Евгений Сухов - Ларец с опасным сюрпризом
– Может, его уже осмотрели?
– Не уверен. О том, что дом будут реконструировать, никто не знает, это я говорю тебе по секрету. О нем вообще нет никакой официальной информации. Но дня через два уже может быть поздно – понаедут другие поисковики и снимут все пенки.
– Хорошая новость. Сколько с меня за нее?
Кощей поморщился:
– Ты меня не так понял… Я уже отошел от этого и не хочу больше ввязываться. Надеюсь, что переболел. Угости кружкой пива – и будем считать, что мы в расчете. Мой телефон у тебя есть.
* * *
Металлодетектор Владлен решил опробовать на следующий день в пятидесяти километрах к востоку от Москвы, на большом неровном каменистом поле, заросшем чертополохом. Лет двести тому назад на этом месте находилось большое богатое село Семиозерское, захиревшее в последние годы: от прежнего великолепия остался только обветшавший собор и старое, заброшенное, с несколькими родовыми склепами кладбище.
Мало кто знал, что именно здесь останавливались купцы, следовавшие на ярмарку в Нижний Новгород. Отдыхали торговцы всегда с большим размахом, и даже через сто лет в вязком черноземе можно было отыскать дореволюционное серебро. Оставалось только определить местонахождение гостиницы, где долгие годы происходили чудачества торговых людей. Золотые и серебряные монеты, брошенные в порыве неслыханного удальства, закатывались в щели, откуда их невозможно было извлечь, и за десятилетия кутежей деньги составляли изрядные скопления. Монеты могли быть обронены случайно во дворе; нередко драгоценности прятались в номерах, часто с полнейшего перепою, на случай возможной кражи, и уже поутру хозяин терялся в догадках, куда могла запропаститься его бриллиантовая запонка вместе с золотым портсигаром.
Здание гостиницы трижды выгорало, что также способствовало приличным находкам. Причем в последний раз, во время большого гульбища, оно сгорело едва ли не до основания, и постояльцы гостиницы, побросав без сожаления нажитое добро, выскакивали через окна нумеров в одних портках. Местные жители поговаривали, что в последний раз под обломками гостиницы было погребено много имущества, большая часть которого впоследствии так и не отыскалась, а следовательно, оно по-прежнему находилось в земле и дожидалось своего часа.
Порывшись в архиве, Владлен отыскал старую карту Шуберта середины девятнадцатого века, на которую были занесены все деревушки с разбросанными по окрестностям хуторами. Как выяснилось, Семиозерское в позапрошлом веке было крупным населенным пунктом, требующим особой детализации. Картограф был настолько педантичен, что обозначил всякий дом, стоявший поодаль. Судя по всему, гостиница стояла немного в стороне от главной дороги. Оставалось только добраться до нужного места и убедиться в правильности своих выводов.
Обычно в поиски Лозовский отправлялся на пару со своим студенческим другом Назаром Шелестовым. Парень обожал романтику кладоискательства, мог часами ходить с металлодетектором по полю, забывая о времени, пище и обо всем остальном. В нем присутствовала еще одна привлекательная черта: отсутствие стремления к наживе и накопительству. Он не болел мечтой отыскать какой-нибудь запоминающийся клад, что было свойственно каждому поисковику, зато искренне радовался всякой монете, оброненной незадачливым простофилей эдак лет сто пятьдесят тому назад, как если бы откапывал нечто выдающееся. В общем, напарником он был ответственным.
Была еще одна причина, по которой Владлен решил отправиться именно в Семиозерское. В списке, переданном ему Кощеем, предполагаемая гостиница стояла на седьмом месте, за которым следовал знак вопроса и лаконичная надпись: «Не найдено». Видно, Кощей и сам наведался в эти края в поисках саквояжа Фаберже, вот только за время долгого разговора почему-то не обронил об этом и слова.
Оставалось только непонятным, почему часть саквояжа должна была оказаться именно в Семиозерском? В архиве обнаружились документы, по которым стало ясно, что после отъезда хозяина гостиницы во Францию, случившегося сразу после прихода к власти большевиков, дом был разделен на множество перегородок и комнат, которые тотчас были распределены между рабочими соседней суконной фабрики. К своему немалому удивлению, Владлен обнаружил, что в одной из комнат проживал Алексей Волынкин, служивший в ЧК оперуполномоченным и являвшийся одним из доверенных лиц Артура Артузова. Вскоре дом сгорел дотла, забрав в качестве кровавой дани жизни шести человек, среди которых был тот самый оперуполномоченный. Так что пролить свет на припрятанные сокровища Фаберже он не мог, и оставалось полагаться лишь на добротный металлодетектор и собственное трудолюбие. А там – как знать!
