Агата Кристи - Скрюченный домишко
Я отвлекся от размышлений о Бренде и вернулся к взволновавшей меня фразе Софии.
- Почему ты сказала, что боишься?
София легко задрожала и стиснула руки.
- Потому что боюсь, - тихо произнесла она. - И очень важно, чтобы ты понял это. Видишь ли, мы чрезвычайно странная семья... Все мы в чем-то жестоки... причем каждый - по-своему. Вот что страшно.
Очевидно, не уловив на моем лице понимания, София с чувством продолжала:
- Попробую объяснить, _ч_т_о_ я имею в виду. Возьмем, к примеру, дедушку. Однажды, рассказывая о своей юности в Смирне, он вскользь упомянул, что зарезал двух человек. В рассказе фигурировал какой-то скандал, смертельное оскорбление... подробностей дедушка сам не помнил но для него это убийство казалось чем-то совершенно естественным. И ведь он действительно почти напрочь забыл обстоятельства случившегося. Но здесь, в Англии, просто дико слышать, как о таких вещах упоминают вскользь, к слову.
Я кивнул.
- Это один вид семейной жестокости, - продолжала София. - Потом еще моя бабушка. Я ее едва помню, но очень много слышала о ней. Думаю, и ей была свойственна жестокость, происходящая от полного отсутствия воображения. Все ее предки и родственники - это деревенские охотники да прямолинейные отставные генералы. Честные до мозга костей, высокомерные и смело берущие на себя ответственность в вопросах жизни и смерти.
- По-моему, твои рассуждения притянуты за уши.
- Возможно. Но люди такого типа всегда внушали мне страх. Они высоконравственны и принципиальны - и в этом их жестокость. Потом моя мать. Она актриса... и очень мила. Но у нее _с_о_в_е_р_ш_е_н_н_о_ нет чувства меры. Она из тех бессознательных эгоистов, которые способны оценивать реальность лишь с точки зрения собственной выгоды. Иногда это становится жутковатым. Затем Клеменси, жена дяди Роджера. Она занимается какими-то важными научными изысканиями и тоже жестока - - своей объективностью и бесстрастностью. Дядя Роджер, наоборот, добрейший, милейший человек - но он страшно вспыльчив, легко выходит из себя и тогда уже сам не сознает, что делает. А мой отец...
София надолго замолчала.
- Отец, - медленно повторила она, - человек сдержанный. Даже чересчур сдержанный. Никогда не знаешь, о чем он думает в настоящий момент: никогда не обнаруживает никаких чувств. Вероятно, это бессознательная защита против чрезмерно эмоциональной матери. Но иногда... эта бесстрастность меня тревожит.
- Дитя мое, - сказал я. - Ты накачиваешь себя без всякого на то повода. В конце концов ты придешь к выводу, что убийство мог совершить любой член вашей семьи.
- Наверное, так оно и есть. И я не исключение.
- Только не ты!
- Нет, Чарлз. Ты должен ко всем нам отнестись одинаково беспристрастно. Думаю, в принципе, я тоже способна на убийство... - София помолчала несколько мгновений и добавила: - Но для этого у меня должны быть действительно стоящие причины.
Тогда я расхохотался. Не мог сдержаться. Улыбнулась и София.
- Наверное, я просто дура, - сказала она. - Но мы должны узнать всю правду о смерти дедушки. Должны. _Е_с_л_и_ б_ы_ только убийцей оказалась Бренда...
Я почувствовал внезапную жалость к Бренде Леонидис.
5
По дорожке быстрым шагом к нам приближалась высокая старуха в потрепанной фетровой шляпе, бесформенной юбке и нелепом обвислом жакете.
- Тетя Эдит, - сказала София.
По пути старуха один-два раза останавливалась, наклоняясь к цветочным клумбам, потом приблизилась к нам. Я поднялся на ноги.
- Это Чарлз Хэйворд, тетя Эдит. Моя тетя, мисс де Хэвилэнд.
У Эдит де Хэвилэнд, женщины лет семидесяти, были растрепанные седые волосы, обветренное сухое лицо и острый, проницательный взгляд.
- Здравствуйте, - сказала она. - Я слышала о вас. Уже вернулись с Востока? Как поживает ваш отец?
Несколько удивившись, я ответил, что хорошо.
- Знала его еще мальчиком, - пояснила мисс де Хэвилэнд. - Была хорошо знакома с его матерью. Вы похожи на нее. Приехали помочь нам? Или еще что?
- Надеюсь помочь, - неловко пробормотал я.
Она кивнула.
- Помощь нам не помешает. Дом кишмя кишит полицейскими. Выскакивают из-за каждого угла. Среди них несколько пренеприятных типов. Мальчик, окончивший приличную школу, не должен идти в полицию. На днях видела сына Мойры Кинуль, регулирующего уличное движение на перекрестке у Марбл Арч. Что-то непонятное творится в этом мире!
