Рекс Стаут - Только через мой труп
Вулф дочитал бумагу до конца, осторожно сложил её и упрятал в карман. Мисс Лофхен решительно протянула руку:
- Нет-нет, отдайте документ мне. Я должна вернуть его Нийе. Или вы отнесете его сами?
Вулф посмотрел на неё и пробормотал:
- Пока это ещё ничего не доказывает. Да, документ подлинный, и там стоит моя подпись. Он и впрямь принадлежал моей дочери. Или - принадлежит ей, если она жива. Но, кто может знать - вдруг документ украден?
- С какой стати? - Карла пожала плечами. - Ваши подозрения переходят все разумные границы. Документ украли, провезли через океан сюда и - зачем? Чтобы здесь, в Америке, как-то надавить на вас? Помилуйте, вы, конечно, личность замечательная, но уж не настолько. Нет, документ вовсе не украден. Меня послала к вам та самая девушка, о которой в нем идет речь. Она сама попросила, чтобы я предъявила его вам и рассказала, в чем дело. Поймите же, она попала в беду! - Карла гневно сверкнула глазами. - Неужели у вас каменное сердце? Или вы не понимаете, что впервые увидите свою взрослую дочь уже только в тюрьме?
- Не знаю. Думаю, сердце у меня не каменное. Но я и не простофиля. Когда много лет назад я вернулся в Югославию, чтобы найти ту девочку, я так и не сумел её разыскать. Поэтому мне сейчас трудно судить. Не знаю.
- Но зато ваша Америка её отлично узнает! Дочь Ниро Вулфа - в тюрьме за воровство! Но только она не воровка! Она ничего не украла!
Карла вскочила и, оперевшись на стол обеими руками, наклонилась к Вулфу.
- Пф!
Она снова уселась в кресло и опять сверкнула глазами - на этот раз в мою сторону, видимо, чтобы я усвоил - никаких исключений нет и не будет. Я подмигнул ей, возможно, нарушив тем самым этикет - ведь если гипотеза о её княжеском происхождении была верна, то я мог, в самом лучшем случае, рассчитывать на роль холопа.
Вулф глубоко вздохнул. Повисла тишина - я слышал даже их дыхание. Наконец он пробормотал:
- Нелепость какая-то. Абсурд. Чушь собачья. Может, вы и научились каким-то трюкам, только в жизни есть фокусы почище. Я многих засадил за решетку, хотя и немало кого уберег от тюрьмы. И вот извольте! Арчи, возьми блокнот. Мисс Лофхен, пожалуйста, расскажите мистеру Гудвину подробнее о той беде, в которую попала ваша подруга.
С этими словами Вулф откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Она принялась рассказывать, а я записывал. Дело было темное, и мы могли здорово погореть на доверии к неведомо чей дочери. Обе девушки преподавали в школе-студии танцев и фехтования Николы Милтана, расположенной на Восточной Сорок восьмой улице. Клиентура школы была сплошь привилегированная и цены за уроки - соответственные. На работу девушек устроил Дональд Барретт - сын Джона П.Барретта из банкирской фирмы "Барретт и Дерюсси". Уроки танцев проводились в отдельных комнатах. Фехтовальные залы находились этажом выше; их было три - один большой и два поменьше. При них размещались также две раздевалки - мужская и женская - с запирающимися шкафчиками, где клиенты переодевались в защитные костюмы. В школе брал уроки фехтования некто Нэт Дрисколл - Карла произнесла его имя как "Наот" богатый толстяк средних лет. Вчера днем он заявил Николе Милтану, что после урока фехтования, который ему давала Карла Лофхен, он увидел в мужской раздевалке около раскрытого шкафчика другую преподавательницу фехтования, Нийю Тормик, которая, якобы, вешала на место его, Дрисколла, пиджак; по его словам, Нийя затем закрыла дверцу шкафчика и вышла из раздевалки через дверь, ведущую в коридор. Он поспешил проверить свои вещи и убедился, что золотой портсигар и бумажник находятся в целости и сохранности, в тех же карманах, где он их оставил. Однако лишь одевшись, он вспомнил о бриллиантах, которые тоже лежали в кармане, в коробочке из-под пилюль. Коробочка исчезла вместе с камешками. Он тщательно обшарил все карманы, но тщетно. И потребовал, чтобы пропажу немедленно вернули.
Мисс Тормик, которую вызвал Никола Милтан, твердила, что знать ничего не знает ни о каких бриллиантах, и начисто отрицала, что вообще открывала шкафчик мистера Дрисколла или хоть пальцем прикасалась к его одежде. Она заявила, что обвинение возмутительно, неслыханно и насквозь лживо. Она вообще не заходила в раздевалку. Но даже и зайди она туда по какой-либо причине, то ни за что на свете не стала бы шарить в шкафчиках клиентов. А если бы и вздумала копаться в одежде, то уж только не в одежде мистера Дрисколла. У неё в голове не укладывается, с какой стати она могла интересоваться содержимым его карманов. Негодованию мисс Тормик, вполне справедливому, не было границ.
