Кристина Ульсон - Стеклянный дом

– Все хорошо?

– Потихоньку. – Алекс пожал плечами.

Они сели.

– Как твоя дочь?

– Отлично. Уже почти ходит.

– Так рано?

– На самом деле совсем не рано. Ей уже скоро год.

Фредрика окинула взглядом комнату. На стене позади него – несколько фотографий семьи. Жены, которой уже нет. Что поделать: судьба – злодейка, а жизнь – копейка.

– Мы как раз сегодня о тебе говорили, – сказал Алекс.

– Правда?

– Нам тебя не хватает. Мы очень надеялись, что ты скоро вернешься. Может быть, уже к лету.

– Э-э-э… я могла бы вернуться раньше. – Фредрика почувствовала себя глупо.

– Отлично. Как скоро?

Рассказать все как есть? Что ее гражданский муж внезапно надумал засесть дома с Сагой? Что у него на кафедре неприятная обстановка и он не желает туда ходить?

Внезапно она задалась вопросом, хочет ли сама вернуться на работу. Она так чудесно проводила время с Сагой! Так случилось, что одновременно с Фредрикой забеременели еще несколько ее подруг, и, сидя с детьми, они встречались буквально каждую неделю. Позвони она им и заяви, что срочно выходит на работу, подруги точно решат, что она спятила.

– Я могла бы выйти на неполную ставку. Семьдесят пять процентов.

– С какого момента?

Она колебалась.

– С завтрашнего дня.

Полчаса спустя Фредрика вошла в кабинет начальника отдела кадров Маргареты Берлин. На самом деле та не занималась текущими вопросами, но, узнав, что речь идет об изменениях в личном составе группы Алекса Рехта, вызвала Фредрику к себе.

– Хорошо, что ты смогла зайти.

Фредрика поздоровалась и села:

– Я уже собиралась домой, так что надеюсь, это ненадолго…

– Нет-нет, вовсе нет.

Начальница собрала со стола несколько стопок бумаги, положила в шкаф позади. Она была высокая и полная. Фредрика не хотела бы называть ее толстой; скорее, ей подходило слово «могучая».

– Как здоровье? – спросила Маргарета.

– Хорошо. – Вопрос сразу заставил Фредрику заподозрить неладное. – Спасибо.

– По тебе это заметно. – Маргарета кивнула. – Просто хотела убедиться. А как чувствует себя Алекс?

– Об этом вы можете спросить у него самого.

– Но я спрашиваю тебя.

Фредрика задумалась. Повисла пауза.

– Мне кажется, он в порядке. Во всяком случае, уже лучше.

– Мне тоже так кажется. Но в какой-то момент ситуация была довольна шаткая, должна признаться. – Маргарета подалась вперед. – Я знаю Алекса более двадцати лет и желаю ему только добра.

Маргарета помолчала.

– Но если он будет вести себя на службе неподобающим образом, покажет несоответствие занимаемой должности, я вынуждена буду принять меры.

– А кто сказал, что он не справляется со своими обязанностями? – спросила Фредрика. Голос ее звучал более растерянно, чем ей бы того хотелось.

– Никто – пока что. Но до меня дошла неофициальная информация, что он сурово обошелся с некоторыми сотрудниками. Неоправданно сурово. Так сказать, взял на себя мою работу.

Произнося последние слова, она негромко засмеялась.

Фредрике было не до смеха. В глубине души она очень уважала Маргарету Берлин – не в последнюю очередь за то, что той удалось призвать к порядку Петера Рюда. Однако Фредрика была предана Алексу, а не начальнице отдела кадров и уж тем более никак не ожидала, что между этими двоими имеются противоречия.

– Как бы то ни было, – закончила мысль Маргарета, – я хотела сказать: если у тебя в дальнейшем возникнет потребность поговорить, моя дверь всегда открыта.

– Поговорить – об Алексе?

– Или о ком-либо другом.

Беседа закончилась, и Фредрика собралась уходить.

– Это новое дело, – начала Маргарета, когда та уже стояла в дверях.

– Да?

– Я помню, как Алекс возглавлял группу, занимавшуюся розыском Ребекки Тролле.

Фредрика ждала продолжения.

– Он стал как помешанный. Это было его последнее дело перед созданием собственной группы, в которую теперь входите вы с Петером. На нем очень сильно сказалось, что ее тогда так и не нашли.

– И теперь вы опасаетесь, что ситуация выйдет из-под контроля, когда ее наконец обнаружили?

– Что-то в этом духе.

Фредрика медлила, сжимая ручку двери.

– Я буду приглядывать за ним, – проговорила она.

Среда

– Весна стоит просто потрясающая, – проговорила Малена Брумберг, занимаясь букетом, который жительница дома престарелых получила от сына. – После долгой зимы – так много солнца!

