Дарья Калинина - К колдунье не ходи
– Да, по сравнению с тем, что хозяева могли потерять, комната в коммуналке на Лиговке – это сущая ерунда.
– Хозяева до сих пор считают, что, если бы не оперативная помощь сотрудников «Кометы», которые «побеседовали» с нахалкой и провели ее психологическую обработку, им никогда не удалось бы избавиться от ушлой бабы так задешево.
– Но это было только самое начало деятельности «Кометы»?
– Затем организация расширила поле своей деятельности. Теперь сотрудники оказывают людям практически любую помощь в решении практически любого вопроса. У них есть «свои» в военкоматах, судах, на транспорте и в медицине. Все, что невозможно четко классифицировать как уголовное преступление, попадает в поле зрения этих мошенников. Но работают они четко, даже своего рода кодекс чести имеют.
– Выходит, ни у кого к «Комете» претензий нет?
– А если у кого-то они и есть, эти люди молчат. Сотрудники «Кометы» не первый год занимаются организацией различного рода афер, так что опыт у них имеется огромный.
– Наверное, и по части того, как заставить замолчать неугодных, тоже?
Василий Петрович ничего не ответил. Пожал плечами и вновь переключил внимание на Сергея.
Что же, Алене оставалось только надеяться на помощь Вероники. Сегодня девушка отправилась на еще одно свидание с Валерием, сотрудником «Кометы». И Алена не пожалела для своей горничной щедрых посулов и еще более щедрых угроз.
– Справишься, найдешь там что-нибудь об Ульяне, выяснишь, чем она занималась, будут тебе честь и хвала. Шубу мою помнишь?
– Из соболя?
– Обойдешься! Пока что из песца.
– Ну, помню. Красивая!
– Подарю ее тебе, если ты все сделаешь правильно.
– А из соболя не подарите?
– Говорю же, нет, бери песца.
– Тогда еще хорошо бы шапочку к ней и муфточку.
– Ладно.
– Но их – обязательно уж из соболя!
Дался ей этот соболь! И зачем она его просит, сама не знает. Только что денег больших мех стоит, наверное, потому и клянчит. Но ведь не пойдет ей соболь, никак не пойдет. Этот мех хорош для аристократических лиц с тонкими изящными чертами, а на такой круглой простецкой ряхе, как у Вероники, соболь будет смотреться просто нелепо.
Но объяснять все это девице Алена не стала. Просто пообещала:
– Подарю, все подарю, ты только выясни, что нам надо. Поняла?
– Ради шубы я в лепешку расшибусь, Алена Михална, – серьезно заверила ее горничная. – Вы этого Ване и вашему мужу не говорите, но вам, как женщине, я скажу. Ради такой шубы я даже с этим противным Валерием переспать готова. И вообще, с любым готова. Ведь это же не шуба, это сказка!
Конечно, Алене было лестно, насколько высоко горничная ценит ее вкус. Но все же ей не давала покоя мысль, что, гонясь за разгадкой тайны, она толкает девушку в постель к неприятному ей человеку. Это попахивало сводничеством или даже кое-чем похуже.
И теперь Алена страдала от запоздалых угрызений совести:
– Надо было пообещать, что шубу я ей отдам в любом случае, вне зависимости от результатов этой ночи.
Но звонить Веронике было уже поздно. Так можно было спугнуть Валерия. И, вертясь без сна на огромной широкой постели всю ночь, Алена думала о своей горничной и о том, что бедняжке придется вытерпеть ради злосчастной шубы.
А у Инги ночь получилась совершенно противоположной той, какую провела Алена. Правда, она тоже не спала, но совсем по другой причине, нежели ее подруга. Никакие угрызения совести ее не мучили, напротив, она была уверена, что сделала для их расследования все, что в ее силах. Ее совесть чиста, она может умыть руки.
Фоторобот получился какой-то уж совсем непохожий, хотя над его составлением они трудились без малого часа два. А затем, чувствуя, что терпение сотрудницы полиции, да и ее собственные нервы уже находятся на пределе допустимого, Инга робко предложила:
– А вы не дадите мне лист бумаги и простой карандаш? Конечно, я не уверена, что у меня получится изобразить подозреваемого, но я все же попытаюсь.
– Вы умеете рисовать?
– Когда-то училась в художественной школе.
– Так что же вы до сих пор молчали?!
В голосе работавшей с Ингой женщины слышался откровенный укор. Инга устыдилась. Из-за своей нерешительности она отняла у хорошего человека время. Конечно, Инге немедленно дали все нужное для рисования. И спустя четверть часа она протянула сотруднице готовый карандашный набросок, с которого на них смотрел неинтересный мужчина лет сорока – сорока пяти, с близко посаженными глазами и неприятным, сжатым в одну линию ртом.
