Юлия Винер - Бриллиант в мешке
– А ничего. Ступай, ступай, я устал.
– Да брось, Михаэль. Ты полежи, отдохни, может, поспишь немного, а я пока приберусь, мешать тебе не буду.
– Ничего не надо. Уходи. Сказано тебе – устал.
– Отчего же ты так устал? Мы и занимались-то всего ничего.
– Ну, привязалась! От тебя я устал.
– От меня?
– От тебя!
– Устал от меня?
– А ты думала, от тебя устать нельзя?
– Вот как.
Быстро убрала щетку, ведро, тряпку, скинула свой синий халатик, и заглядывает ко мне в спальню:
– Михаэль, я ключ отдам Татьяне. Скажу ей, что больше ходить к тебе не буду.
– А говори что хочешь.
Хлопнула дверью и ушла.
26
Ни за что ни про что обидел и выгнал хорошую, ласковую девочку.
Головой ужасаюсь, какое я идиотство сделал, а параллельно душит досада, что не успел ей как следует наговорить. Проще сказать, обругать как следует. Мало того. Я женщину в жизни пальцем не тронул, а тут так и видится, как бы я ей врезал, если бы близко подошла. Не то чтобы просто ударить, а по заднице с размаху, или за титьки схватить, главное, чтоб погрубее и пообиднее. Прямо руки чешутся, и жалею, что быстро ушла.
А за что? Почему?
Лежать нет мочи, встал.
Ползаю по квартире, не знаю, куда себя девать. Теперь уж не просто скука одолевает, а какая-то смесь тоски со злостью. Обедать давно пора, но есть по-прежнему не хочу. Выпил два стакана воды, чтобы алголизин вонючий скорей выгнать из организма.
Сходил в туалет, но жарко, и мало что выделилось. Так что алголизин во мне все еще сидит.
Знаю, что не стоит их смешивать, но не вытерпел и принял одну беленькую. То ли алголизин помешал, то ли вообще действие ослабело, как я замечал и раньше, но желаемого результата не получил. Пришлось принять еще одну, и опять осталась у меня одна-единственная.
А успокоиться все не могу. Что это со мной творится?
И главное, что теперь делать?
27
У меня с Кармелой установились какие-то странные отношения.
Вроде бы она относится как всегда, и навещает, и стряпню носит, и пошучивает, и хохочет своим лошадиным хохотом, и обращается опять как обыкновенно с соседом, а не с мужиком, с которым переспала. Сперва я даже обрадовался, что все так мирно сошло на нет и мы опять добрые приятели и все. Но потом начало становиться как-то не по себе. Так обращается, как будто я то ли молодой мальчик, то ли совсем старик, который не все правильно понимает и которому надо объяснять и потакать. А не то что мужчина в самой силе, хоть и поломанный.
Правильно говорят, что нет страшнее бабы, когда ее мужик не хочет. Она ведь чувствует, что у меня все начисто прошло. И не из-за перелома, а вообще. И она еще ничего, фасон держит очень прилично, другая, может, совсем бы общаться перестала. Неловко иногда перед ней, но ведь не стану я ей объяснять, что меня теперь только одна женщина интересует, а других как нету. Кто знает, может, потом, когда все уладится… Но это ей мало радости от такого объяснения.
Вообще, когда Татьяна сказала, может, у вас с ней что-нибудь получится, это она сказала глупость. Ничего у нас с ней получиться не могло, кроме случайного баловства. Наверно, ей просто хотелось трахнуться с русским мужиком, убедиться, что это такое и нет ли у него хвоста.
Для чего еще я ей нужен? Неужто считать, что она влюбилась, мечтает жизнь со мной связывать? Надо смотреть реальности в глаза, ей это и в голову не придет. И не оттого, что у меня спина согнутая. Это мне с женщинами еще никогда не препятствовало, а с ней и подавно. Какая это одинокая баба за сорок станет смотреть на фигуру, если все другое в порядке? Я вообще не помню, чтоб мне женщина отказала, если настойчиво действовать. А просто у нас с ней совершенно разная ментальность и разный культурный фон. Нам с ней выше уровня перепихнуться никогда друг друга не понять. Это тебе не Танечка, которую я до сих пор всю навылет знал, и только теперь оказалось, что не совсем.
Кармела, я так понимаю, любит развлекаться, в ресторан, там, или в гости к родственникам, их у нее наверняка большая кодла, и все восточные всё время семейно тусуются. Небось постеснялась бы со мной показаться, да еще русский, они нас и за евреев-то не считают. А у меня, наоборот, насчет них большое сомнение, как-то не похоже, что в них элохимская кровь, хотя в мире к ним отношение правильное, антисемитское.
И потом, она женщина практичная и устроенная, вон какую квартирку отхватила. Зачем ей инвалид без гроша за душой, да еще ухаживать придется? Тут, опять же, Танечка в самый раз, а эта вряд ли. Правда, если бы знала про камни… Но вот уж кому не скажу. Мне купленных чувств не надо.
