Анатолий Афанасьев - Мимо денег

У «Токсинора» имелся большой выбор земельных угодий от Москвы до Сибири, но Смайлз клюнул на подмосковный рыбхоз, возможно, потому, что сам был заядлым рыбаком. Прогореть он не боялся. Те нелепые цены, по которым рыночники спускали страну, разорить солидного бизнесмена не могли, а в случае успеха сделка могла обернуться невероятно выгодным вложением капитала.

За баранкой сидел Костя Бакатин, паренек молодой, но водила классный. Из тех, которые вступают с железками в сложные, запутанные отношения, почти как с любимой подружкой. Придумывают машине ласкательные прозвища, матерятся до озверения, если она позволяет себе какие-нибудь выкрутасы. Короче, очеловечивают. И вообще Костя Бакатин был приятным во всех отношениях молодым человеком. Смешливый, всегда готовый услужить, с постоянной доверчивой полуулыбкой на милой, простодушной физиономии. На срочной службе возил большую шишку, боевого генерала из ВДВ и, видно, такого натерпелся, что на всю дальнейшую жизнь обеспечил себе хорошее настроение. Аня была рада, что именно он подкатил к подъезду свой черный БМВ.

Гнал Костя по трассе со скоростью сто шестьдесят километров, с неумолчным воем полицейской сирены, просекая, как шилом, солнечное пространство. Зазевавшиеся «жигулята» шарахались в стороны, как козлята при приближении волка, зато некоторые крутяки на иномарках охотно вступали в борьбу, и тогда Костя, что-то мурлыкая себе под нос, мгновенно наращивал скорость за двести, и в салоне возникал гул, словно от трансформаторной будки. Невозмутимый Смайлз, с удобством расположившийся рядом с Аней на заднем сиденье, в особо острые минуты, когда, допустим, навстречу ошалело несущимся по шоссе гонщикам выдвигался могучий КрАЗ с железобетонным рылом, слегка бледнел и позволял себе сделать корректное замечание:

— Зачем такой быстрый ехать, сынок? Можно аварию угождать.

Аня его поддерживала:

— Костя, прекрати! Не хулигань. Боссу пожалуюсь.

Костя сбрасывал скорость, обиженно бурчал:

— Нельзя их поваживать, Анна Григорьевна. Это вопрос принципа. Они думают, им все дозволено, бандюки вонючие. Для ихней же пользы стараюсь, чтобы не зарывались.

— О чем ты, Костя? Соображай, кого везешь.

— Не волнуйтесь, Анна Григорьевна. Доставлю в целости и сохранности. У меня, если хотите знать, за пять лет ни одного прокола.

— Не хвались, голубчик. Лучше сплюнь.

— Я не суеверный, — смеялся Костя, стуча при этом костяшками пальцев по панели. Может, именно на этом шоссе и настучал себе судьбу.

На семидесятом километре свернули на боковую дорогу и будто перенеслись, окунулись в иной мир — тихий, безбрежный, зеленый. К узкой бетонке, изрядно разбитой, вплотную подступил сосновый бор, потом потянулись луга с бляшками небольших озерцов, березовые рощи, промелькнула деревенька с десятком завалившихся в разные стороны изб и пустыми усадьбами. Никакого встречного движения, а из людей только один раз попался на пути пьяный мужик в изодранном зимнем ватнике, с удочкой на плече, который попытался проголосовать, чуть ли не нырнув под колеса, а после долго грозил вслед кулаком. Для Ани это не было новостью: по всей России, если отступить от судьбоносных рыночных артерий, царило неслыханное опустение, открывалось царство мертвых.

Из холодильника, встроенного в спинку переднего сиденья, она достала бутылку красного вина, два стакана с золочеными ободками.

— Скоро приедем… Не желаете освежиться?

Англичанин с благодарностью принял стакан, в его выцветших глазах она заметила растерянность.

— Вас что-то смущает, дорогой Джо?

— Нет, ничего… Какое прекрасное вино… Я хотел бы узнать, леди, что из себя представляет человек, к которому мы едем?

Аня кивнула с пониманием.

— Обыкновенный чиновник из перекрасившихся партийцев. Пьяница. Взяточник. Вам не следует опасаться подвоха, дорогой Джо. Он сейчас в таком состоянии, что родную матушку продаст по дешевке.

— Почему?

— Надеюсь, вы изучили ситуацию в нашем забытом Господом государстве? К власти пришли новые люди, более молодые, сильные, напористые, хваткие. У тех, кто нахапал при Ельцине, земля под ногами горит. Их крепко теснят, а скоро вовсе всех выкинут на помойку. Они это прекрасно понимают, спешат. Для них вопрос стоит так: или сейчас, или никогда. Хоть немного еще подгрести на черный день, который не за горами. И потом — это же не совсем люди. За десять лет так и не нажрались, хотя разрушили и продали все, что могли. Когда видят наличку, особенно в валюте, их трясет как в лихорадке.