– Вроде бы получилось похоже.
Заглянувший к ним следователь Залесный тоже одобрил портрет.
– Отлично! – сказал он. – Сегодня уже слишком поздно, но завтра на утренней «летучке» все оперативники получат этот портрет и обойдут соседей пострадавших. Если его опознают соседи, тем самым подтвердится факт причастности этого человека к совершенным преступлениям, и его объявят в розыск. Вы хорошо потрудились! Так что насчет ужина в ресторане?
– А знаете, пожалуй, я соглашусь! – весело улыбнулась Инга, у которой словно камень с души упал.
Она сделала все от нее зависящее, чтобы помочь поймать преступника, и теперь могла вознаградить себя за приложенные усилия.
– Только каждый платит за себя сам!
– Опасаетесь, что я наемся на кругленькую сумму, а потом сбегу, оставив вас расплачиваться с официантом? – принял оскорбленный вид Залесный.
Разговаривать с ним серьезно было решительно невозможно. Инга даже не стала и пытаться. После того как портрет подозрительного типа у нее получился на славу и был одобрен, настроение ее заметно повысилось. Поэтому она только рассмеялась в ответ на шутку Залесного.
– Кстати, я до сих пор не знаю вашего имени.
– Можете обращаться ко мне по званию, моя бывшая жена именно так и делала. Майор, говорила она мне, а ну, проваливай на свою службу!
– Вы были женаты, гражданин майор?
– А вы были замужем.
– Откуда вы знаете? Вы что… Вы наводили обо мне справки?!
– Но я же вам с самого начала сказал, что сделаю это. Должен же я знать, с кем проведу остаток своей жизни? А вдруг вы – «черная» вдова, у которой мужья мрут, словно мухи? Тогда я должен буду заранее привести свои дела в порядок. Не могу же я умереть, оставив документы в беспорядке?
– По-моему, я вам еще не сказала, что выйду за вас замуж.
– Сейчас и не надо, сейчас еще рано. Скажете это, когда мы будем в ЗАГСе.
И что с ним делать? Инга только смеялась в ответ. Давненько ей уже не встречался мужчина, способный рассмешить ее!
Ресторан, в который привел ее Залесный, оказался небольшим, но очень уютным. Тут играла живая музыка, настоящий джаз-банд, джазовый оркестр, исполнявший то грустные блюзы, то зажигательное танго. После того как с ужином было покончено, Залесный неожиданно предложил Инге:
– Потанцуем? Растрясем немножко калории?
– О… я никогда не танцевала танго. Боюсь, я не сумею.
– Красивая женщина умеет танцевать любой танец буквально с рождения. Это заложено у нее в генах. Честное слово, я готов встать на сторону средневековой римско-католической церкви, считающей, что обучение женщин чему-либо, кроме кулинарии, – это богохульство. Обучать чему-либо женщину – только портить ее. Женщина совершенна сама по себе, ни в чем наносном, лишнем она не нуждается. Учиться, а потом трудиться в поте лица ради хлеба насущного – это удел мужчины. Женщина приходит в этот мир для куда более великих вещей.
– Каких же?
– Вдохновлять нас, восхищать…
– А вы, майор, умеете уговаривать, – снова засмеялась Инга.
– Так что, потанцуем?
К этому времени они уже допивали вторую бутылку вина, которое казалось удивительно легким и в то же время пьянящим. Уже после первого бокала Инга почувствовала, как вместе с алой жидкостью в нее вливается какая-то странная храбрость. А после двух бутылок эта храбрость переросла в отчаянное безрассудство.
– Станцуем! – весело воскликнула Инга.
В этот момент оркестр как раз заиграл мелодию танго, и Инга первой встала из-за стола. Кавалеру не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ней.
– Вы сами-то танцевать умеете? – весело поинтересовалась у него Инга.
– Эх, говорила мне одна моя бывшая подозреваемая: не дразни красивую женщину, Игорь! Не послушался я ее, а теперь уже поздно. Не оставлю же я вас одну на танцполе, будем как-то выкручиваться.
Однако – вопреки своим сетованиям, – танцевал Залесный очень даже прилично. Ладонь у него была твердой, а движения – четкими и выверенными. В его руках Инга чувствовала себя настоящей примадонной, исполняющей свой коронный танец. Наверное, у них и впрямь получалось неплохо, потому что после того, как музыка закончилась, зал разразился аплодисментами.