Короче говоря, не так приятно к ней обращаться, но больше не к кому. У нее полно знакомств, наверняка найдется и в аптеке кто-нибудь.
Едва дождался пяти часов, когда она с работы приходит, и позвонил. И тут же прибежала, даже еды никакой не принесла, так торопилась. Открыла своим ключом, ворвалась в спальню:
– Мишен-ка, что случилось?
– Почему случилось? Ничего особенного.
– У тебя такой голос по телефону…
– Да нет, просто я хотел попросить тебя о небольшой услуге…
Сразу успокоилась и переменила выражение:
– Почему небольшой? Проси уж сразу о большой, пока есть возможность.
Хм! Надо же, опять заигрывает. Опасно, но никуда не денешься, придется подыграть.
– Зачем же о большой?
– А чтоб за тобой должок был.
– Я с долгами всегда честно расплачиваюсь, – говорю, но не углубляюсь, какой монетой расплачиваться.
– Это мы поглядим, – говорит. – Ну, так чего тебе?
Я сказал, лекарство, мол, нужно, без рецепта.
– Это ты все со своим перкосетом? Что же Таня, так и не взяла рецепт?
– Да вот, все врача никак не застанет. В разные смены работают.
Вместо чтоб взять и сделать, все ей объясни да расскажи, и опять чувствую, что в нервах начинает возникать раздражение.
– И из отделения не принесла? Ишь ты, какая честная. Все берут, что им надо, а она не может.
Я молчу, не хочу обсуждать с ней мою Таню. Ну да, честная, кому-то и честным надо быть.
– Чего молчишь? Надо тебе перкосет?
– Надо.
– Тогда проси как следует. Может, и достану.
– Пожалуйста, будь добра.
– Нет, это мало. А ты вот что, я тебе перкосет, а ты мне расскажи, что у вас происходит с Таней.
Француженка называется! Марокканка, она и есть марокканка. Лезет в чужую душу, как к себе домой. Ей простое любопытство, а мне ножом по сердцу.
– Что происходит, – говорю, – ничего не происходит.
– Как будто я не вижу!
– Не знаю я, что ты там видишь.
– Все вижу. Она тебя бросает, что ли?
– С чего ты взяла?
– Бросает, бросает! Неужели из-за меня?
– Да ну, Кармела, при чем тут ты?
– А, ни при чем? Отлично! Такая освобожденная женщина. Бросает больного мужа, и даже не за измену. Ей это ничего не значит. А тебе?
Не знаю, что отвечать, поэтому переспрашиваю:
– Что – мне?
– Тебе это тоже ничего не значит?
– Кармела, – говорю, а сам зубы сжимаю, сдерживаюсь из последних сил, – прекратим этот разговор. Я тебя просил сделать простое дело, чего ты завела?
– А то я завела, что до сих пор жалела твою шейку бедра, но теперь уж извини. Сперва используешь женщину, а потом делаешь вид, что это ничего не значит.
Меня уже и раньше подмывало указать ей, чья была инициатива и кто кого использовал, и сейчас самый случай, но долго все это выговаривать, злость прямо душит. Взял и пхнул ее здоровой ногой в бок – и сразу мне легче. Не так уж и сильно пхнул, просто злобно, но она даже крякнула. Крякнула, вскочила с кровати, держится за бок и смотрит на меня. Молча! Посмотрела и тихим, не своим голосом говорит:
– Нет, ты действительно сумасшедший.
Стоит, смотрит и трет бок. А я уже немного разрядился и теперь в ужасе, что наделал – ведь сейчас уйдет.
– Прости, – говорю, – Кармела, я нечаянно. Нога конвульсивно дернулась.
– Да, – говорит. – Теперь я понимаю Таню. Не был бы ты калека, на таких в полицию надо заявлять за агрессивные действия.
И пошла. У двери остановилась, обернулась, опять на меня посмотрела и бросила:
– Русим! – Русские то есть.
Однако ты даешь, Михаэль.
Что не досталось бедной маленькой Ириске, досталось здоровой кобылке Кармеле. Но тоже бедной. Обидел Кармелу даже хуже, чем Ириску, потому что с той я не спал (что как раз очень жаль). И чем Кармела заслужила? Кроме хорошего, ничего плохого я от нее не видал. И еду носит, и на машине возит, и анкеты помогает заполнять. А если вдобавок хочет иметь со мной отношения, так я радоваться должен бы и гордиться, не надо врать, Миша, не так-то часто нынче на тебя падают такие цветущие экземпляры. Не хочется? Иной раз для пользы дела и через не хочу можно постараться. Сильно обидел, задел ее женское достоинство. И за что, почему? От какой-то дурацкой злобы и раздражения, так что пришлось принять последнюю беленькую, а то бы продолжал беситься и мечтать, что слабо пхнул.
