Леонид Словин - Не называй меня майором
"Обществу это только на пользу! Мафия истребляет саму себя!"
Игумнов был уже рядом с кабинетом, когда его окликнули:
- Т о в а р и щ м а й о р...
Он уже не удивился.
Его догнал "Штирлиц", все такой же улыбчивый, вроде неловкий. "Свой в доску". В глаза не смотрел.
Кроме них в коридоре не было никого.
- Вам недавно звонили об одном деле...
Подполковник осторожно подбирал слова: прошлые задания, которые он выполнял для других генералов и на которых крупно погорел, так что вылетел из родного ведомства с волчьим билетом, сделали его осмотрительнее.
- Вы знаете о ком речь... - Он намекал на советника генерала Ткачука, - Ну вот... Я как раз еду в их сторону и могу захватить то, о чем он просил... - "Штирлиц" старательно обходил острые углы. - Мне как раз по дороге...
Игумнов остановился.
Он понял теперь, откуда растут ноги.
"Рыцарь плаща и кинжала" не терял времени зря, следил за Николой в Домодедове...
"Проверял чистоту наших рядов!" Ну, ясно!"
"Штирлиц" видел, как агент нашел пистолет. Следил за ним в расторгуевской электричке, затем в метро... Наконец, сдал их всех с потрохами своим коллегам...
"Из "Освальда"!..
- Прикажите пусть кто-нибудь завернет эту штуку... - Подполковник говорил тихо, одними губами. - и положит мне в машину. Багажник будет открыт...
"И снова никаких имен..."
Дальнейший путь пистолета было нетрудно проследить.
В "Освальде" кто-то, тоже анонимный, возьмет "макаров" из багажника, доставит ружейному мастеру...
Потом небольшие замены в механизме, и вот уже по гильзам вместе с пулей, изъятым на месте преступления в Домодедове, ствол, из которого совершено убийство, никогда невозможно будет идентифицировать...
При том, что "Штирлиц" в любом случае всегда останется не при чем.
- Нет, так не пойдет...
Игумнов не собирался предоставить ему этот шанс.
- Пиши расписку на пистолет и я его отдам...
Он невольно вспомнил Черныха: этой ночью одна расписка уже спасла их от позора и увольнения...
- "Макаров" этот, он ведь из Домодедова... - Игумнов блеснул блатными металлическими фиксами.
- Так решаешь, к а п и т а н...
Подвижный, с мелкими приятными чертами лица "Штирлиц" неожиданно
снова оказался перед выбором: получить пистолет любой ценой... Снова прикрыть грудью начальство?! А если всплывет...
Позади хлопнула дверь. Начальник розыска обернулся.
Старший опер - без пиджака, с наплечной кобурой поверх сорочки выскочил в коридор. Качану только что позвонил дежурный:
- Ты в опергруппе. На нас повесили домодедовское убийство. Поедешь с Игумновым...
- А ствол?!
Тот не понял:
- Конечно!Генерал приказал. Взять обязательно!
"Взять ствол!"
Это означало суд чести, выговорешник, Может понижение в должности. Но, в конце концов, его оставляли!
"Штирлиц" не был готов повторить весь свой путь от увольнения из родного ведомства сначала.
Спросил только:
- А не пожалеешь?! Знаешь против кого идешь?!
- Пошел ты!..
Качан ничего не понял. C тяжестью кабуры к нему вернулось ментовское привычное чувство защищенности.
- Едем! Я самый счастливый человек, Игумнов!
Качан не представлял, каких врагов они себе нажили.
"Штирлиц", не оборачиваясь, пошел к выходу.
Война была объявлена.