Третьим компаньоном была Люся, с которой Лозовский встречался уже почти год; надо признать, что он и сам не ожидал от себя подобного постоянства. Видно, в ней присутствовали какие-то качества, которых он не находил у прежних своих подруг. В общем, с Людмилой было интересно: она была неглупой, беззаботной и всегда могла поддержать шутку заразительным смехом. А потом, Люся свято верила: когда-нибудь Владлену удастся отыскать нечто впечатляющее, что позволит им осуществить совместный проект под названием «семья». Кто знает, может, так оно и будет в действительности, если она будет вести себя столь же примерно, как прошедшие несколько месяцев…
На следующий день, захватив Назара, Влад выехал к селу Семиозерское, к месту предполагаемой гостиницы. В этом районе Лозовский побывал три года назад, и надо признать, что следы былого жилья произвели на него угнетающее впечатление. В этот раз впечатление только усилилось: по всему полю зубастыми останцами, будто из развороченной челюсти, торчали осколки фундамента; метрах в пятидесяти от дороги стоял небольшой дом с покосившимися стенами. Не было ровным счетом ничего значительного, за что можно было бы зацепиться взглядом. Обыкновенное поле без признаков жилья: унылое, заброшенное, заросшее, едва ли не в рост человека, бурьяном. Место весьма дикое, неухоженное, каких в России не одна тысяча. Трудно было поверить, что когда-то здесь клокотала жизнь, что одних только дворов было за четыре сотни, а постоялый двор с конюшней, многочисленными складами и всем тем, без чего невозможно представить обширнейшее хозяйство, был одним из самых крупных в округе. Теперь вместо былого населенного пункта оставалось лишь только поле, проросшее буйной высокой травой. Оно представляло собой образчик российского запустения.
Накануне прошел ливень, размешав чернозем до красной глины, и вода, окруженная со всех сторон травой, напоминая болотца, стояла в низинах. А потому соваться в дикорастущие травы на обыкновенном седане было чревато: можно увязнуть по самое брюхо.
Место для предварительных поисков решено было выбрать посуше, расположенное на склоне, там, где обычно вода не задерживается, стекая бурным потоком. Оставалось определиться с расположением гостиницы – а она, судя по всему, находилась там, где торчала из земли заросшая бурьяном кладка.
Заглушив двигатель, Владлен вытащил из сумки карту, расправил ее на коленях и сказал, обращаясь к Назару:
– Вот он, бывший поселок…
– Да, мы на нем стоим, – согласился Назар.
Кончиком карандаша Лозовский обвел дома, выстроившиеся в неравные кривые улочки.
– Это будет центральная улица. – Выглянув в окно, убедился: – Ага, она, должно быть, там, за тем пригорком.
– Точно. Последний дом будет у того сарая, – согласился Назар. – А дальше пойдут огороды.
Свою карьеру поисковика Шелестов начинал с топографического техника. Окончив первый курс геодезического техникума, он отправился на практику в Астраханскую область, изобилующую разного рода историческими тайнами. Однажды, разбивая профили, он проходил через небольшой холм, совершенно непримечательный, похожий на множество других, возвышавшихся в округе. Отличие его состояло разве лишь в том, что у подножия он отыскал несколько старинных монет. Как потом выяснилось, в действительности этот холм оказался могильным курганом одного из полководцев Аттилы. Деревянный сундук, с которым соплеменники отправили его в последний дальний путь, сгнил, а золотые монеты усеяли склон кургана.
С того самого времени Назар Шелестов всерьез заболел историей, окончил археологический факультет и намеревался поступать в аспирантуру. Так что поисковое дело было дополнением к основной профессии. Как бывший топограф, он прекрасно разбирался на местности, и в любом споре, касающемся географических привязок, его слова всегда были определяющими.
– А вот и постоялый двор, – ткнул Назар пальцем на начерченный многоугольник.
– Значит, гостиница должна быть вон с той стороны, там, где растут березы, – показал Владлен на выстроившиеся в ряд деревья, огораживающие окраину поля.
