Фридрих Незнанский - Убийство в состоянии аффекта
Через пару месяцев Максим и Костя вернулись в Москву и как ни в чем не бывало продолжили учебу в институте.
Интересным было и то обстоятельство, что после совершенного ребята отнюдь не стали изгоями в среде своих однокашников, а напротив, среди некоторых приобрели еще больший авторитет. Только декан факультета однажды робко намекнул друзьям, что неплохо бы было им перевестись в другой институт, но его мнение осталось без внимания. И Максим с Костей продолжали вести свою веселую жизнь. Они практически перестали появляться на лекциях, приходили только на экзамены, без знаний в голове, зато с солидной суммой в долларах в кармане. Благодаря этому они успешно сдавали сессии, почти не напрягая себя такими глупостями, как учеба. Надвигалось окончание института и получение диплома. Дипломная работа была благополучно куплена за триста долларов, и Разумовский-младший был выпущен из института со степенью магистра. Усилиями любящего отца Максима уже ждала престижная работа и отстроенный по последнему писку архитектурной моды особняк на Рублевском шоссе.
– Максим, – Разумовский потряс сына за плечо, – очнись. Ты меня слышишь?
– В чем дело? – невнятно пробормотал сын.
– А это ты мне сейчас объяснишь, что здесь происходит.
– Ой, батя, это ты, – признал наконец своего родителя парень, – а что ты здесь делаешь?
– Мне надо с тобой поговорить, но пока ты в таком состоянии, это будет невозможно. Пойди приведи себя в порядок, умойся, что ли. А я пока займусь твоими друзьями.
Разумовский тяжело поднялся и вышел из дома. Выключив оравшую во всю мощь стереосистему, Павел Ильич громко крикнул:
– Эй, молодежь, собирайтесь и разъезжайтесь по домам.
– Это что еще за кадр здесь командует? – возмутился один из гостей. – Папаша, ты здесь откуда? Кто такой?
– Да как ты смеешь, щенок! – голос Павла Ильича дрожал от негодования.
– Э-э, папаша, что-то ты разбушевался, – сказал парень и схватил премьер-министра за лацканы пиджака.
Ситуацию спас Константин, вовремя появившийся во дворе.
– Коляныч, ты с ума сошел! Что ты делаешь?!
– А чего этот урод наезжает? Пришел тут, раскомандовался.
– Ты глаза свои тупые открой! Посмотри, кто перед тобой.
– А что такое-то? Кто это?
– Идиот! Это же Макса отец. Премьер-министр России по совместительству, между прочим.
Коляныч медленно разжал пальцы и бережно опустил Разумовского на траву.
– О боже, – схватился он за голову. – Павел Ильич, простите ради бога. Не узнал. Думаю, что за мужик здесь орет? Извините, извините меня.
Разумовский слабо махнул рукой.
– Убирайтесь отсюда все, быстро. Чтобы через десять минут духу вашего здесь не было. Через пятнадцать – вызываю охрану. Ясно?
– Ясно, ясно, Павел Ильич, – засуетился Костя.
– Эй, – крикнул он, – все собирайтесь и по машинам. Шевелитесь.
Через несколько минут двор опустел. О прошедшей вечеринке напоминал только жуткий беспорядок. Разумовский вернулся в дом. Максим уже пришел в себя и как ни в чем не бывало сидел в кресле, потягивая через трубочку сок и куря сигарету.
– Ты чего так разбушевался-то, па? Ну, собрались ребята, оттянулись немного, отдохнули. А ты разогнал всех. Неудобно перед друзьями.
– Ты в самом деле дурак или прикидываешься только? Какие они тебе друзья? Ты думаешь, они с тобой дружат? Они с деньгами твоими дружат, то есть с моими. Что ты здесь устроил? Посмотри вокруг. Это дом? Нет, это не дом, это бедлам какой-то, бардак. Ты посмотри, на кого ты стал похож! А это что?
С этими словами Разумовский схватил шкатулку с наркотиком и со всей силой запустил ею в стену.
– Ты чего делаешь? – Максим вскочил с кресла. – Ты знаешь, сколько это стоит? – он схватил газету и бросился собирать на нее рассыпавшийся порошок, не обращая внимания на отца.
Павел Ильич не выдержал, подбежал к сыну и ударил его по лицу. Максим в изумлении осел на пол.
– Ты чего, взбесился, что ли? – потирая ушибленную щеку, спросил он.
– Мерзавец! – Разумовский опустил лицо в ладони. – Какой же ты мерзавец. И во всем я виноват. Потакал тебе, холил, лелеял. Я думал, ты нормальным человеком вырастешь. А ты… Сколько ты уже нервов измотал и матери, и мне. Сколько сил отнял! Средств! Денег! И ради чего? Чтобы ты здесь, как свинья, подыхал?!
