Ольга Лаврова - Подпасок с огурцом

-- Значит, на месте ни единой зацепки?

-- По первому заходу -- голо, Паша. Надо плотно садиться и процеживать всех и вся сквозь мелкое ситечко.

-- Слушай, пошли кого-нибудь! Там уже полгода минуло, все, что люди могли забыть, -- забыли, след простыл. А здесь -- еще теплый, здесь ты сейчас нужнее.

-- Попробую... Директор музея в коридоре. Звать?

-- Зови, чего тянуть.

Томин приглашает Пчелкина: тот входит, заметно нервничая.

-- Разрешите? Здравствуйте, -- он смотрит на Пал Палыча и вдруг с облегчением всплескивает руками: -- Павел... Это ты?! Вот свела судьба старых друзей!

Пчелкину радость -- Знаменскому досада. Вовсе ни к чему ему Пчелкин в качестве подследственного!

x x x

В кабинете Скопина собралась вся тройка.

-- Друзьями мы не были, хотя знакомство давнее, -- хмуро говорит Знаменский. -- Правда, лет десять не встречались, но у меня о Пчелкине твердое мнение. К сожалению, плохое. Просил бы освободить от объяснений, что и почему.

-- Нет уж, Пал Палыч, потрудитесь назвать причину, -- возра-жает Скопин.

-- Ну хорошо... Пчелкин бывал в одной близкой мне семье. Считался женихом. Но обошелся без загса и смотал удочки. Конечно, не он первый, не он последний. Но... есть подробности, которых простить нельзя. В общем, Пчелкин мне решительно неприятен! А его действия предстоит объективно оценить. Мне это трудно -- могу поддаться предубеждению. Потому считаю для себя неэтичным вести дело дальше. -- Он кладет на стол папку.

Скопин щурит глаза.

-- Значит, самоотвод? В горячее дело с ходу вводить нового следователя?.. Вынужден согласиться, -- неожиданно заканчива-ет Скопин.

-- Вадим Александрович, вы допускаете, что Пал Палыч может быть необъективен?! -- Кибрит ушам не верит.

-- Вполне допускаю, Зинаида Яновна. Постоянно держа в уме, что он предубежден, Пал Палыч не способен на объективность. Он же станет на каждом шагу бояться личной неприязни! Улики против директора, чего доброго, припишет этой своей неприязни и преуменьшит его вину... Пал Палыч, напишите рапорт.

-- Хорошо.

-- Вам досадно? -- обращается Скопин к Томину и Кибрит. -- Мне тоже, уверяю вас. -- Он включает переговорное устройство.

-- Зыков на месте?.. Вернется -- срочно ко мне. -- И снова к Томину и Кибрит. -- Вы с ним работали?

Оба отрицательно качают головой.

-- Последние дела Зыков провел удачно, хотя опыта маловато. Ну ничего, будет советоваться.

Знаменский достает из папки листок:

-- На ближайшие дни я составил себе план.

-- Давайте сюда, Зинаида Яновна?

-- Первоочередное -- это сравнительная экспертиза обеих картин: из музея и из таможни. Надеюсь договориться в Цент-ральных реставрационных мастерских. Там и специалисты и аппаратура.

-- Я бы проверил на подлинность все картины, которые кра-лись-возвращались, товарищ полковник, -- предлагает Томин.

-- Согласен, с этим медлить не годится. Подумайте, Зинаида Яновна, кого направить в музей. А на что мы можем рассчиты-вать со стороны угрозыска?

-- Пока общая разведка, товарищ полковник. Область для меня новая, люди новые. -- Томин смотрит сумрачно: самоотвод Пал Палыча испортил настроение.

А тому вдвойне обидно: начало раскручиваться занятное дело, а пойдет дальше без него...

x x x

У комиссионного магазина, торгующего антиквариатом, роят-ся группки людей. Интеллигентный пожилой человек сидит на выступе фундамента, веером держа в руке кисточки, предназна-ченные на продажу. Похаживает взад-вперед парень с книгой альбомного формата в яркой суперобложке. Кто-то стоит с объ-емистой хозяйственной сумкой; когда к нему обращаются, с дос-тоинством приоткрывает сумку, показывая, чем он торгует.

Здесь нет атмосферы вульгарной толкучки. Скорее нечто вроде примагазинного уличного клуба по интересам, где собираются коллекционеры, но мелькают и "жучки".

За широкой полосой газона, отделяющего комиссионку от проезжей части улицы, останавливается такси. В машине Томин и художник Орлов. Дальнейший разговор они ведут на ходу.

-- Вы только представьте меня двум-трем завсегдатаям и бро-сайте. Опекать не надо.

-- Хорошо, Александр Николаевич, постараюсь.

Приближаясь к магазину, Орлов высматривает знакомых Какая-то женщина ему кивает, и он обрадованно представляет ей Томина.

-- Томочка, познакомься, пожалуйста, мой друг. Я у него отды-хал на юге.

