Татьяна Коган - Только для посвященных
А иногда над ответами приходится изрядно ломать голову, прежде чем ситуация прояснится. Над троицей за десятым столиком наблюдатель бился уже полчаса.
Первыми пришли двое: мужчина быковатого вида и изящная брюнетка. Сначала красивый официант предположил, что это давние любовники – общались они по-приятельски, но намеки на интимность иногда сквозили в их движениях. И то, как женщина близко наклоняла голову к уху собеседника, и то, как он накрывал своей огромной ручищей ее тонкое запястье, выдавало теплые чувства. Но страсть отсутствовала. Наверное, оба имеют семьи, встречаются друг с другом по привычке или ради удовлетворения необычных сексуальных фантазий. Женщину можно было бы назвать безупречной, если бы не плотно сжатые губы и ломаный изгиб бровей. Именно такой портрет роковой красавицы обычно рисуют художники. Образ довершали карие, густо подведенные глаза и черное каре с длинной челкой. Может статься, этой дамочке слегка за тридцать нравились игрища в стиле садомазо.
Официант почти успокоился, посчитав задачу решенной, когда к парочке подошел второй мужчина. Они его ждали. Приветствие было теплым. Брюнетка кокетливо поправила челку и нежно поцеловала в губы нового гостя. Лицо его с благородными чертами и умными глазами поразительно диссонировало со спортивной фигурой. Делая заказ, он говорил вежливо и тихо, будто боясь спугнуть официанта. При этом левая его рука, лежавшая на колене, машинально сжималась в кулак. Странный тип. Что-то в нем не сходилось.
Красивый официант только начал прикидывать варианты, кем могли быть эти трое и какие отношения их связывают, когда к ним подошел еще один неизвестный. Ситуация становилась все интереснее. Жаль, пришлось отвлечься на новых посетителей ресторана, требовавших внимания. Похоже, загадочная четверка здесь надолго, будет шанс вернуться к ней и пораскинуть мозгами.
– Старик, здорово! – Макс широко улыбнулся и протянул приятелю пятерню.
– Привет. – Глеб пожал руки приятелям, поцеловал подругу в щеку и уселся за столик.
– Давно не виделись, – Лиза достала сигарету, прикурила от протянутой Джеком зажигалки. – Ты в порядке? Выглядишь неважно.
– Да замотался, даже губы накрасить некогда, – пошутил он мрачно. – А ты откуда такая свежая и загорелая?
Лиза выпустила вверх струю дыма:
– На курортах отдыхала, пока меня вот этот засранец не сорвал, – она кивнула на Макса.
– Прости, Лизка, но дело срочное, – повинился тот.
– Не парься. Выкладывай уже, чего там у тебя за проблемы. Все в сборе.
Макс выдержал паузу, размышляя, как лучше начать. Он не сомневался, что друзья ему помогут, какой бы щекотливой ни казалась им ситуация, но все равно нервничал. Однако заднюю скорость включать поздно. Да и чего ему опасаться? Укоров? Смешно. Глеб вон не церемонился, когда за брата просил. Да и Джекил тоже не очень похож на раскаявшегося грешника. Лизка, правда, хоть и была самой отчаянной из них, никогда не требовала ничего подлого или безнравственного. Так, все по мелочи. Например, устроить знакомство с одним влиятельным и холостым денежным мешком. Неизвестно, зачем подруге помощь понадобилась – она и сама прекрасно справилась бы. Иногда Максу казалось, что Лиза пользовалась своим правом круга лишь бы отвязаться и поскорее сдать очередь следующему игроку.
Он посмотрел на нее. Она сверлила его взглядом, выражая недовольство затянувшейся паузой. Макс набрал в легкие побольше воздуха и выпалил:
– В общем, тут такое дело. Вы в курсе, что я женат и Надьку свою люблю. Но тягу мою к молодым телкам вы тоже знаете. Короче, закрутил я с одной, а она недавно заявила, что ждет от меня ребенка. А он мне на хрен не нужен. Аборт делать отказывается. Я ей и угрожал, и деньги предлагал, она ни в какую. Буду рожать, говорит.
– А от нас ты чего хочешь? Признать отцовство? – пошутил Джек. Лиза толкнула его локтем в бок, намекая заткнуться.
– Мне этот ребенок не нужен. Я знаю таких телок. Они поют, что рожают для себя и никогда не проявятся в твоей жизни. А потом возникают из ниоткуда, уличают тебя в давнем грехе, ломают семью, выкачивают все до копейки и сваливают. Если Надька узнает про измену – никогда не простит. А с этими тестами на ДНК никак не отвертишься, – Макс замолчал. Повисла напряженная тишина.
– Надо убедить девчонку прервать беременность, я правильно поняла?
– Ты всегда все понимаешь правильно. И почему я на тебе не женился?
– Потому что я не захотела, – фыркнула Лиза.
– Ну да, точняк.
