Ярость одиночества. Два детектива под одной обложкой - Алена Бессонова
Дикий, выкинув ленинским жестом руку вперёд и выставив указательный палец, с мученическим выражением сожаления на лице, произнёс:
— Боже мой, как вы неправы! Вы не знаете работы театра. Вы не представляете себе, что такое пыль кулис. Она пронизывает тебя всего, она покрывает всё толстым слоем ровно через два часа. Если механизм сломали во время утренней репетиции, то к спектаклю всё будет скрыто пылью…
— Да вы что-о-о? — не смог скрыть удивления Исайчев, — виски у меня нет, но могу предложить хороший коньяк, будите?
— А то? — обрадовался Дикий.
Пока Роман, поспешая, выставлял на журнальный столик витиеватую бутылку коньяка и четыре серебряные двадцати пятиграммовые рюмочки, Дикий резко приблизил лицо к экрану дисплея:
— И эта персона мне знакома! Поглядите! Вот эта девочка с хвостиками в бейсболке, надвинутой на пол-лица и в коротком сарафанчике, получается тоже отметилась в театре в день гибели Серёжи…
Роман замер у столика в полупоклоне с ножом в одной руке и лимоном в другой:
— Да. Я помню эту девочку на записи. Когда увидел, подумал: «Надо же девчонке дет двенадцать, а сумку таскает бабскую, какую-то рыночную». Чем она вам не понравилась?»
Дикий неожиданно резким движением согнулся в кресле, приняв позу буквы «С», поднял на уровень плеч худые коленки, и как маленький ребёнок засучил ими над столешницей, издав звук похожий на скрип разболтанной двери:
— Хи-хи-хи! Примечательно, что девочке сорок пять лет. Это бывшая жена Сергея Мироновича Ельника — Любка Уварова, актриса ТЮЗа в амплуа «инженю». Она только девочек играет. Для чего сея особа в театр припиралась? Он же с ней развёлся и всё оставил… Чего ещё нужно?
Увидев, как Михаил разливает коньяк, Дикий, вскинув вверх ноги, рывком встал и поспешил к столику. Схватив ближайшую к нему рюмку, чуть пригубил:
— Ну-ка, ну-ка попробую какой коньячок пьют работники силовых структур?
— Мы бывшие работники, сейчас вольные казаки, — заметил Роман.
— Ну, ну, — причмокнул губами режиссёр, — привычки — то небось остались… коньячок отменный! Я в этих напитках толк знаю, уж поверьте старому алкоголику.
Чокнувшись рюмками, с подоспевшим к столу Михаилу, Дикий подмигнул Ольге и, смакуя напиток, опустошил свою:
— Ставить не буду, в ожидании следующей порции, погрею в ладонях. Коньяк любит тёплую посуду. Он, мерзляк, растёт на солнечных склонах Франции. Конечно, я имею в виду настоящий напиток, не тот, что у нас из бочек разливают: один и тот же подкрашенный суррогат в бутылки с разными этикетками. У вас, чувствую настоящий, нас-то-ящий!
Получив вторую порцию, Дикий выпил её уже не смакуя:
— Хорош! Хорош! — режиссёр схватил бутылку, повернулся к окну и вскинув её, подставил под лучи солнца, вгляделся в темноту стекла. Остался доволен:
— Будем считать — это мой гонорар за интервью! Продолжим, однако… — сказал он, возвращаясь к рабочему столу.
Васенко нахмурился, такой поворот дела ему не нравился, но Исайчев отвернулся от гостя и, так чтобы видел Роман, приложил указательный палец к губам.
Дикий внезапно напрягся. Опустив, как молодой бычок голову, приблизился всем телом к экрану. Судя по горящим яростью глазам режиссёра, детективы ожидали взрыва, но его не было.
Он как-то сразу посерел лицом, смял его, но не проронил ни слова и не попросил остановить запись. Ольга сделала это по собственной инициативе:
— Александр Иванович, так не пойдёт, — мягко улыбаясь, заметила она, — вы явно шокированы? Говорите, чем! Не понравился молодой человек, который докурил сигарету и бросил окурок в театральный цветник? Вы его знаете?
— При чём здесь он! Мне не понравился молодой человек, который шёл за этим с сигаретой. Смотрите, он о чём-то его спросил, и «куряка» махнул на него рукой с явным пренебрежением. Я не догадывался, что Гера знакомится на улице… Фу-фу-фу! Гадость!
Дикий отпил несколько глотков коньяка прямо из бутылки:
— Извините, этот фрукт не имеет к произошедшему никакого отношения. Он мой личный знакомый — Гера Сивков. Мы тесно приятельствуем уже больше года.
— Что вы так разволновались? — попытался успокоить режиссёра Исаичев, — может, он просто попросил закурить…
— Ещё чево! — рявкнул Дикий, — я терпеть не могу курящих мужчин!
Режиссёр резко встал и быстрым шагом направился к двери:
— Довольно, господа, устал и к спектаклю готовиться надо… — шваркнув дверью, Александр Иванович вышел.
— Блин! — стукнул ладонями по коленям, взревел Васенко, — паршивец! Запись недосмотрел, и коньяк упёр, гад!
* * *
После того как Дикий покинул помещение агентства детективы минут пятнадцать сидели молча.
Первым прервал паузу Роман Васенко:
— Я понимаю господин режиссёр человек творческий, но, кажется, не совсем адекватный. Как он с людьми общается? Как репетирует? Он явно чокнутый. Вы глаза его видели? Шиза полная. У меня руки чесались, хотелось врезать ему в лоб! Думаю, его надо первым в список подозреваемых ставить. Он вполне мог убить.
Роман вскочил с места и стал мерить шагами помещения:
— Давайте рассуждать! От него «звезда» уходит. Так? Так! Заслуженный артист Ельник непросто украшал собой его постановки, он спонсорские деньги в кассу театра приносил. Думаю, и в карман Дикого немалые суммы падали. Так? Так! И всё это уходит к столичному метру за здорово живёшь? У того и так кубышки полные, он от жадности ещё и Ельника к себе подгребает. Дикому обидно? Обидно! Злость его заточила? Заточила! С его характером мог он решить проблему по принципу: не доставайся ты никому? Мог? Мог! Вот он и решил…
Ольга грустно посмотрела на коллег:
— Ничего вы не понимаете мужики. Дикий заповедная личность и никого не убивал. Я узнала: ему был предложен контракт на несколько спектаклей на столичной сцене и спектакли Ельника тоже остаются в репертуаре Сартовского театра. От Сартова до Москвы лёту сорок минут. Самолёты уходят каждые два часа. Администрация города пошла навстречу пожеланиям зрителей и решила оплачивать Заслуженному артисту проживание в гостинице и дорогу. Так что Дикого из списка подозреваемых мы изымаем. Нет у него мотива Ельника убивать, ему и так всё, что положено отпилили…
— Ты это давно узнала? — собрав брови к переносице, спросил Васенко. — Чего я тогда распинаюсь, мозги напрягаю? Остановить вовремя не могла?
— Так! — вступился за жену Исайчев, — не нападай! Тебе полезно мозги поразмять, заржавеют. Как старший по
