Алексей Пронин - Территория войны
Вечером в пятницу я с ветерком прокатился по загородному шоссе. Когда несешься на мотоцикле и тебя чуть не сносит с седла ветродуй, в голове остаются только хорошие мысли. Поэтому я приехал в коттеджный поселок, где живут Софроновы, свежим и радостным, угрюмое настроение в связи с недавней неудачей как ветром унесло.
Было еще светло, солнце пока не садилось, и, заметив узкую тропку, уходящую от шоссе в лес, я свернул, отъехал метров на триста и встал на дивной полянке. Теперь надо было найти сухое дерево, потому что живые я не трогаю. Я тренируюсь через день-два, по полчаса или больше, и так все последние десять лет: метаю ножи – единственное оружие, которое использовал в частном сыске. Два тонких, без рукоятей, ножа в спаренных ножнах, пристегнутых к левой руке, под рукавом.
Я с удовольствием отработал почти час, приплясывая вокруг старого пня: нужно метать парами, с разных углов и расстояний. В любое место на теле врага, размером в банковскую карту, я давно попадаю девяносто восемь раз из ста. Один раз из этой сотни нож попадает ребром, но и так он пускает кровь. Но один раз, – правда, не из сотни, а из пяти-шести сотен, – нож вообще никуда не попадает, и, если целишься в сухое дерево, он отскакивает от него с жутким звоном, летит назад, и надо успеть от него увернуться.
Это только кажется, что нож – идеальное оружие для улицы. Я могу так метать его только с четырех шагов – на один полный оборот ножа. Внутри оборота или за ним – неминуемый промах. Однако со временем, после долгих тренировок, в глазах буквально вспыхивает эта дистанция, ее просто видишь. И тогда нож войдет в сухое дерево гулко, крепко, радуя слух, и так глубоко, что сразу не вытащить.
Когда я подъехал к коттеджному поселку, солнце уже скрылось за лесом. У шлагбаума с обеих сторон – просторные будки с охранниками. За высоким кирпичным забором виднелись верхние этажи элегантных особняков. Я посмотрел по сторонам. В каждой деревне есть укромное место, где летними вечерами собирается местная молодежь. Элитный коттеджный поселок – не исключение, но только молодежь здесь богаче. Сегодня пятница и чудный летний вечер, поэтому самое времечко для тусовки.
Неширокая асфальтированная дорожка вела вдоль забора в лесок, и там за сосенками горели фары, негромко рокотали моторы. Я туда и направил свой мотоцикл.
На песчаной лужайке стоял приземистый спортивный автомобиль, а на бревнышках сидели три девушки и два парня. Перед ними красовались еще двое на мотоциклах, рыкающих мощными движками. Я медленно подкатил к ним ближе, выключил мотор и махнул рукой в перчатке над рулем, как принято среди мотоциклистов:
– Привет!
Двое на мотоциклах молча ответили тем же. Я выставил подножку своей старой «Ямахи», перекинул ногу через седло и с удовольствием распрямил спину. Все молча наблюдали за мной.
– Услыхал ваши моторы, захотелось поглядеть. Классные у вас аппараты.
Они действительно были хороши: Один – чоппер, настоящий «Харлей-Дэвидсон», очень престижный. Другой – спортбайк от «Хонды», новый и тоже дорогущий. Сверкающие хромом и лаком, начищенные к выходным, – смотреть на них было одно удовольствие (тому, конечно, кто любит и понимает). Одеты были байкеры под стать своим аппаратам: на чоппере – ковбой в черной коже, черной бандане и в тисненых щит-кикерах на каблуках. Спортсмен – в гоночном, пестром от рекламы комбинезоне с красным шлемом-интегралом.
Спортбайк рыкнул мотором, хрустнул песочком, как застоявшийся конь, и медленно, красуясь, сделал кружок перед бревнышками. По мелким признакам, заметным только опытному глазу, ездок был неопытным, новичок. Всем в этой компании было лет по восемнадцать-двадцать. Я сразу почувствовал, что оказался чужим и лишним, главное, очень старым. Здесь тусовалась золотая молодежь элитного поселка со своими подружками, а я приперся на своем старье. Но ведь я тут по делу...
Я завел мотор, окинул глазами лужайку, асфальтовую дорожку, уходящую в лес, и поддал холостые обороты. Ручка газа как бичом подхлестнула раскаленные после дороги цилиндры, тахометр на приборке метнулся выше, заскакивая в красный сектор, вой двигателя из спаренных труб перешел в визг. И я отпустил толчком сцепление. Мотоцикл взлетел на дыбы, на заднее колесо, – и рванул вперед. Такое делать с места – самое трудное, намного легче «козлить» на ходу, отрывая переднее колесо. Но сейчас мне нужен был особенно сильный эффект.
