Уильям Рихтер - Очи черные
За каменной стеной Валли и Клер судорожно сжались при виде этого жестокого наказания.
– Вот дерьмо, – в отчаянии прошептала Валли. – Мы должны…
– Нет, – сказала Клер, изо всех сил стараясь держать себя в руках. – Не сейчас.
Клеско закричал на Джоанну:
– Сколько еще?
– Еще один, – сказала Джоанна, голос ее был так слаб, что Валли и Клер едва услышали слова.
– Может, хватит играть в эти игры, а? – сказал Клеско, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. – В последнем есть камни?
Джоанна, очевидно, потерявшая надежду, покачала головой.
Клеско мрачно усмехнулся и снова безжалостно пнул ее под ребра. Женщина была так слаба и измучена, что ее тело уже не реагировало на удары.
– Лев, твоей законной доли больше нет.
Лев не хотел верить в это, но все было слишком очевидно.
– Да, – согласился он. – Нету.
Клеско зарядил пистолет и взвел курок, резкий механический звук эхом отозвался в пустом лесу.
– Решила поиграть с нами в игры? – рявкнул Клеско на ухо Джоанне. – Ты за это заплатишь…
Он поднял пистолет и приставил к ее голове.
– Нет! – крикнула Валли, не сдержавшись. При звуке ее голоса Лев и Клеско изобразили полную боевую готовность и, нервно оглядываясь по сторонам, пытались определить, откуда раздался крик.
– Кто здесь?! – крикнул Клеско, продолжая целиться в Джоанну. – Покажись, или она умрет!
Валли попыталась встать, но Клер удержала ее.
– Я должна это сделать, – сказала Валли.
Клер посмотрела Валли в глаза испуганным и одновременно пугающим взглядом.
– Ты не нужна им, Валли, – сказала Клер.
– О чем ты?
– Им нужна Елена.
– Но она и так у них, – сказала Валли. – И они убьют ее.
– Поверь мне на этот раз, – взмолилась Клер. – Ты сказала, что могла бы простить ее, свою мать. Ты действительно уверена в этом?
– Да. Конечно, – сказала Вали, недоумевая.
– За все? За то, что бросила тебя?
– Да.
– За то, что так боялась сказать тебе правду? Ты могла бы простить ее за это?
– Да, – настаивала Валли, слезы непонимания и страха текли у нее из глаз. – Почему ты меня спрашиваешь об этом?
Клер печально улыбнулась.
– Я всегда любила тебя, – сказала она.
Она нежно погладила дочь по лицу и волосам, как будто вспоминая, каково это, а затем поцеловала ее в лоб.
– Моя прекрасная Валентина, – сказала Клер, а потом повторила на чистом русском: – Моя прекрасная Валентина.
Эти несколько слов, спокойно сказанных Клер, ошеломили Валли. Клер сунула свой пистолет за пояс сзади, встала во весь рост и тотчас же оказалась под прицелом пистолетов Клеско и Льва, стоящих в пятнадцати метрах от нее. Она подняла руки вверх, показывая пустые ладони.
– Я здесь, Алексей, – сказала Клер.
Она целенаправленно шагнула к ним.
Валли все поняла и остолбенела. Она неподвижно сидела на холодной земле, глядя, как Клер – единственная мать, которую она когда-либо знала, – решительно идет к русским убийцам. Яркой вспышкой в сознании промелькнуло все то, что Клер рассказала ей о ее русской матери: как она сбежала от Клеско, как отдала ее в приют, как полетела в Америку и как наконец решилась воссоединиться с дочерью.
Эта история была ее историей.
– Боже мой, – прошептала Валли. Она едва переводила дух.
Пытаясь справиться со всем обрушившимся на нее знанием, Валли вдруг с ужасом поняла, что Клер хочет снова пожертвовать собой ради нее, ради Валли.
– Елена? – с сомнением проговорил Клеско, глядя на Клер. Сначала он не был уверен, что это она, но быстро узнал ее. – Елена, – прошипел он, глаза его с холодной яростью глядели на Клер. – Ах ты сволочь…
Клеско прицелился в нее, направив пистолет прямо в лицо, когда она подошла ближе.
– Мама! Нет! – раздался крик Валли из-за деревьев.
Она поднялась из укрытия и перепрыгнула каменную стену. Она подскочила к Клер, направляя собственный пистолет в голову Клеско.
– Не трогай ее, ты, ублюдок! – рявкнула Валли на Клеско, который вдруг пришел в некоторое замешательство, он переводил дуло пистолета с Валли на Клер и обратно. Лев целился в девчонку, быстро идущую к ним по свежему снегу.
– Нет, Валли! – крикнула Клер. – Назад!
Но, видя решительность дочери, Клер тут же вытащила свой пистолет, и теперь все четверо – мать и дочь, отец и сын – стояли у пустого тайника, подняв четыре пистолета и переводя их с одной цели на другую. Все они в замешательстве смотрели друг на друга, пытаясь понять, что происходит.
– М-мам? – пробормотала Валли, которая не могла больше бороться со всеми этими вопросами.