Нийю обыскали - это проделала Жанна Милтан, супруга Николы Милтана. К этому времени Милтан допросил всех, кто находился на другом этаже - как служащих, так и клиентов - и пропажу разыскивали повсюду. Дрисколл утверждал, что Нийя Тормик стояла боком к нему, когда она увидел её возле своего шкафчика, и что на ней был фехтовальный костюм. Обе девушки - и Нийя, и Карла - категорически потребовали, чтобы их снова обыскали, прежде чем они отправятся домой. Милтан чуть не обезумел от угрозы такого удара по репутации своего заведения, а потому отчаянно сопротивлялся требованию Дрисколла вызвать полицию, и преуспел в этом. Сегодня утром он битых два часа чуть ли не на коленях умолял Нийю сознаться в содеянном и рассказать, где находятся бриллианты и что она с ними сделала, но ответом ему было лишь надменное и презрительное молчание, чего единственно и заслуживали его гнусные предположения. В отчаянной попытке выпутаться, не прибегая к помощи полиции и желая избежать огласки, Милтан назначил сегодня на пять часов в своем кабинете встречу всем, кто находился вчера в его школе. В присутствии Нийи он сказал своей жене, что намерен обратиться за помощью к Ниро Вулфу; Нийя же, зная, что Ниро Вулф - её отец, тут же решила, что прославленный сыщик должен выступить в её интересах. Но Нийя по вполне понятным причинам вовсе не собиралась раскрывать отцу свое происхождение, поэтому наказала Карле, которая сразу же отправилась к Вулфу, ничего пока не разглашать.
Вот и все, что мне удалось узнать. Мисс Лофхен, взглянув на свои часики и отметив, что уже без пяти четыре, потребовала, чтобы Вулф как можно скорее отправился вместе с ней.
Не шевельнув даже пальцем Вулф, по прежнему сидевший с закрытыми глазами, пробурчал:
- Почему же мистер Дрисколл не поймал мисс Тормик с поличным, когда увидел свой пиджак у неё в руках?
- Он был абсолютно голый. Он шел из душа.
- Неужели он настолько толст и безобразен, что предпочитает лишиться бриллиантов, лишь бы не попасться кому-то на глаза нагишом?
- По его словам, он очень скромный. Он сказал, что буквально онемел от удивления, а Нийя действовала быстро и почти сразу вышла из раздевалки. К тому же бумажник и портсигар оказались на месте, а о бриллиантах он поначалу забыл, а вспомнил уже только одевшись. А вообще-то он, разумеется, с вами по габаритам не сравнится.
- Да уж, это как пить дать. У шкафчиков ключи есть?
- Да, но обращаются с ними донельзя халатно. Ключи вечно валяются где попало. Тут сам черт ногу сломит.
- Вы утверждаете, что мисс Тормик не брала бриллиантов? - Конечно, нет. Она их никогда не взяла бы.
- Может, она взяла что-то другое из карманов мистера Дрисколла? Что-нибудь, о чем он и думать забыл. Письма, документы, да хотя бы просто леденцы?
- Нет. Она ничего не брала.
- Но в раздевалку она заходила?
- Зачем ей было туда заходить?
- Я не знаю. Так входила или нет?
- Нет.
- Просто фантастика. - Казалось, Вулф вот-вот откроет глаза. - Вам давно известно, что мисс Тормик - моя дочь?
- Я всегда это знала. Мы с ней... подруги, и очень близкие. Я знала о вас... о вашем... Словом, я была о вас наслышана.
- Скорее, вы были наслышаны о моих политических пристрастиях. Неожиданно тон Вулфа посуровел: - Ха! Романтические девушки, которых так и распирает от стремления к подвигам в духе прошлых веков! Ну-ну! Что же, значит, предателям ещё перепадают крошки со стола Доневичей?
- Мы... - Ее подбородок дернулся, а в глазах полыхнуло пламя. - На их стороне честь и право! И они добьются признания!
- Скорее в один прекрасный день они добьются некролога. Глупцы, слепые эгоисты! Вы тоже из рода Доневичей?
- Нет.
Ее грудь бурно вздымалась, по-моему, из-за праведного гнева.
- Тогда как вас зовут?
- Карла Лофхен.
- А на родине?
- Сейчас я не на родине. - Она нетерпеливо отмахнулась. - Что все это значит? С какой стати вы меня пытаете? Я же говорю о Нийе, вы что, не понимаете? О вашей дочери! Неужели вам до такой степени все безразлично, что вы готовы сидеть сложа руки и насмехаться? Я же говорю вам, надо срочно что-то предпринять, иначе ею займется полиция!
Вулф выпрямился. Я уже начал удивлялся, что он не встал раньше. Часы на стене показывали две минуты пятого, а ничто на свете - ни пожар, ни наводнение, ни убийство - не могло поколебать привычный распорядок Вулфа: с четырех до шести часов он всегда священнодействовал в оранжерее. Я был потрясен: даже посмотрев на часы, мой шеф продолжал сидеть в кресле.