Женщина нехотя отрывается от нескольких людей, с которыми разговаривала, и окидывает взглядом Томина. Перед ней досто-верный уроженец субтропиков -- из породы тех, кто весьма доход-но эксплуатирует климатическое преимущество этого края.

-- Вот заболел человек любовью к прекрасному, -- смущенно сообщает Орлов.

-- Тяжелый случай, -- роняет Тамара.

За спиной Томина кто-то хмыкает: "Осложнение после урожая фруктов".

Оттеснив Тамару немного в сторону, Орлов говорит:

-- Томочка, моего друга потянуло на собирательство.

-- Что же он собирает? -- в тон Орлову Тамара понижает голос,

-- Бессистемно, как всякий новичок. Ему надо помочь...

-- Лично у меня для новичка ничего нет.

-- Ты хоть познакомь его с кем-нибудь. Я обещал, неудобно.

-- Ну пойдемте, -- усмехается Тамара.

Они направляются к ближайшей группе.

-- Разрешите вам представить -- Саша с юга. Начинающий коллекционер.

Томин энергично пожимает руки: "Саша... Саша... Саша... Очень приятно..."

-- Насколько я понимаю, -- насмешничает Тамара, -- трех-этажная избушка на море или в горах, которая нуждается в укра-шении?

-- Примерно, примерно, -- соглашается Томин.

Тамара отходит, оставив его на милость новых знакомых.

Но новым знакомым он тоже не интересен.

-- Чем можем быть полезны?

-- Решил коллекционировать что-нибудь настоящее, -- с энту-зиазмом объявляет Томин. -- Посоветуйте, чтобы не ошибиться.

-- Это зависит от вкусов и, простите, средств.

-- За средствами не постою! -- тон денежного олуха удается Томину в совершенстве.

-- Но что вас все-таки привлекает? Я, например, собираю Хлебниковские эмали. Вот он гоняется за ранним Кандинским, за его стилизованными пейзажами а ля рюсс. А он имеет пристрастие к народной утвари и одежде. И так далее.

-- Не знаю, понимаете, на чем остановиться. Хотелось бы сойтись с понимающими людьми.

-- Слушайте, Саша, -- говорит наименее вежливый из собе-седников, -- вы интересуетесь искусством? Вон там, -- он ука-зывает на длинную витрину магазина, -- от угла до угла -- сплошное искусство! Идите и выбирайте. Нам надо поговорить. -- И демонстративно отворачивается к своим. -- Так вот, други, насчет красного коня. Еще у экспрессиониста Марка были "Три красных коня". У него же есть "Синие лошади", "Голубая ло-шадь"...

Н-да, с налету не врежешься в среду любителей живописи, одержимых красными и синими конями. Но, в сущности, и Томи-ну не они нужны. Он явился сюда в виде откровенной наживки для дельцов при искусстве. Для более тонкой игры нет времени. И успокоительно кивнув огорченному Орлову, который издали наблюдает, как его протеже получил от ворот поворот, Томин входит в магазин. За ним с улицы направляется "жучок", угодливо приветствуя выходящего из магазина Альберта в сопровождении почтительного молодого человека.

-- Вон та, Альберт Иваныч, -- указывает он на женщину, переминающуюся с ноги на ногу в сторонке.

-- Что ж, позови, -- разрешает Альберт.

Молодой человек подводит женщину.

-- У меня старинный сервиз Поповского завода, -- говорит она, зябко сжимая руки.

-- Это разве старинный?

-- Он очень красивый! И весь цел, им почти не пользовались.

-- Почему же в салоне не берут?

-- Они не называют стоимость. Привозите, говорят, оценим. Но в нем столько предметов! Пришлось бы нанимать такси... и притом комиссионный сбор... Может, вы посмотрели бы? Мне срочно необходимы деньги.

Этого женщина могла бы и не сообщать -- Альберт сам видит.

x x x

Томин бродит по салону, впитывая атмосферу. За ним по пятам слоняется "жучок". В отделе, где торгуют канделябрами, часами, шкатулками, Томин внезапно встречается взглядом с Ковальским -- бывшим мошенником по кличке "Хирург". Тот стоит за прилавком, занимаясь с супружеской парой, которая разглядыва-ет массивные настольные часы.

-- Шесть тысяч -- дороговато, -- тянет покупатель.

-- Но это ж не только художественная -- историческая цен-ность, -агитирует Ковальский. -- Эти часы пережили пожар Москвы. И до сих пор день за днем тикают! -- Тут он видит Томина. -- Тикают... -- повторяет Ковальский уже машинально: он теряет интерес к покупателям.

-- Я бы предпочла напольные, -- мечтает покупательница. -- В деревянном футляре и с боем. Представляете, что я имею в виду?

-- Да-да, бывают... -- рассеянно отзывается Ковальский.

-- Если мы вам оставим телефон, можно ли надеяться?..

-- Пожалуйста, отчего же.

Покупательница записывает для Ковальского телефон.

-- Будем очень, очень признательны!

Посетители уходят. А Томин секунду-другую колеблется, не уверенный, сулит ли встреча удачу или провал.