Йон Колфер - Вокруг пальца
– Вот как обстоит, Дэниел, – говорит Майк. – У меня имеется предложение. Это настоящая пресс-перктива для тебя выбраться из ничтожества.
Он снова это произнес, и лицо у меня передергивается, будто мне дали оплеуху.
– Из ничтожества? И до какого величия?
– Из такого ничтожества, что мне больше не придется тебя убивать.
– Ты хочешь сказать, меня и Зеба?
Майк кривится-ухмыляется, как будто не владеет собой.
– Ну, не то чтобы так уж Зеба. Он вроде ручного докторишки миссис Мэдден. Теперь у нее больше друзей. Все победители. Но ты – тебя можно списать в расход.
Изумительно. Меня можно списать в расход. А когда со мной было иначе? Это накорябают на мешке для трупов, в котором меня похоронят. Как-там-его списан в расход.
– Вот оно что? Тебе больше не придется меня убивать? А как же «крыша» для клуба? Она не на кону?
Майк смеется:
– Нет. Даже близко не лежала. У нее даже почтовый индекс не тот, что у долбаного кона.
Это хорошая новость, потому что если бы Майк не ожидал, что я переживу отказ от его предложения, он не выставил бы на обсуждение месячное жалованье. Почему бы и нет? Опять же, мною могут и играть.
Майк откашливается для пространной речи.
– Ты должен вопросить себя, Дэн, а почему мистер Мэдден дает мне пресс-перктиву свести счеты?
Полная неразбериха: Майк говорит о себе в третьем лице, зато обо мне в первом.
– Стоит ли мне принять эту пресс-перктиву? – продолжает Майк. – Или мне надо швырнуть эту пресс-перктиву ему в лицо?
Наверное, ты надо мной издеваешься. Я чувствую биение жилки на виске.
– Потому что пресс-перктивы вроде этой подворачиваются не каждый день.
А-а-а-а! Надо с этим покончить. Надо заговорить.
– Майк, позволь мне задать тебе вопрос.
В голове Майк уже на два абзаца опережает свой монолог, так что от этого у него перехватывает дыхание в горле. Я спешу пропахать дальше, прежде чем он сумеет найти очередной благовидный предлог сказать «пресс-перктива».
– Что ты тут делаешь?
Майк щурит свои глазки-бусинки, и на миг они совершенно скрываются в его физиономии, покрытой лопнувшими сосудами.
– А что любой из нас тут делает, Дэниел?
– Нет. Я имею в виду, что ты делаешь тут? В Клойстерсе. Нью-Джерси – штат итальянский. В Джерси нет ирландских банд. Ты как чирей на жопе супермодели, Майк. Ты не вписываешься.
Стул Майка скрипит, когда он откидывается на спинку, и я могу окинуть взглядом всю его корпулентную фигуру, которая лет пять назад могла внушать страх. Теперь же я вижу стареющего запойного пьяницу, втиснутого в дорогой костюм, пропитанный его по́том до полной потери класса. Он еще силен, но если злоупотребит своей силой, его может хватить инфаркт. По моему непросвещенному мнению, у Майка в запасе от силы лет пять, прежде чем его сердце лопнет от беконного сала. Может, я мог бы ускорить этот процесс, просто оставив Зеба в этом зале.
– Итальянцы не хотят елдыкаться со мной, – наконец говорит он, действительно отвечая на мой вопрос, хоть и неискренне. – Городишко у нас тихий, паренек, и он не стоит кровопролития.
– Ага, пожалуй, – бросаю я небрежно, подразумевая, что Майк в самом деле мог бы причинить итальянской шайке серьезный урон.
Ну, может показаться, что этот незатейливый комментарий не в ладах со вздорными аргументами, которые я изливаю, но у меня есть метод. Еще в промежутке между турне по Ближнему Востоку с ирландской армией приписанный ко мне мозгоправ доктор Саймон Мориарти дал мне пару советов, как попытаться справиться с имевшимися у меня проблемами с власть предержащими. Прямо так и вижу его вытянувшимся на кушетке в кабинете, где следовало бы лежать мне, курящим толстую сигару и стряхивающим пепел в кружку, балансирующую на его фанатской футболке группы «Рэмоунз»[11].
«Видишь ли, Дэн. Твой средний начальник проложил дорогу наверх кулаками и локтями, так что в глубине души считает, что не заслуживает этого положения. Так что сперва выдай ему парочку тщательно выстроенных оскорблений, просто чтобы показать, что ума тебе не занимать. Затем, когда он будет хорошенько запуган, начинай по капле выдавать комплименты. Пару недель подобной байды, и он будет есть у тебя с ладони».
Пары недель у меня нет, так что придется положиться на то, что оскорбительный фундамент Зеб уже заложил.
– Не, итальянцы сюда не заявятся, – продолжал Майк, подравнивая свою плоскую кепку на манер, наверное, призванный передать его беспощадный настрой по отношению к итальянским гангстерам. – Это вроде как со спартанцами. Сразу много их сюда набиться не может, и мы можем валить спагеттиО день-деньской.