Разумовский остановился, чтобы отдышаться. Через несколько минут молчания он сказал спокойным голосом:
– Вот что, собирай вещи и срочно уезжай из страны.
– Зачем? Куда?
– Не важно куда. Куда хочешь. Главное, уезжай немедленно.
– Ты можешь мне что-нибудь объяснить?
– Потом объясню. Сейчас собирайся. Машину оставь здесь, в аэропорт езжай на такси без провожатых. Там тебя будет ждать мой человек, он даст тебе билет и деньги, проведет до самолета. Сядешь в самолет – позвонишь.
С этими словами Разумовский вышел из комнаты и, не попрощавшись с сыном, уехал. Максим некоторое время пребывал в глубоком раздумье, насколько это было возможно в его состоянии. Посидев минут десять, он отправился выполнять приказание отца. Через полчаса он уже ехал в машине по направлению к аэропорту.
Минут через десять езды он обратился в шоферу:
– Олег, как там Игорь?
В зеркале заднего вида отразилось ухмыляющееся лицо шофера.
– Все в порядке, Максим Павлович. Все в порядке. Искупались удачно.
Максим откинулся на спинку сиденья. Он остался доволен своей предусмотрительностью.
Теперь можно было не бояться Мелентьева. Этого старого козла-правдолюба из СВР тоже скоро не будет. А на Западе его ждет круглая сумма в банке. Сделку по продаже сибирских нефтеперерабатывающих предприятий все же удалось довести до конца. Собственно, это и было поводом для хорошей гулянки. Максим праздновал избавление от ненужных людей, которые связывали его с прошлым, слишком много знали, выполняя его весьма деликатные поручения. А вот отец… Он и не должен подозревать, что Максим имеет к этому хоть какое-то отношение.
Вот и хорошо, размышлял Максим Разумовский, глядя на проносящиеся за окном подмосковные перелески, теперь меня ничего тут не удерживает. С такими деньгами можно забыть обо всем, что было. И начать новую жизнь. Но не здесь…
ГЛАВА 17
Этот рабочий день Турецкого начался в пять утра.
Ровно без трех минут пять ему позвонил Гордеев и сообщил, что этой ночью в следственном изоляторе Матросская Тишина кто-то из сокамерников попытался убить Коробкова.
Вырванный из сна, Турецкий ответил, что сейчас приедет. Сел на кровати, потянулся за рубашкой, но посмотрел на часы и вспомнил, что у Меркулова назначено совещание. Сам же договорился с ним вечером накануне.
До совещания оставалось два часа. Если встать, умыться, побриться, еще сорок минут приплюсовать на дорогу до изолятора, нет, бессмысленно, все равно не успеет к семи быть у Меркулова.
«Ладно, плевать, подождут», – подумал Турецкий, сунул телефон под подушку, рухнул на нее головой и уснул. Но спал недолго. Минут через двадцать его опять разбудил звонок Гордеева.
– Ты классические детективы любишь? – задал вопрос адвокат.
– Нет, – не задумываясь, ответил сонный Турецкий.
К любому криминальному чтиву он относился с пренебрежением. В романах его возмущали идиотские несоответствия с реальной работой следователей, адвокатов и криминалистов.
– А что ты считаешь классическим детективом? – поинтересовался он, соглашаясь на чашку кофе с молоком, молча предложенную супругой.
– Убийство в запертом помещении. Один мертв, остальные – подозреваемые, – пояснил Гордеев. – Причем все подозреваемые все время находились на глазах друг у друга.
– Я эту серию уже видел. Показывали сегодня ночью, – сказал Турецкий.
– Да? Я смотрел урывками, но не уловил главного – герой жив? – спросил Гордеев.
– Жив, но еще не пришел в сознание.
– А как его пытались убить?
– Душили.
– Надеялись выдать за самоубийство?
– Наверное.
– Как можно незаметно задушить человека в камере на глазах у семи свидетелей? – спросил Гордеев.
– Вот и я о том же. Кто-нибудь что-нибудь обязательно видел.
– В принципе, одного из семерых можно исключить. В камере один подсадной, – сообщил Гордеев. – Об этом говорилось в предыдущей серии.
– Я предыдущую серию пропустил, – сказал Турецкий. – Окажется, что именно подсадной и душил.
– Черный юмор у тебя.
– А что? И такое бывало.
– В этом мире все когда-то бывало.
– Ну так что будем делать с документами?
– Я покумекаю.
Ровно через два часа Турецкий, подтянутый и свежий, стоял в кабинете Меркулова.
Утро обещало к полудню превратиться в знойный день. На подоконнике в кабинете шефа играли косые оранжевые лучи. Казенный графин с водой сверкал и переливался в солнечных лучах, и представлял себя драгоценным сосудом богемского стекла.
– Значит, Сомов Игорь Ильич, личный водитель младшего Разумовского, заказал у Картье за последние два года драгоценностей на полтора миллиона долларов?
