Александр Щелоков - Генеральские игры
— Значит, все же сожалеете?
— В сознании. А в делах преодолеть себя не могу. Чтобы хоть как-то себя оправдать, ссылаюсь на рефлексы…
— Почему же не бросите армию, если невмоготу?
— Почему собака, сидящая на цепи, в конце концов перестает рваться? Да потому, что ничего другого она делать не умеет. Куда мне? В коммерцию? Там надо жульничать, ловчить, а надо мной висит призрак закона: запрещено. Какого успеха добьется коммерсант, который заведомо не готов к махинациям?
— Наговариваете вы на себя, а я вас, дура, слушаю.
— Пел бы красивые сказки, было бы приятней? Ах, какой я благородный, такой душевный, но меня не ценят, не понимают… Разве это лучше?
— Нет, конечно, но слушать вас страшно. Выхода нет, верно? Труба… Вот и все.
— Что все?
— Мы пришли.
Они остановились возле восьмиэтажного кирпичного дома. Вся дверь была исписана красками: «МЕТАЛЛИКА», «НИРВАНА», «Ой, я люблю тебя, Цой!», «Чубайс — зараза», «Ельцина — на мыло», «ЛДПР — живет!».
Рубцов усмехнулся: найдут такое лет через сто и будут гадать, что вдохновляло заборных писак, что их волновало. Пожалуй, до смысла сразу и не доберутся.
Что ему делать дальше, Рубцов не знал: прощаться или ещё постоять под навесом у входа. Однако проблема решилась крайне просто.
— Вы зайдете ко мне? — спросила Леночка. — Я напою вас чаем. Немного согреетесь и обсохнете.
— Это удобно? — Он колебался, и она видела — это не попытка продемонстрировать скромность, а искреннее желание не помешать. — Уже поздно.
— Это удобно. — Леночка говорила мягко. Она взяла из его рук зонт, закрыла его. — Я живу одна. Проходите смелее.
Леночка занимала двухкомнатную квартиру на третьем этаже. Все здесь было отделано и обставлено просто, но с большим вкусом. Никаких лишних вещей, только самое необходимое.
Войдя в прихожую, Рубцов остановился; он видел, как его ботинки на лестнице оставляли мокрые следы.
— А вы черпнули, — определила его Леночка, — разувайтесь, я просушу.
Она подала ему пушистые домашние тапочки с помпонами. Мужской обуви в доме не было. Рубцов это отметил автоматически и ощутил необъяснимое облегчение.
— Проходите в комнату, — предложила Леночка, — я сейчас.
В просторной светлой гостиной стоял круглый раздвижной стол, четыре стула с изящными гнутыми спинками, серый диван у стены. С потолка свисал оригинальный светильник — шесть молочных шариков на изогнутых золоченых трубочках. Сервант с хрусталем и фарфором. Два прилично исполненных маслом пейзажа — зимний и летний. Художник изобразил одно и то же место с одной точки.
Не рискнув сесть без приглашения, Рубцов остановился у стены и стал разглядывать картины. Они производили странное впечатление, утверждая в зрителе грустную мысль: вот так и проходит жизнь, неизбежно перетекая от лета к зиме…
Леночка вошла в комнату несколько минут спустя. На ней теперь был необыкновенно пушистый халат, сиявший белизной первого снега. Подсушенные волосы отливали здоровым блеском.
— Вы не против, если я приготовлю ужин?
Рубцов ощутил голодный спазм в желудке — он даже не обедал, но все же от ужина собирался отказаться. Однако Леночка его опередила.
— По глазам вижу — не против. Выпьете пива? Пройдем на кухню.
На нижней полке большого холодильника «Бош» стояла целая батарея пивных банок.
— Выбирайте по вкусу.
Рубцов взял темно-синюю банку шведского «Припса» с изображением золотого клипера. Повернулся к Леночке.
— Вы любите пиво?
— Нет. — Она посмотрела на него с улыбкой.
— Значит, у вас часто бывают гости?
Он понимал, что его вопрос не слишком тактичен для человека, который только что переступил порог чужой квартиры.
Леночка уловила в его голосе нотки едва слышимой ревности.
— Нет. Здесь мое тайное убежище. Сюда я не приглашала даже подруг.
— Откуда же пиво, если вы его не любите?
Вопрос был дурацкий. Тем не менее Леночка ответила:
— Вы будете смеяться, но я скажу: из кино.
Он ничего не понял. Она пояснила:
— В американских кинофильмах у людей дома в холодильниках всегда есть пиво. При желании человек берет банку и пьет. Я не пью, но банку могу взять в любое время. Это дарит мне чувство уюта…
Рубцов кивнул. Он знал, — такого рода мелочи — пиво в холодильнике, сто долларов в кармане, золотое кольцо на пальце — дарят человеку призрачное ощущение стабильности, утверждают в мысли о прочности собственного положения.
