Виктория Платова - Инспектор и бабочка
– Да нет же! – Альваро как будто даже рассердился на непонятливость Икера. – Поле зрения полиции здесь совершенно ни при чем. Может ли полицейский инспектор найти человека по имени?
– Только по имени? Или есть еще и фамилия?
– Тогда все было бы слишком просто, тогда и разговора бы не возникло.
– А, кроме имени, есть еще что-то?
– Образец почерка…
– Вряд ли это поможет делу… Речь идет о какой-то расписке? – Почему в голове Икера вдруг забрезжила странная идея с распиской?
Альваро перестал быть похож сам на себя – вот почему. Не связано ли это с какой-нибудь малоприятной историей, вроде той, что обычно случается с доверчивыми интеллектуалами? И вообще – творческими людьми, не способными отстоять свои интересы в одиночку. Если приглядеться, в окружении таких людей обязательно найдутся не только женщины, пейзажи и друзья-полицейские, но и парочка мошенников, готовых погреть руки на чужом таланте. Когда-то у Альваро был агент, некий Рамон Гонсалес, мутный тип, вызывавший у Икера стойкую неприязнь: блудливые маленькие глазки, вечно мятые костюмы, дешевые галстучные заколки и перстень на мизинце – он делал Рамона похожим на мафиози средней руки. Из тех, что пожизненно отсиживаются в тюрьмах вместо своих боссов. А то, что по прощелыге Рамону плачет тюрьма, стало ясно после того, как всплыли его махинации с переводом денег от проданных картин. Но устраивать скандала Альваро не стал, ограничившись разрывом деловых отношений, и с тех пор вел свои дела сам.
– Тебя кто-то надул? – напрямую спросил Икер.
– Господи, о чем ты? Что за идиотские предположения?
– Тогда толком объясни мне, в чем дело, чтобы идиотских предположений не возникало.
– Это не телефонный разговор.
– Можем увидеться после матча, – сдался, наконец, Субисаррета. – Если не хочешь у Хавьера, найдем место поспокойнее, и ты мне все расскажешь.
– Отлично. Я перезвоню.
Но Альваро не перезвонил.
Несмотря на обещание и даже несмотря на то, что «Барса» нащелкала «Манчестер» по носу. Молчание Альваро было тем более странным, что именно он являлся инициатором встречи. Засунув в задницу смутное недовольство происходящим, Икер решил отзвониться сам, но ответом ему служили лишь длинные гудки. Выслушивать их у Икера не было никакого желания, да и объяснение телефонному молчанию всегда найдется: поговорив с другом, Альваро вполне мог вернуться в мастерскую, она служила продолжением его большой запущенной квартиры на улице Сан-Роке. Такой вариант не только не исключается, он – самый вероятный из всех возможных.
Успокоив себя столь нехитрым способом, Икер отправился спать, мысленно сделав ставку на то, что Альваро объявится через час-другой, максимум – завтра с утра.
И – проиграл.
Утро четверга закончилось и плавно перетекло в день, но вестей от Альваро все еще не поступало. И лишь ближе к четырем, когда Икер, слегка задавленный ежедневной бумажной рутиной, и думать забыл о вчерашнем нелепом разговоре, Альваро, наконец позвонил.
– Вчера я кое о чем тебя просил… – сказал он.
– Я помню.
– Забудь об этом.
– Что-то случилось?
– Может быть, а может быть, и нет…
– Может быть, все-таки объяснишь, что происходит?
– Когда вернусь.
– Из Мадрида?
– Из Брюгге.
– А это где – Брюгге? – Икер даже не попытался скрыть удивления.
– В Бельгии.
– Странно… Ты же говорил, что в пятницу должен быть в Мадриде. У тебя вроде бы открывается выставка и все такое…
– Да? – теперь уже удивился Альваро.
– А теперь вдруг всплыл какой-то Брюгге… С тобой все в порядке?
– Более чем… Поэтому я и улетаю в Брюгге. Через полчаса.
– А Мадрид?
– К черту Мадрид! Мне нужно быть в Брюгге, и я там буду – в Брюгге…
– Это как-то связано с тем именем? С образцом почерка? – В Икере неожиданно пробудился полицейский инспектор.
Кажется, Альваро еще что-то сказал ему, но из-за шума и электронных голосов на том конце провода (объявляли посадку на какой-то рейс) он так и не услышал – что именно. Впоследствии, уже после того, как Альваро пропал, затерялся в крошечном, как доска для карманных шахмат, Брюгге, Икер так и не простил эти чертовы электронные голоса. Основная часть вины лежала на них, из-за них Субисаррета, возможно, не услышал самого главного. Чего-то такого, что пролило бы свет на последующее исчезновение. Но тогда он просто проорал в трубку:
– Что, что? Повтори!..