Она повернулась к внучке:
- Тебя ищет Нэнни, София. Насчет рыбы.
- О, черт, - сказала София. - Сейчас позвоню в лавку.
И она быстро направилась к дому. Мисс де Хэвилэнд повернулась и медленно двинулась в том же направлении. Я пошел рядом, ступая с ней в ногу.
- Не знаю, что бы мы делали без нянюшек, - заговорила мисс де Хэвилэнд. - Почти во всех семьях есть преданные старые нянюшки - они стирают, и гладят, и готовят, и делают все по дому. Нашу Нэнни я выбирала самолично... много лет назад.
Внезапно старая леди остановилась, наклонилась и яростно выдернула из клумбы вьющийся зеленый стебель.
- Проклятые вьюнки! Самый отвратительный сорняк! Разрастается в мгновение ока, душит цветы... И от него не избавиться: слишком далеко во все стороны пускает корни.
И мисс де Хэвилэнд яростно втоптала каблуком в землю зеленый стебелек.
- Это нехорошее дело, Чарлз Хэйворд, - она посмотрела в сторону дома. - Что думает обо всем этом полиция? Наверное, я не должна задавать такие вопросы. В голове не укладывается, что Аристид отравлен - трудно представить его мертвым. Я никогда не любила его - никогда! Но не могу свыкнуться с мыслью, что он умер... Без него дом как-то... опустел.
Я промолчал. Несмотря на резкий, отрывистый тон, Эдит де Хэвилэнд, похоже, собиралась погрузиться в воспоминания.
- Как раз думала сегодня утром... я живу здесь давно. Уже больше сорока лет. Приехала сюда после смерти сестры. О н попросил меня. Семеро детей - и младшему только год. Не могла же я допустить, чтобы их воспитывал этот грек? Нелепый брак, конечно. Я всегда подозревала - он просто... околдовал Марцию. Безобразный маленький иностранец! Но мне он предоставил полную свободу действий - что правда, то правда. Няни, гувернантки, школы. И нормальная здоровая пища для детей - не та острая отрава, к которой привык о н.
- И вы с тех пор так и жили здесь? - пробормотал я.
- Да. Как ни странно... Я _м_о_г_л_а_ б_ы_ уехать, конечно, когда дети выросли... Наверное, я просто привязалась к парку. И потом еще Филип. Если человек женится на актрисе, ему трудно рассчитывать на нормальную семейную жизнь. Не понимаю, зачем актрисы обзаводятся детьми. Сразу после рождения ребенка они срываются с места и уезжают на гастроли в Эдинбург или еще куда-нибудь, по возможности подальше от дома. Филип принял единственно разумное решение: перебрался сюда со всеми своими книгами.
- А чем занимается Филип Леонидис?
- Пишет книги. Ума не приложу почему. Их никто не читает. Бесконечные описания малоизвестных исторических фактов. Вы, наверное, никогда даже не слышали об его книгах?
Я подтвердил это предположение.
- Просто у него слишком много денег, - сказала мисс де Хэвилэнд. Большинство людей вынуждены отказаться от всякой дури и зарабатывать себе на хлеб.
- А разве книги не приносят ему дохода?
- Конечно, нет. Филип считается крупным специалистом по определенным историческим периодам - но это все. Правда, он и не стремится извлекать доход из своих писаний. Аристид выделил ему - это совершенно невероятно! сто тысяч фунтов. Во избежание налога на наследство. Аристид вообще всех сделал независимыми в финансовом отношении. Роджер руководит крупной фирмой по поставкам товаров. У Софии - весьма приличное содержание. Младшие внуки получат деньги по достижении совершеннолетия.
- Значит, от его смерти никто не выигрывает?
Старая леди странно взглянула на меня:
- Почему? Выигрывают все. Все получат денег еще больше. Но любой вполне мог получить денег еще больше, чем имеет, попроси он об этом Аристида.
- Вы подозреваете кого-нибудь, мисс де Хэвилэнд?
Она ответила характерным для себя образом:
- Конечно, нет. Все это страшно расстроило меня. Не очень приятно предполагать, что по дому расхаживает новоиспеченный Борджиа. Полиция, наверное, вцепится в бедную Бренду.
- Вы полагаете, полицейские ошибаются в своих подозрениях?
- Я просто не знаю. Я всегда считала Бренду существом исключительно тупым и заурядным. Я представляю себе отравителя несколько иначе. Но с другой стороны, когда молодая женщина двадцати четырех лет выходит замуж за восьмидесятилетнего старика, совершенно очевидно - она делает это из-за денег. В обычном случае она могла бы рассчитывать вскоре оказаться молодой богатой вдовой. Но Аристид был исключительно крепким стариком. Болезнь его не прогрессировала. Казалось, он проживет до ста лет по меньшей мере. Наверное, Бренда просто устала ждать...
- И в этом случае... - начал я и остановился.
