Анна и Сергей Литвиновы - Осколки великой мечты
– Ерунда, такси поймаем, – заявил Вася и барским жестом махнул девушке: мелочь, мол, оставьте себе.
Мелочи, как успела заметить Вера, оставалось порядочно, копеек семьдесят. Официантка поспешно сунула в карман уже приготовленные на сдачу монетки и ласково улыбнулась Васе:
– Зачем на такси? Тут в двух шагах катер останавливается.
– Катер? – не поверила Вера.
– Да, катер! – торжественно сказала подавальщица. – Проезд двадцать копеек.
Покосилась на Веру и добавила:
– А детский билет – десять копеек.
Вера вспыхнула. Вася, казалось, не заметил ее смущения. Он окинул официантку ослепительным взглядом:
– Раз вы все знаете… Где здесь табачный киоск?
Девушка фыркнула:
– Вам что, «Прима» нужна?
– А что, болгарских нет?
– Да у нас в городе любые есть, хоть американские. Только не в ларьке, а на рынке. Два шага отсюда.
– Пойдем, Верунчик, – позвал Вася.
Вера поспешно встала. На прощание одарила официантку презрительным взглядом. Та не осталась в долгу, сказала вслед:
– У нас на рынке все есть! Сигареты, водка. Шлепки, полотенца… Круги спасательные для детей… Вера вздрогнула. Хотела обернуться, ответить нахалке, да Вася удержал, обнял за плечи.
– Ну чего ты? Мало ли дурочек… Пошли скорей, а то все «Мальборо» разберут.
Колхозный рынок Новороссийска пестрел разноцветным виноградом, массивными серо-желтыми грушами, полосатыми боками арбузов.
– А сигареты тут где? – спросил Вася у одной из торговок.
– Сигареты дальше. Только там облава сейчас. Почекайте минут пяток. Купите пока виноградику…
– Будем пережидать? Или без сигарет обойдемся? – поинтересовался Вася.
Вера на секунду задумалась. Последний раз она курила на выпускном вечере. Уже два месяца прошло, к сигаретам не тянуло. Значит, привычка у нее пока не развивается. А настоящее «Мальборо» когда еще удастся попробовать…
– Ладно, давай уж переждем, раз ты такой куряка несносный, – сказала она вслух.
И они принялись выбирать виноград. Заодно накупили груш, два яблока и маленькую дыню-»колхозницу». Наконец они подошли туда, где продавались сигареты. Ряды пустовали – ни продавцов, ни покупателей.
– Вот и покурили! – расстроенно сказал Вася.
– Ничего, здоровее будем, – Вере не удалось скрыть недовольства в голосе.
– Эй, ребята! – окликнул их осторожный голос. – Вы свои?
– Не знаю, – честно ответил Вася и удивленно уставился на обратившуюся к ним даму неопределенного возраста.
– Свои. Вижу, – быстро определила она. – «Мальборо», «Кэмел», «Винстон» – по пятерке. Жвачки есть, пакеты фирмовые, колготки, сланцы с бисером…
Вере безумно хотелось посмотреть на бисерные сланцы (то есть открытые босоножки, продававшиеся лишь в «Березках» и «Альбатросах»), но она удержалась. И так Васька десятку за две пачки «Мальборо» выкинул.
Спекулянтка проворно спрятала червонец, выдала им вожделенные красно-бело-черные пачки и сказала:
– Еще «Море» есть…
– Да мы знаем! – хмыкнул Вася.
– А если знаете – чего ж для дамы не берете?
– Море?!
– «Море» – это сигареты такие, специально для девушек, – снисходительно объяснила продавщица. – По семь рублей отдаю.
Вася, бедный джентльмен, подавил вздох и заплатил за узкую зеленую пачку.
– Пошли быстрей отсюда, а то всю страховку свою прокутишь! – зашипела на него Вера.
И бдительно следила, чтобы денег больше не тратил. Даже билеты на катер купила за свои – между прочим, два взрослых.
…Остаток дня они провели на пляже. Он назывался в Новороссийске странно – Коса. Да и являлся, собственно, косой – узкая, не более семидесяти метров в ширину, полоска камней полукругом вдавалась в море. Здесь, как на порядочных пляжах, имелись кабинки для переодевания, валялись деревянные лежаки и возвышались навесы от солнца. От пристани катеров на весь пляж доносился русский рок в исполнении группы «Черный кофе».
На пляже ребята купались до упаду. Играли в морские салки. Плавали наперегонки – Вера все время побеждала. Она даже уверовала в свой высокий пловецкий класс, да заметила случайно, что, пока она машет руками-ногами, рвется первой доплыть до буйка, Васька преспокойно лежит на спине.
Загорали. Болтали – как привыкли еще в школе – о судьбах Вселенной и ни о чем. Ели фрукты. (Васька ворчал, что они соленые. А что делать, когда пресной воды на пляже не водилось – пришлось в море мыть.) Покуривали, Вася – «Мальборо», а Верочка – длинные коричневые «Море». Обсуждали, кто из одноклассников куда поступил. Рассматривали соседей по пляжу, играли «в угадайку»:
– Эта парочка кто? Супруги или просто… встречаются?