— Кажется, вы их недолюбливаете, — улыбнулся англичанин.

— Те, кто идет на смену, ничуть не лучше. Да вдобавок еще голодные, с пустыми карманами.

Костя Бакатин встрял в разговор:

— Хочу записаться на курсы английского языка. Как считаете, Анна Григорьевна? Без английского в Москве чувствуешь себя лохом.

— Разумное решение, — одобрила Аня.

Через десять минут, миновав поселок, где деревенские дома перемежались двухэтажными строениями из красного кирпича, подъехали к конторе. Директор встречал их на пороге — крепкий, скуластый мужчина лет пятидесяти пяти, с бронзовым, загорелым до черноты, будто подпаленным, лицом. Такие лица хороши тем, что по ним не заметишь похмелья. Радостно ухая, подскочил к машине, подал Ане руку. Смайлз выбрался самостоятельно. Потянулся с облегчением. Покосился на Костю. Судя по всему, не чаял добраться до места живым. Костя остался в машине, распахнул передние двери, на полную катушку врубил музыку.

Аня церемонно представила мужчин друг другу, директора звали Захар Гаврилович Митятин. С первой минуты он повел себя так, как если бы прибыло высокое начальство или комиссия из министерства. Преданно заглядывал Смайлзу в глаза, ловил каждое слово и жест, демонстрируя, что готов сделать все возможное и невозможное по первому его требованию. Ане он напоминал пожилую уличную девку, угодливое хихиканье только усиливало сходство. К слову сказать, бизнесмены нового поколения держат себя совершенно иначе. Воспитанные на западной культуре для слаборазвитых стран, они все как один чувствуют себя суперменами и иной раз, поверя в свою мнимую значительность, заходят так далеко, что нарываются на пулю, лишь бы не уронить свое мужское достоинство.

Захар Гаврилович предложил на выбор два варианта: сначала знакомство с объектом, потом обед и обсуждение деталей контракта — либо наоборот. Англичанин выбрал первое. С благодушной улыбкой заметил:

— Хочу смотреть одним глазом. Кот в мешке покупать плохо, да?

— Ничего хорошего, — подтвердила Аня, а директор счастливо заквохтал, будто услышал откровение апостола.

Экскурсия заняла около часа. Прошлись по уснувшим цехам с проржавевшим оборудованием, заглянули в коптильню, где из всех углов тянуло селедочным дымком, хотя, как смущаясь признался директор, последнюю партию рыбехи вывезли три года назад.

— А бывало, — мечтательно протянул Захар Гаврилович, сделавшись вдруг похожим на нормального трудового мужика, — по две тонны в день выдавали. Э-э, чего вспоминать…

Постояли на пристани на берегу водохранилища, тянущегося сколько глаз хватало, теряющегося блестящим на солнце хвостом в дальних лесах. Директор пребывал в радужном настроении, возможно, оттого, что крепкими ноздрями чуял близкий навар.

— Рай для охотников, доложу вам, господин мистер Смайлз. В сезон такая шла пальба, хоть пробки в уши вставляй. Теперь ни одна утица не заглянет.

— Почему? — спросила Аня.

— Как почему? — Директор посмотрел с удивлением. — Жрать-то им здесь больше нечего… — И, вздохнув, добавил: — Как и людям тоже.

Поселяне, попадавшиеся на улице, в основном пожилые и старые женщины, видимо проинструктированные начальством, крестились и кланялись в пояс важному иноземному гостю.

— Народец тут смирный, нетребовательный, — пояснил Захар Гаврилович. — К тому же привыкли бесплатно работать. Ежели вы, господин мистер, посулите малость деньжат, реки вспять повернут. Двужильные все чертяки. Никакая демократия их не берет.

— Дамы много есть, мужчин нету. Где же они?

— Большинство отсыпаются с ночи, — туманно ответил Митятин.

Вернулись в контору и расположились в директорском кабинете за накрытым столом. Чего тут только не было: икра двух видов, севрюжина, жареное и копченое мясо, горы овощей, бутылки с водкой и коньяком… Глядя на этот стол, трудно поверить в россказни разных недобитков про вымирающую нацию.

— Прошу, угощайтесь чем Бог послал. — На бронзовых щеках Митятина проступили розовые пятна, ему явно не терпелось поскорее приступить к делу, но правила гостеприимства диктовали свой распорядок. — Разрешите небольшой тост за нашего дорогого гостя?.. Вот мы провели с вами, господин мистер, всего лишь немного времени, а я, скажу прямо, успел к вам душевно притянуться. Понял, какой вы человек — благородный, мудрый, истинный джентльмен, мы здесь в нашем болоте таких видим только по телевизору. Большое, огромное спасибо, что не погнушались приехать, а уж с нашей стороны постараемся, чтобы не пожалели об этом. За вас, дорогой сэр! Как говорится, доброго здоровья и успеха в работе… Переведи, Анна Григорьевна.