Ночное солнце - Полина Федоровна Елизарова
Внести хаос в жизнь доктора, увести его из семьи?
Но для этого в женском арсенале имеется куча других, более надежных и доступных средств, чем поджигать, рискуя быть пойманной, квартиру, а затем набивать тухлятиной и волочить под дверь сопернице тяжелые мешки.
Что-то смутное и тщательно спрятанное билось в глубине сознания, не находя ни выхода, ни ответов.
Самоварова убрала фото в конверт и спрятала его в комоде, прикрыв своим бельем.
Подавив порыв немедленно обыскать Валерины вещи, она, не придумав ничего лучшего, разобрала диван.
Закутавшись в плед, дождалась, пока обе кошки примостились в ногах.
С прикроватного столика на нее поглядывала пачка глицина, лежавшая здесь с позавчерашего вечера. Засунув под язык сразу две таблетки, Варвара Сергеевна прикрыла глаза.
Интуиция. Вечная соперница логики.
Навязчивые, как мелкая и кусачая мошкара, мысли крутились не вокруг доктора и миловидной женщины, воспоминания вновь отшвырнули ее в далекий восемьдесят четвертый год.
…Про «пальчики-свирельки» он впервые шепнул ей в том мае.
Уставшие и разморенные, они лежали на чужой кровати.
Со стены напротив на них осуждающе поглядывал шерстяной бордовый, с рисунком, чужой ковер. Одному богу известно, где Никитин всякий раз добывал ключи от квартир приятелей… Да и чьи это были квартиры? Уже и не вспомнить.
В тот прозрачный, прохладный майский день, следующий после ее дня рождения, она поняла, что является для Сережи существенно большим, чем увлечение. Большим, чем компромисс между настырным зовом требующей разнообразия молодой плоти и чистоплотной совестью семьянина.
Капитан, горевший допоздна на работе и умудрявшийся добросовестно заботиться о семье, впустил ее в часть своей большой и щедрой души.
Никитин выбил для них с Анькой путевки в санаторий в Адлере и настоял на том, чтобы она взяла полагавшийся ей отпуск полностью. «Подумай о дочери! — убеждал он. — А мы в отделе с удовольствием от тебя отдохнем…» — напускал он на себя серьезность.
В санаторий они должны были выехать третьего августа. Путевка была с четвертого, на двадцать один день, но сутки съедала дорога в поезде, лететь самолетом было дорого.
Слушая вполуха жаловавшуюся на учеников Ольгу, Варя судорожно крутила в голове шальную мысль — вот бы Сережа прилетел к ней на юг, хоть на пару дней! Глядя мимо Регины, усаживавшей куклу на самодельный, из песка и веток трон, она представляла, как, уложив спать накупавшуюся и набегавшуюся за день непоседливую Анюту, мчится к любовнику на берег моря, над которым расстилается покрывало из сочных южных звезд.
Как они, наконец свободные от косых взглядов коллег, вязнут ногами в песке, вдыхают аромат раскрывшихся в ночи диковинных растений, как пьют вино из терпкого винограда и неторопливо целуются.
Когда, стыдясь своих дерзких фантазий, она предложила это Сереже, тот, не став ничего обещать, отвел глаза и сказал, что постарается что-то придумать.
«Но тебя же могут отправить в командировку!» — испытывая жгучее чувство вины перед его семьей, убеждала она любовника.
В конце концов, вступив на путь лжи, терять уже было нечего…
В начале июня у Ольги заканчивались экзамены в музыкальной школе, и Варя втайне надеялась, что счастливица-соседка, отправившись следом за учениками на долгие летние каникулы, сможет хотя бы раз на рабочей неделе присмотреть по вечерам за Анютой, за неимением иных вариантов пристроенной в группу летнего детского сада.
Но Ольга вдруг перестала появляться во дворе.
Несколько раз, по вечерам, Варя набирала соседкин номер, но на звонки никто не отвечал.
Лето было тяжелым. Как только под бывшего министра МВД Щелокова стали активно копать, в органах начались серьезные перестановки.
Все, от дежурных до генералов, боялись быть обвиненными в коррупции или несоответствии занимаемой должности. Отгулы и уходы со службы раньше окончания рабочего времени стали почти невозможны. Самоваровой приходилось нестись галопом в сад, чтобы успеть за дочкой.
В один из таких вечеров она с удивлением обнаружила в летней группе Регину.
Варя, попросив у вымотанной к концу дня воспитательницы разрешение позвонить с детсадовского телефона (мобильных-то тогда не было!), набрала Ольге, чтобы предложить ей забрать дочь.
Она трижды набирала соседке, но ответом были длинные гудки.
— До какого вы часа? — на всякий случай уточнила она у воспитательницы.
— Пока всех не разберут… Не оставлю же я их здесь без присмотра! — недобро и устало хмыкнула та.
Памятуя о том, что Ольга не раз ее выручала, Варя, договорившись с воспитательницей, решила сделать доброе дело и забрала вместе с Анютой Регину.
Ольга явилась к ней в дом в девятом часу вечера и, вместо приветствия и благодарности, с порога начала возмущаться:
— Как так можно?! Предупреждать же надо! Ворота в саду закрыты, пришлось в какую-то дырку лезть. На двери группы замок, все давно ушли.
— Конечно, ушли… Они же до семи! — растерялась Самоварова. — Не могла догадаться, что я забрала твою дочь? — вяло отбиваясь, она чувствовала себя виноватой.
— Догадалась, как видишь…
За те пару недель, что они не виделись, Ольга сильно изменилась.
На ней была длинная модная юбка на резинке и сочно-розовая балахонистая кофта. Вместо жутковатых, сплетенных узелками макраме сов, которыми Ольга часто украшала свою безликую одежду, на шее у нее болтались яркие длинные бусы, с мочек ушей свисали желтые клипсы. На голове у нее теперь был «каскад», несколько прядей она вытравила.
— Регина, быстро домой! — стоя в коридоре, выкрикнула соседка. В руках у нее был пакет. — На, для Анюты! — Звякнув россыпью разноцветных пластмассовых браслетов, она выудила из пакета бутылку дефицитной газировки, которую и сунула ей не глядя.
Регина, смотревшая на кухне вместе с Анькой «Спокойной ночи, малыши!», уходить не хотела. Как пришли из садика, Самоварова быстро сварганила девчонкам лакомство — яблочную шарлотку, и Ольгина дочь, как маленький оголодавший щенок, воровато косясь на хозяек, с удовольствием проглотила целых три куска. Анюта, у которой уже разъехались по дачам подружки, в тот вечер была дружелюбней, чем обычно, и даже позволила нелюбимой соседке поиграть со своими куклами.
После того как Ольга с Региной ушли, Варя еще долго не могла избавиться от скверного осадка.
Весь июнь Регина ходила в летнюю группу, и, со слов недовольной воспитательницы, Ольга частенько заставляла себя ждать до восьми вечера. Памятуя о вышедшей боком инициативе, Самоварова больше не порывалась забрать чужого ребенка и сама за помощью к соседке не обращалась.
В один их выходных, кажется уже в июле, Самоварова, выйдя из подъезда, заметила Ольгу и Регину, гулявших во дворе.
Соседка, на сей раз в индийских джинсах и дефицитной кофточке-«марлевке», как ни в чем не бывало помахала ей рукой.
Самоварова подошла