(«Колька, оболтус, давай собирай сумку!» – Все ясно, супруги.)
– А эти кто?
– Какие?
– Вон, парень усатый, лет двадцати пяти, и девчонка мелкая…
– А черт его знает… Для отца он вроде молодой… А для ее парня – старый…
Стали прислушиваться.
– Эй, да он ей что-то диктует… Тише!..
Развалясь на топчане и глядя в небо, усатый парень начал диктовать. Девочка, примостившись на другом топчане, покорно записывала в тетрадочку.
– …В этот день в Малине, – донесся до Веры с Васей мерный, чуть картавый голос парня, – небольшом городке на Житомирщине, произошло событие, ставшее определяющим для судеб многих тысяч людей: труженики – одно «н» в слове «труженики», бестолковая!.. – …труженики местной бумажной фабрики избрали почетным рабочим Владимира Ильича Ленина… Точку поставь. С новой строки, прямая речь…
– Пойдем, Серенчик, искупаемся, – мечтательно произнесла девочка.
– Анька, не ной! Сама на журфак собралась. Я тебя, сестренка, туда на аркане не тащу. Вот и терпи. Тренируйся. Новый абзац, прямая речь…
– Они, оказывается, брат и сестра… – разочарованно протянула Вера.
– Да… – промямлил Вася. – Интересные тут, на пляже, вокеры… Статьи друг другу диктуют… Делать им нечего…
Девочка с тетрадкой услышала их разговор и возмущенно крикнула со своего лежака:
– Мы, между прочим, не статью пишем, а книгу! Первую!
Усатый парень дернул ее за растрепанную косу:
– Анька, прекрати!
Но девица не унималась. Она заявила, обращаясь к Васечке:
– Мы – Литвиновы! Вы про нас еще услышите!
– Хорошо-хорошо, – поспешно сказал Вася. Отвернулся от странной парочки и весело подмигнул Вере.
…Ей играть в «угадайку» быстро надоело. Она лежала на спине, подставляла закатному солнцу лицо, поглядывала на часы, чтобы не опоздать на последний катер. Вася тоже примолк, нежно взял ее руку и не выпускал.
«Уж пора бы, – думала Вера. – Пора бы ему сказать, чего ради он сюда приехал! Неужели сразу замуж позовет?»
Он значительно откашлялся. Затянулся «мальбориной» и закашлялся вновь. Потеребил ласково ее пальцы:
– Вер, Верочка… А ничего, если я в Сочи к тебе тоже приеду?
– Да ты что, Васька, миллионер, что ли? – Она аж привстала.
– Нет, не миллионер, – грустно сказал он. – Но до Сочи добраться денег хватит…
Она чуть не ляпнула: «А зачем тебе это?» – но быстро одумалась. Все с Васькой ясно. Считай, в любви он ей объяснился.
Пусть приезжает, конечно. Ей с ним хорошо. Спокойно, уютно. Вот только… Ничего она к нему не чувствует. Ничегошеньки. Не любит она его, понимала Вера, и не полюбит, наверно, никогда. Можно сказать ему об этом – но зачем? Кому плохо от того, что он рядом? Пусть будет… Пока… Пока место не занято… А скоро она приедет в Москву – там будут новые знакомства. Столичные парни… Вот когда появится кто-то настоящий, Васе можно будет и объявить об отставке. А до того пусть он будет рядом. Запасной вариант.
Вера повернулась к нему, облокотилась на локоть:
– Конечно, Васенька, приезжай! Буду рада безумно! Только… как ты добираться-то будешь? Поезда в Сочи отсюда не ходят… Автобусов, наверно, тоже уже нет – поздно, почти восемь.
– Доберусь, не волнуйся! – решительно сказал он. И добавил: – Я так хочу…
– Чего ты хочешь? – лукаво спросила она.
Он задумался. Взглянул на часы и от ответа ушел:
– Хочу… чтобы ты на свой теплоход не опоздала. Помчались!
…До теплохода Василий ее не провожал. Боялся, что попадется на глаза строгим Вериным родителям. Прятался в полупустом здании морвокзала за кадушкой с пальмой. Проследил, как Вера своей знаменитой на всю школу танцующей походкой взбегает по трапу.
Теплоход светился огнями. С палубы неслась музыка. Пассажиры обнимались, смеялись, махали остающимся… Их ждали Сочи, пальмы, танцы, вкусный ужин, который подадут вышколенные официанты…
Василий вздохнул. Подавил пробившееся было чувство голода. Приказал зависти замолчать. В его жизни тоже все будет. И вышколенные официанты, и белый пароход… И Верочка будет с ним. Всегда рядом с ним.
Все – будет. Только не сейчас. Чуть позже.
Теплоход басовито гуднул. Трап подняли. Двое крошек-буксирчиков легко сдвинули с места многотонную сверкающую громадину. Двухтрубный лайнер прогудел еще раз, попрощался с Новороссийском и неспешно направился к выходу из Цемесской бухты. Ветер трепетал красным флагом. Ниже, на ослепительно белеющей корме, чернела надпись: «АДМИРАЛ НАХИМОВ». Шел одиннадцатый час вечера воскресенья, тридцать первого августа тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.