– Все хорошо, Валли, – сказала Клер. Она продолжала целиться в Клеско и одновременно наклонилась к лежавшей у тайника Джоанне и нащупала пульс: – Джоанна еще жива.
Клер снова выпрямилась, Клеско пристально, чуть прищурившись разглядывал ее лицо. Он рассматривал ее черты, пытаясь снова узнать эту женщину.
– Елена и не Елена, – сказал он. – Нос, глаза. Врачи постарались. А это… наша? – Клеско кивнул в сторону Валли, но не стал ждать ответа от Клер. – Вижу, – сказал он, также рассматривая лицо Валли. Он засмеялся этой иронии судьбы – он охотился на собственную дочь. – Очи черные, – произнес он. – Как у меня.
– Она никогда не была твоей, Клеско, – сказала Клер, переводя взгляд на Валли. – Ты никогда не была его дочерью, Валли. Понимаешь?
Мысли у Валли путались, но она ответила матери резким, уверенным кивком головы. Клер перевела взгляд на Льва. Она рассматривала его лицо с любовью и грустью.
И не опускала пистолет.
– Такой взрослый, – сказала она сыну, голос ее едва не сорвался. – Лев. Мой мальчик. Мне так жаль.
Молодой человек пристально смотрел на нее. На этот раз его непоколебимое спокойствие изменило ему, и во взгляде, брошенном на Клер, мелькнула настоящая ярость. Однако, когда он заговорил, голос его прозвучал неожиданно уязвленно.
– Легко было выбрать? – спросил он Клер. – Одного ребенка из двух?
– Это было невозможно, – ответила его мать еле слышным шепотом, страшные воспоминания о том времени нахлынули на нее. – Его родственники отобрали тебя у меня, не давали мне видеться с тобой. Все, чего я хотела, – быть тебе матерью, но они мне не позволили.
– Я для тебя все равно что умер, – сказал Лев, взгляд его выражал боль.
– Только не в моем сердце, – ответила Клер. – Все это время я думала о тебе, любила тебя. Мне так жаль…
Клер понимала, что любых извинений будет недостаточно, сколько бы она их ни произносила. Она с надеждой ждала хоть какой-нибудь реакции Льва, но он молчал, во взгляде его не было прощения. Валли с удивлением и страхом наблюдала, как постепенно распутывается этот запутанный клубок.
– Лев. – Валли вслух произнесла имя брата, произнесла по-русски, просто чтобы услышать, как это прозвучит. Глаза брата и сестры встретились, как тогда в офисе доктора Рейнер, и снова возникло то странное ощущение узнавания. Клер увидела этот обмен взглядами между братом и сестрой, сердце ее обливалось кровью при мысли о потерянном и упущенном.
– Прости меня, – снова сказала она. И повторила еще раз по-русски: – Прости меня…
– Сволочь! – взревел Клеско, как будто от боли, видимо, чувствительность момента подействовала и на него. – Прекрати! Где мои деньги? Мои камни! Я получу их, Елена, или ты сегодня же умрешь!
– Мы в любом случае умрем, не правда ли, Алексей? – сказала Клер.
На лице Клеско появилась злорадная усмешка.
– Да, – подтвердил он с довольным видом. – Хорошо. Все мы сегодня умрем.
И вдруг шквал оружейного огня обрушился на них из-за деревьев. Одна пуля попала Клеско в спину, так что он круто развернулся, в это же время во Льва выстрелили сбоку, несколько пуль просвистели мимо его лица.
– Сукин сын! – Клеско закричал от боли и ярости.
Клер схватила Валли за руку и потянула на землю, закрывая ее собой.
Лежа на земле под выстрелами, они не видели, как Лев и Клеско бросились в лес, в разные стороны, ища укрытия и отстреливаясь. Вскоре они исчезли за деревьями, и выстрелы продолжались, пока мужской голос не крикнул:
– Кончайте их! Женщины здесь.
Валли и Клер услышали шаги по крайней мере трех пар ног, бегущих по лесу за двумя русскими. Невдалеке раздалось еще несколько выстрелов – Клеско и Лев сражались за свою жизнь.
Кто-то подошел к Валли и ее матери, Клер все еще лежала, прикрывая Валли своим телом. Снова раздался мужской голос, совсем рядом. Валли подняла глаза и с удивлением увидела знакомое лицо человека, стоящего над ней. Он глядел на нее и усмехался, в руках у него был обрез. Он наклонился, взял пистолеты Валли и Клер и бросил из в кусты.
– Сестренка, – промурлыкал он, обращаясь к Валли.
Клер вопросительно взглянула на дочь:
– Валли? Кто…
– Его зовут Панама, – произнесла наконец Валли. – Он покупает и продает вещи.
– На самом деле не Панама, – сказал он, неожиданно из его голоса совершенно исчезли те уличные интонации, с которыми он всегда говорил. Теперь он был больше похож на копа. Он достал из переднего кармана удостоверение в кожаной обложке, открыл его, показав значок АТФ, и снова убрал. – Корнелл Браун, – представился он, широко улыбаясь Клер. – А вы, значит, Елена Маякова. Я очень давно ищу вас, Елена. Очень давно. Теперь Клеско вас больше не побеспокоит. Мои люди позаботятся о нем.