Она вернулась в комнату пожилой дамы с вазой в руках.

– Посмотрите, какая прелесть, – сказала она.

Дама подалась вперед, придирчиво осматривая цветы:

– Мне не нравится, что они желтые.

– Не нравятся? – Малене трудно было удержаться от смеха, когда старушка сделала ударение на слове «не». – Как жаль. Что же теперь делать?

– Выкинь это дерьмо.

– Но, дорогая моя, такие красивые цветы. И от такого элегантного молодого человека.

– Тьфу на него. Это все из-за денег. Отнеси их Эгону – к нему никогда никто не приходит.

Малена вновь обхватила прохладную вазу и вынесла в коридор.

– Сегодня опять не прошло? – спросила ее коллега, вынимавшая посуду из посудомоечной машины.

Обе засмеялись.

– Она велела мне выбросить это дерьмо.

Коллега покачала головой:

– Не понимаю, как у него хватает духу приходить сюда каждую неделю, когда она так недружелюбно себя ведет.

– Она утверждает, что он делает это ради наследства.

– А я считаю, что из любви к ней.

Малена поставила вазу на стол:

– Как ты думаешь, она узнает эти цветы, когда настанет время ужина?

– Шансов ноль. Мне кажется, память у нее ослабевает с каждым днем. Пожалуй, скоро пора будет выяснять, есть ли для нее место наверху.

«Наверху» было обозначением закрытого отделения на верхнем этаже для страдающих старческим слабоумием. Большинство рано или поздно оказывалось там. Тяжелые двери отделения пугали Малену. Она от души надеялась, что ее эта участь минует.

В кухне был включен телевизор. Малена внимательно слушала. В лесу возле Мидсоммаркрансен найдено тело женщины, – сказали в новостях. Полиция молчала по поводу деталей, но мужчина, обнаруживший тело, согласился дать интервью.

– Ее нашла собака, – проговорил он и выпрямил спину. – Больше я, к сожалению, ничего не могу сказать.

– Как она выглядела? – спросил репортер.

Мужчина пришел в замешательство:

– Не могу комментировать.

– Но на ней была какая-нибудь одежда?

Уверенность свидетеля улетучилась окончательно.

– Я должен идти, – пробормотал он. – Пойдем, Сванте!

И он двинулся прочь от камеры, ведя за собой собаку на поводке.

В кармане ее рабочей блузы зазвонил мобильный. Бесформенные рубахи, закупленные домом престарелых для сотрудников, имели один плюс – большие вместительные карманы, в которых можно было держать телефоны, таблетки от кашля и прочую ерунду.

Увидев, кто ей звонит, она оцепенела. Сколько времени прошло, но память не стерлась. Он продолжал звонить и требовать. Угрожать и оговаривать.

– Алло.

– Привет, Малена, как у тебя дела?

Она вышла из кухни, отошла подальше в коридор в надежде, что коллега не услышит разговора.

– Чего ты хочешь?

– Того же, что и прежде.

– Послушай, но ведь у нас была договоренность.

– И она по-прежнему в силе. Мне очень жаль, если ты думала по-другому.

Она тяжело дышала, чувствовала, что ее охватывает паника – как пузырьки с газом поднимаются в бутылке с лимонадом.

– Никто не приходил.

– Никто?

– Ни одного человека.

– Хорошо. Я позвоню, когда мне понадобится более подробная информация.

Закончив разговор, она еще долго стояла в коридоре. Она никогда не освободится. Некоторые долги просто невозможно выплатить.

– А разве мы идем не в «Логово льва»?

Петер остановился, услышав вопрос Фредрики.

– Туда сейчас нельзя. Вентиляция испортилась, по всему коридору – вонь. Пока попользуемся чужим конференц-залом.

«Чужим», – подумала Фредрика. Любопытное отношение к коллегам, сидящим в том же коридоре, но не принадлежащим к группе Алекса.

– Надо же, как быстро ты вернулась! – Петер бросил на нее внимательный взгляд. – Вопрос решился буквально за день. Само собой, чертовски приятно, что ты снова здесь, – поспешил добавить он, поскольку Фредрика не ответила.

– Спасибо. Дома немного изменилась ситуация, и получилось так, что я вышла на работу раньше.

Петер по-прежнему смотрел на нее с недоумением, но Фредрика не могла ничем ему помочь. Она сама пребывала в замешательстве. Переход от того, чтобы начать скучать по работе и подумывать о возвращении на неполную ставку, к тому, чтобы взять и выйти на работу, оказался слишком стремительным. Просто молниеносным. И на самом деле она еще не совсем вернулась. Не до конца. В ближайшие три недели она будет работать на неполную ставку, а потом… Короче, потом она подумает, какой вариант будет самым приемлемым.