– Какой у нее срок? – прервал их воркование Джек.
– Три месяца.
– Времени в обрез.
– Да она сообщила мне об этом только неделю назад. Я сам пытался разрулить, но курва попалась непробиваемая, – Макс поднял руку, подзывая официанта, и заказал водки.
– Что-нибудь еще? – красивый официант грациозно повернулся к единственной женщине за столиком. – Вино для дамы?
Лиза достала из пачки очередную сигарету.
– Дама тоже будет водку.
Когда официант удалился, добавила:
– Мутный парень. Весь вечер пялится, как филин. Того и гляди заухает.
Все промолчали.
– Вернемся к нашим баранам, – Джек обвел взглядом присутствующих. – Какие будут версии?
– Может, ты попробуешь с ней поболтать? Используешь одну из своих методик. Психолог ты или кто? – спросила Лиза.
– Психотерапевт. Могу попробовать. Но на опыте знаю: беременную девицу, которая хочет родить, переубедить невозможно.
– А ты чего молчишь? – Лиза изучающе посмотрела на притихшего Глеба. – Ты вообще с нами? Слезай, Емеля, с печи, коли хочешь калачи!
– Я с вами. Впитываю и прикидываю.
– Ты бы вслух прикидывал. Нам тебя не хватает, – не отставала Лиза.
Глеб заиграл желваками, едва сдерживаясь, чтобы не сказать грубость. Подруга никогда ему не нравилась. То есть женщина она была привлекательная и неординарная, но как личность оставляла желать лучшего. Не должно быть в человеке столько цинизма. Иногда Глебу казалось, что она вообще лишена способности сострадать.
– Хорошо. Если проповедь Джека не поможет, что предпримем? – Макс вернул разговор в деловое русло.
– У меня есть знакомая акушерка.
Все одновременно повернули головы в сторону Лизы. Она сделала последнюю затяжку и затушила едва начатую сигарету, остервенело изломав ее в пепельнице.
– Но привлекать левых людей рискованно. Поэтому предлагаю этот вариант оставить на крайний случай.
– Согласен, – поддержал ее Джек. – Надо заставить девку саму пойти на аборт. Макс, у нее есть родные?
– Да откуда я знаю? Я не вникал. Мы несколько раз потрахались и разбежались.
– Где живет-то, знаешь? Имя, фамилия?
– Знаю.
– Уже неплохо.
– Я, похоже, туплю, – вмешался Глеб. – Я не улавливаю, что вы задумали.
Лиза закатила глаза:
– Ты и правда тупишь. Если у нее есть родные, то пусть выбирает, чья жизнь ей дороже – мамы-папы-сестры-брата или сгустка слизи в ее животе.
– Я че-то не понял, – Глеб глупо улыбнулся. – Мы тут убийство планируем?
Джек постарался разрядить обстановку:
– Почему убийство? Просто пригрозим. Если не сработает, тогда поищем другие пути.
– Да что ты с ним возишься, – взбесилась Лиза. – Ребенок он, что ли, сопливый? Если не сработает, – она перевела взгляд на Глеба, – отрежем ее папаше несколько пальцев для устрашения. Упакуем в коробочку, пошлем в подарок нашей девчонке. Если не дура совсем, прикинет: родители у нее одни, а детей она нарожать может сколько угодно.
Глеб стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнули тарелки.
– Это уже все границы переходит. Я не боюсь запачкаться. Но все это реально пахнет дерьмом.
– Слушай, неженка, – Лиза сузила глаза. – С каких это пор ты стал щепетильным в вопросах морали?
– Мне это не нравится, – по слогам произнес Глеб.
– Думаешь, Максу нравилось инвалидом стать по твоей милости? – так же медленно парировала она. – Так вот, я тебе скажу: не нравилось ни хрена. И никому бы не понравилось. Но мы пообещали поддерживать друг друга. Мать твою, мы не чужие люди! И когда ты умолял о помощи, мы просто не могли тебе отказать! Макс не мог! Именно он спас твоего брата. А теперь ты заявляешь, что все это плохо пахнет? Ну и мудак же ты… – Лиза обессиленно откинулась на спинку стула и отвернулась, борясь с эмоциями. На ее виске пульсировала тонкая голубая вена.
– Я выйду… на улицу… скоро вернусь, – выдавил Глеб и выскочил из-за стола.
– Лизка, успокойся. Все нормуль, – Макс погладил ее длинные пальцы. Странно было видеть в этом грубоватом амбале такую щемящую нежность.
Выдержки ему хватило, чтобы выйти из ресторана и свернуть за угол. Здесь и прорвало. Он бил в кирпичную стену, пока боль в руках не стала невыносимой. Глеб остановился и посмотрел на свои кулаки – костяшки сбиты в кровь, пальцы не разгибаются. Черт! Он же знал, что не надо было начинать пятый круг! Знал, но не мог не начать…