Пиво было холодное, вкусное.
Он сел на маленькую табуретку у стены и стал наблюдать, как быстро и ловко орудовала у стола хозяйка. Салат. Картофельное пюре быстрого приготовления. Сосиски из консервной банки. На все, казалось, ушло совсем немного времени.
— Поможете донести?
Леночка протянула ему салатницу и блюдо с пюре.
Через минуту они уже сидели за столом.
— Хотите выпить? — Голос Леночки звучал озабоченно. — Водка? Вино?
— Спасибо, нет.
— А я выпью водки. Промерзла и промокла. Как бы не простудиться. Может, составите компанию?
Рубцов согласно кивнул.
Они выпили и принялись за еду. Рубцов был голоден и дома расправился бы с сосисками и пюре в два счета. Но здесь он вкушал неторопливо, чинно отрезая от сосиски маленькие кусочки. Леночка с интересом за ним наблюдала.
— Вы женаты?
Она спросила и вдруг почувствовала бестактность вопроса. Об этом Можно было спросить мужчину, который начинает заигрывать, имея в виду определенную цель. Напоминание о жене охлаждает ухажеров. Заподозрить Леонида Леночка не могла и пожалела, что дурацкий вопрос сорвался с её губ.
— Был.
Он ответил, и ей показалось, что это дает право задать новый вопрос.
— Разошлись?
— Нет, она погибла. — Рубцов вздохнул. В ответе не слышалось ни печали, ни сожаления. Только констатация факта.
— Вы её любили?
— Любил.
— Давно она?..
Выговорить слово «погибла» Леночка не смогла.
— Два года назад. — Леонид печально качнул головой. — Как говорят: «Летайте самолетами Аэрофлота».
Она все поняла.
— Вы очень одиноки, Леонид.
Она не спрашивала — утверждала. Он не стал отрицать.
— Может быть. Но я привык. Мне кажется, сегодня все одиноки…
— Вы пессимист?
Вопрос показался ему неожиданным, и, чтобы скрыть замешательство, Рубцов засмеялся. Она встретилась с ним взглядом, и он заметил в её глазах ласковый отблеск.
— Что, похоже?
Он переносил вынужденное одиночество стойко, полностью отдаваясь службе, которая все больше и больше вытесняла из жизни все другие интересы и увлечения. И вот проблеск доброты во взгляде собеседницы вдруг заставил его остро ощутить приступ мучительного одиночества.
В детстве, оставшись без родителей на попечении бабушки, милой и доброй Настасий Андреевны, он до пятнадцати лет ложился спать с маленьким, умещавшимся в ладошке, плюшевым медвежонком. Сжимая его в кулаке, Леня чувствовал, что в холодной постели, под неуютным одеялом, в плохо протопленной деревенской избе, в надвигающейся темноте он не один, с ним рядом его молчаливый и верный друг. Мишка за многие годы вытерся, облез, но оставался таким же другом, как и тогда, когда был красивым, мягким, теплым. Прикосновение к нему возвращало уверенность, успокаивало.
И вот сейчас что-то заставило Леонида искать теплоту и понимание у женщины. Слишком гнусно все было вокруг, одиноко внутри, беспросветно в будущем. Он протянул руку через стол к Леночке, но вдруг испугался своей смелости и задержал пальцы, не зная, что делать дальше.
Леночка поняла его движение. Ее теплая ладонь легла на его руку нежно и ободряюще. Леонид сжал пальцы.
Когда Леночка наклонилась вперед, чтобы коснуться его руки, он увидел её грудь, вольную, ничем не прикрытую, полную той красоты, которую женщинам дарит молодость и здоровье.
Рубцов опустил глаза.
— Я вам нравлюсь? — спросила она.
Женское чутье подсказало ей, как следует поступить в такой момент. Это не было профессиональным заигрыванием или кокетством, которыми она теперь в совершенстве владела. Впервые в жизни её влекло желание сочувствия чужому одиночеству, стремление сблизиться с человеком духовно. Ее сердце билось учащенно, голос подрагивал, и она с трудом сдерживалась, чтобы не погладить его по голове. Это было новое, поистине материнское чувство, незнакомое и волнующее.
Рубцов не ответил. Он тоже не мог привести свои ощущения в порядок, отделить то, что в них искренне, а что неожиданно привнесла близость красивой женщины. А врать ему не хотелось.
Леночка сделала вид, что забыла о своем вопросе. Спросила участливо:
— Вы так и не собрались ещё раз жениться?
Легким движением руки она поправила халат, запахнув его поплотнее. Рубцов поднял глаза.
— Было такое…
— И что же?
— Боюсь, вы начнете смеяться.