СпагеттиО. Миленько.
– Люди у тебя определенно имеются, – говорю я, встраивая очередное оскорбление в комплимент.
Люди Майка играют мускулами, заставляя свои куртки поскрипывать.
– С другой стороны, я повыбил дерьмо из большинства этих мужиков в одиночку, дважды, раненый, пару месяцев назад. Наверное, сейчас смогу вырубить четверых или пятерых из них, если придется.
К этому Майк готов.
– О нет, паренек. Больше нас за шкирман не схватишь. Келвин прямо сейчас нарисовал на твоем черепе красную точку.
И вовсе не в буддистском смысле, прикинул я.
Келвин. Я его помню. Молодой парнишка, весь в своих полицейских процедурах. С невозмутимым видом мелет вздор вроде «трасологические улики» и «типирование ДНК». Майк его обожает. В прошлом году он повысил мальчонку до номера второго. И вдруг я готов поклясться, что чувствую на затылке лазерную точку.
– Лады, тогда давай прямо к сути. Что я здесь делаю?
– Ты имеешь в виду метафизически? – говорит Майк, доказывая, что люди всегда могут тебя удивить.
– Нет. В смысле, зачем я сижу в твоем новом клубе, когда должен находиться в своем, занимаясь реконструкцией, чтобы ты мог поднять свои тарифы?
– Ты здесь, потому что я задолжал тебе убийство. Ты задержал всю мою деятельность на многие месяцы. Дьявол, паренек, ты отправил моего подручника в землю. Ты видел пресс-перктиву сделать мне больно, и ты воспользовался этой пр…
Я не могу этого снести. Будь он проклят, мой вспыльчивый нрав.
– Погоди-ка секундочку, паренек. Думаешь, я хотел угрохать твоего парня? Думаешь, это не лишило меня сна? Я дал ему все шансы уйти на своих двоих – так нет, твой звезданутый подручник полез на меня с заточкой, и мне пришлось обороняться. Я увидел пресс-перктиву выжить и воспользовался ею.
Келвин хихикает и тотчас же извиняется:
– Извини, Майк. Он сказал то слово. Ну, знаешь, которое ты говоришь, прям как ты говоришь.
Майк расстроен, что вся беседа катится не так, как он рассчитывал.
– Какое слово, Келвин? Какое это еще елдыканое слово?
Я спасаю задницу Келвина.
– Да ты заноза, Майк, знаешь ты это? Всегда пытаешься найти предлог для своего фуфла. Ты собираешься убить меня и сжечь мой клуб, если я не сделаю чего-то там для тебя, правда ведь? Так что просто скажи мне, что такое это что-то.
В этот момент я явно бросил свою психологическую тактику. Надолго меня не хватило. Преждевременное раздражение.
– Может, я просто убью тебя, – говорит Майк, осерчавший, что оказался предсказуемым. – Об этом ты никогда не думал?
– Нет, Майк. Потому что если б я был нужен тебе в виде трупа, тогда четверо или пятеро твоих парней оказались бы в больнице, а у меня заимелись бы неглубокие раны. Быть может.
Эта реплика переполняет лимит дерьма Майка, и он на секунду прикрывает глаза. А когда открывает их снова, мы лицезрим Темного Майка. Майка Беспощадного. Этот тип сбросил лоск цивилизации, как змея сбрасывает мертвую кожу. Ирландец Майк несет в себе расовую память кровавой революции, тюремных протестов и пырялова в темных переулках, и пара десятков лет в Нью-Джерси с вклиненными периодическими паломничествами на бродвейские представления надолго затушевать ее не могут.
– Лады, знаешь что? Пошел ты на хер, Дэн. Пошел на хер. У меня разыгрывается херова мигрень слушать твое херово дерьмо.
Какая уйма херов ни с того ни с сего. Когда я был вышибалой на полную ставку, я выдвинул гипотезу, утверждавшую, что между числом «херов» в предложении и неотвратимостью того, что херомёт полезет в драку, существует четкая корреляция. Четыре хера, и пора вытаскивать руки из карманов.
Атмосфера явственно накаляется. Мальчики Майка клонятся внутрь, будто высокие цветы, тянущиеся к солнцу. Они чуют, что время отрабатывать свою зарплату не за горами.
– Вот как все обстоит, понял? – говорит Майк. Губы его покрывают капельки слюны. – Этот город принадлежит мне, а ты мне невдупленно задолжал, Макэвой. Поворачивай это, как знаешь. Так вот, у тебя есть два способа выбраться из этой ямы. Либо Келвин продырявит тебе башку прямо сейчас и мне придется мыть пол «Хлороксом», либо мне нужен болван для доставки пакета парню по фамилии Ши в Сохо, который может быть малость вспыльчив. Вот. Два варианта. A или B, никакого C. Ой, вообще-то погоди. Есть вариант C. Вариант C – это Келвин сперва стреляет тебе по яйцам, а потом стреляет в голову.