– Мне пора, я позвоню из Брюгге. Может быть…
– А может быть, и нет, – проворчал Икер. – Позвони хотя бы когда вернешься…
Альваро не вернулся.
Он не позвонил ни из Брюгге, ни из какого-либо другого места. Никто и никогда больше не видел художника Альваро Репо́льеса, нигде. Ни живым, ни мертвым. Два дня, взятые Икером за свой счет и проведенные в чертовом Брюгге, тоже ничего не дали. Доподлинно было известно, что, прибыв в этот средневековый городишко, он поселился в пансионе с претенциозным названием «Королева ночи», больше соответствующим борделю, чем гостинице. Владелица пансиона, полусонная фламандка средних лет, долго не могла взять в толк, чего хочет от нее симпатичный молодой человек из Сан-Себастьяна и почему он трясет перед ее носом полицейским удостоверением. Такие штуки со мной не пройдут, – заявила хозяйка, это Брюгге, а не какой-нибудь вшивый Чикаго, так что засунь свою бумажку подальше, сынок.
И лишь когда Икер последовал ее совету и отпустил пару дешевых комплиментов «Королеве ночи», согласилась поговорить.
Да, человек по фамилии Репольес останавливался здесь полгода назад, она хорошо его запомнила, и на фото – он самый, только прическа другая.
– Чем-то похож на вас, – сказала фламандка и, пожевав губами, добавила: – Все южане похожи. И все северяне похожи. А Брюгге – это Брюгге. Он ни на что не похож.
– Вернемся к сеньору Репольесу… А потом уже поговорим о Брюгге.
– Отчего же не вернуться. Давайте вернемся.
– Почему вы его запомнили? Он вел себя как-то… – тут Икер задумался, подбирая нужное слово… – необычно?
Хозяйка «Королевы ночи» тоже задумалась, мучимая сходной проблемой: подобрать нужное слово, снимающее как минимум с десяток ненужных вопросов.
– Он… выглядел счастливым, – наконец произнесла она и покачала головой.
– Это как?
– Не знаете, как выглядят счастливые люди?
– Я ведь не живу в Брюгге, – мелко польстил Икер.
– Ну да, бедный вы бедный… Вы никогда не были влюблены?
– А он был влюблен? – Субисаррете все-таки пришлось задать ненужный вопрос. – Встречался здесь… с какой-нибудь девушкой?
– Откуда же мне знать, был ли он влюблен. Но с девушкой он здесь не встречался. И ни с кем другим тоже. Переночевал, но не позавтракал, потому что спешил. Спросил у меня только, где находится башня Белфорт, и все.
– Но вы почему-то решили, что он влюблен.
– Ничего подобного. Я просто сказала, что он выглядел счастливым. А про то, что влюблен, – это чтобы вам, южанам, было понятнее. Все южане счастливы, когда влюблены.
– А северяне? – еще один ненужный вопрос.
– Ну, северяне не такие романтичные. Если северянину жмут ботинки и предоставляется возможность скинуть их, – чем не повод для счастья?
– Действительно… Так сеньор Репольес был ближе к влюбленности или все-таки к ботинкам?
– Думаю, это было что-то третье. Хотя мне, как женщине, хотелось бы думать, что он влюблен. Влюбленные люди нравятся мне больше, чем все остальные. Вы не женаты?
– Нет.
Я даже не влюблен и терпеть не могу разговоров о всякой там любви, – хотелось бы добавить Икеру, но кто их знает, этих странных жителей Брюгге? Вдруг они так же романтичны, как южане?..
– Когда вздумаете жениться и будете выбирать место, где бы провести медовый месяц… Лучше Брюгге вам не сыскать.
– Я уже понял это… Значит, сеньор Репольес интересовался башней Белфорт? Это какое-то особенное место?
– В Брюгге все места – особенные. И башня, и ратуша, и церковь Святой крови Христовой… Да что уж тут говорить!.. Вы и сами все увидите, когда прогуляетесь по городу.
– Обязательно прогуляюсь, как только закончу все дела… Он больше не возвращался в «Королеву ночи»?
– Кто?
– Сеньор Репольес.
– Нет.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Даже для того, чтобы забрать вещи? Или он отправился к башне Белфорт с вещами? С чемоданом, с дорожной сумкой…
– Почему вы ищете его? – хозяйка понизила голос до шепота. – Он совершил что-то? Преступление?..
– Нет, никакого преступления он не совершал. Он – мой друг. Я просто ищу своего друга, от которого нет вестей уже полгода. Я здесь как частное лицо.
– Господин Репольес должен мне небольшую сумму за проведенную здесь ночь. Сорок евро ведь не слишком обременительная плата за удобства и чистую постель?