Влетев в лес, я тормознул, упал на переднее колесо и развернулся. Мне было жаль снова рвать мотоцикл, и я броском разогнал его до восьмидесяти, и только перед лужайкой дал еще газку и рванул на себя руль. Он встал на дыбы, как игривый конь, и так, на заднем колесе, я прохватил мимо бревнышек метров тридцать. Потом медленно вернулся и поставил его с краю, между соснами: пусть теперь «старик» отдыхает.
Девчонки встретили меня аплодисментами, к ним неловко присоединились и парни. Но это не было моим «выпендрежем». Это «язык», понятный всем, кто садился когда-нибудь на мощный мотоцикл или хотя бы издали любовался им. Означало примерно следующее: вот мой ненаглядный, и вот что он умеет, – я на нем только сижу. Но самое главное: может, мне и снесет в свое время голову, но все равно это того стоит. Это не показуха, не вызов или приглашение повторить. Ради Бога, не надо! Таким штукам на мотоцикле учатся годами, порой разбивая его и ломая кости. Просто это «язык» рисковых людей, такой же, как и приветствие поднятой над рулем перчаткой – между незнакомцами, летящими навстречу, со скоростью за сотню, когда не только снимать руку с руля, а разжимать на нем пальцы опасно.
Но, к несчастью, по неопытности «спортсмен» на «Хонде» понял это как вызов. Ведь на бревнышках, как тетерки на токовище, сидели хорошенькие девочки. Он только успел рыкнуть своим оборотистым движком, смахнул вниз стекло на шлеме, – а я уже знал, чем это все для него кончится.
Он откатил сначала по дорожке в лес для разгона и развернулся. Тут я не выдержал, соскочил с пенька, где сидел, и выбежал наперерез: сейчас этот салажонок навернется и сломает шею, и все из-за меня! Махнул ему крест-накрест руками, и он тормознул передо мной.
– Чего тебе?
– Убьешься, слушай, не надо, не здесь. Я поучу потом.
– Отвали, брат! – За темным стеклом шлема мелькнула презрительная усмешка.
– Ладно, слушай, оторвешь колесо – не бросай газ, и ногу на тормоз!
Парень только кивнул и пошел на разворот.
Хорошо еще, что он не разогнался, как в первый раз, – хоть этим я помог, – а рванул вовремя руль на себя и молодцом «закозлил». Но ручку газа отвернул слишком сильно, и крутой мощный байк просто вывернулся и уехал без него – на скорости под пятьдесят. Пролетев еще немного, накренился в песок, кувырнулся раз-другой и осел с хрустом в кустах. Сам же байкер, вскочивший на него в последнюю секунду, крепко приложился затылком об асфальт и закувыркался к обочине, под самые бревнышки.
Девочки вспорхнули, разом бросились к нему, и я тоже.
– Алешка! Ой, мамочка, он не дышит! Алешка! Не пугай нас!
Глаза у парня смотрели в разные стороны, крови видно не было. Стянув с трудом шлем, увидели, что он улыбается. Стали поднимать – только охнул, когда привстал на ногу. Похоже, пронесло. Кожа на комбинезоне содрана, на заднике шлема – вмятина с трещиной, и рука на запястье до крови содрана, там, где расстегнулась и вывернулась перчатка. Но все это были «семечки», в целом дешево отделался: «цокнись» он так в бандане, какая была у его друга-ковбоя, и голова его была бы похожа на сырую яичницу. А так через минуту-другую Алешка уже сидел героем среди перепуганных девчонок. Ребята привели из кустов его байк – тоже не страшно, по песку он кувыркался, не по асфальту. Правда, пластик обтекателя поломан, задний поворотник всмятку, но когда завели – зафурычил.
На душе полегчало. Я взобрался на бревнышки и присел рядом с парнями. Пережитый общий страх сближает и дает особые права. Поэтому я смело вынул из кармана фотографию с выпускного бала и молча протянул одному из ребят.
– Знаешь ее?
– Это – Танька Софронова. Искали ее тут, менты всех расспрашивали. Ты тоже мент?
– Нет, сейчас не мент. Мне ее парень нужен.
Тот оглянулся на девчонок и окликнул:
– Галя, подойди! – Повернувшись ко мне, добавил: – Подружка.
Галей оказалась девушка постарше, лет двадцати, с темно-карими глазами и обворожительной улыбкой. Я приметил ее раньше и сразу выделил среди троих. Поэтому не только улыбнулся, а даже поклонился – так она была хороша.
– Он ищет парня Таньки Софроновой. Знаешь?
– Ее парня? – Галя непонимающе смотрела на меня, улыбалась и качала головой. – Вот же он, Лешка, на спортбайке. Чуть не убился.
– А другой?
– Какой вам нужен?
– Другой, последний.
– Гуталин, наверное, – вставил первый парень, возвращая мне снимок, и крикнул всем: – Эй, народ! Мы едем или нет? Десятый час уже!
