в том, что мне не хотелось бы смущать его вниманием местных властей. И больше всего мне не хотелось бы, чтобы он узнал, что это я вас послал. Ну как, мистер Мартин, подходит ли вам мое предложение?
— Мне это представляется чем-то вроде приятного отпуска. Как долго будет длиться эта «охота»?
— Я не знаю. Может, несколько месяцев, может, недель… все будет зависеть от информации, которую я от вас получу и которую, кстати, вы должны телеграфировать непосредственно мне. В средствах я не стеснен и могу позволить вам расходовать столько, сколько потребуется. Кроме того, вы получите хорошее вознаграждение. — Тут он назвал сумму, которая была на редкость щедрой.
— Когда, по вашему мнению, я должен отправиться в путь?
Стряпчий взял маленькую записную книжку и, очевидно, посмотрел в календарь.
— Сегодня среда. Я полагаю, вам следует отправляться в следующую среду. Сейчас он в Бостоне, но сообщил, что собирается в Нью-Йорк, где остановится в «Коммодоре». Бостон — весьма удобное место для «охоты» на него, — губы Хейвлока скривились. — Мне кажется, Пирс намерен подготовить главу об американской войне за независимость, — сказал он сухо, — и, естественно, Бостон для него — прекрасный объект исследования.
— Только один вопрос, — промолвил Дик, поднимаясь, чтобы уйти. — У вас есть основания предполагать, что он заключил с кем-то, как вы выразились, нежелательный союз? Иными словами, что он женился на ком-либо, или что он должен жениться?
— Совсем никаких оснований, только моя подозрительность, — улыбнулся Хейвлок. — Если вы с ним подружитесь, а я в этом не сомневаюсь, так же как не сомневаюсь, что вы приложите все усилия для этого, мне очень хотелось бы, чтобы вы повлияли на него. Прежде всего — пусть возвращается в Англию и поселится в своем имении Хаус-Пирс. Это очень важно. Кроме того, я хотел бы, чтобы он провел сезон в Лондоне. За это время он мог бы жениться и снять, наконец, все заботы с моей головы. Селфорд-Менор собираются разрушить по желанию жильца. Это позорно, что такой прекрасный старый особняк должен оставаться на попечении сторожа. Так или иначе, Пирс должен возвратиться, чтобы быть похороненным здесь, — добавил Хейвлок с мрачным юмором, и Дик понял скрытый смысл этого выражения лишь спустя восемь месяцев.
Задание было, выражаясь словами Сталлетти, странным и необычным, но оно не казалось Дику из ряда вон выходящим. Конечно, первое, что ему пришло в голову, что задание совершенно простое. Оно более всего походило на продолжительный отпуск, и его сожаления по поводу расставания со Скотланд-Ярдом компенсировались такой приятной перспективой.
Было девять часов сырого октябрьского вечера, когда он вышел на Акация-роуд. Такси не было видно, и он прошел полмили, пока не дошел до стоянки. Дома Дик обнаружил свою квартиру погруженной в темноту, а Лу Фини, к его большому удивлению, исчез. На столе были остатки ужина — он предупредил экономку, что сам уберет со стола. Угол скатерти был отвернут, и на столе лежало полдюжины листков бумаги и ручка. Очевидно, Лу собирался вернуться, но хотя Дик прождал до двух часов ночи, «потрошитель склепов» так и не появился.
На следующий день в половине одиннадцатого Дик направился в библиотеку с книгой, отобранной накануне у Сталлетти. Когда он вошел, девушка взглянула на него с легкой улыбкой.
— Признаюсь, я пошутил, — сказал ей Дик виновато. — Вот ваша книга. Ее взял иностранец, считающий, что брать книги в библиотеке можно без излишних формальностей.
Девушка изумленно уставилась на книгу.
— Ну, мистер Мартин, вы потрясли меня до глубины души! Расскажите, пожалуйста, как вам это удалось?
