Михаил Зайцев - Не дразните бультерьера (Час тигра)
Резервную схему действий я продумывал вплоть до семи тридцати, в семь тридцать одну мои раздумья оказались бесполезными - глаза различили в сумраке, в уплотняющемся с каждой минутой автомобильном потоке подозрительную машину. Сначала я узнал силуэт и цвет, потом, прищурившись, идентифицировал номерной знак. И стартовал.
Статуя ожила, превратилась в хромого спринтера. Сумку я подхватил здоровой рукой бережно, но все равно в ней звякнули и чуть не разбились водочные бутылки. Рука, заканчивающаяся культей, раздвигала кусты, но, один черт, ветки хлестали по лицу. Продрался боком сквозь кусты, часто-часто перебирая ногами, и замахал калечной рукой, "особой приметой", над головой, побежал к обочине, хромая отчаянно.
Не обратить на меня внимания было трудно - не каждый день по краю престижного шоссе переваливается с боку на бок однорукий инвалид-бегун. Какая-то иномарка бибикнула, какая-то выключила фары. Генеральское авто шло во втором ряду, и, разумеется, Герасимов за рулем меня тоже приметил. Интересующий меня автомобиль подмигнул соседям, перестроился, хотел было тормознуть рядышком, однако ему пришлось-таки проехать лишних метров двадцать, прежде чем он сумел выскользнуть из общего транспортного потока. Я побежал к остановившейся машине, приоткрылась задняя левая дверца, выглянула из салона внушительная форменная фуражка, лицо под фуражкой выглянуть не успело, я уже был рядом, дернул дверцу, выдохнул:
- Подвиньтесь, генерал, - я бесцеремонно полез в салон, сдвигая Арсения Игоревича с самого безопасного места за водительским креслом. Мимоходом отметил: Герасимов одет в гражданское, а генерал в форме, это я еще раньше заметил. И то и другое, и светское одеяние денщика, и форменное хозяина меня радует. Как надо одеты, отлично! Как мне надо. Опять повезло, спасибо, мадам Судьба.
- Ступин, ты? - Генерал, естественно, недоумевал.
- Я! Я сейчас... Уф-ф, запыхался... Сейчас все объясню!
В голосе моем истеричные нотки, я тяжело дышу, раскраснелся, глаза отчаянно моргают, на лице неглубокая свежая царапина, которую заработал, продираясь сквозь кусты, и вдобавок я вполне естественно морщусь, ибо проклятые ботинки мало приспособлены для бега. Мое состояние предполагает некоторую бесцеремонность и даже некоторую хамоватость. Мое внезапное, необъяснимое появление интригует, порождает бурю в мозгах. Ни генерал, ни его холуй не отслеживают моих якобы случайных и излишне суетливых телодвижений. Секунда - всего секунда! - и я уже в машине, и нас уже не видно сквозь затемненные стекла, дверца за мной закрылась, генерал еще отползает, освобождает мне место, сумка уже стоит на свободном переднем сиденье, я еще не сел, но уже вцепился левой рукой в рукоятку пистолета сзади за поясом и уже согнул в локте правую руку, навсегда лишенную кулака.
- Сту...
Последний слог моей фамилии, моей настоящей фамилии, застрял у генерала в горле вместе с порцией воздуха, необходимой для его озвучания. Одновременно с опусканием задницы на мякоть автомобильного диванчика я ударил Арсения Игоревича левым локтем в солнечное сплетение и нацелил ствол в затылок Герасимову.
- Спокойно, - это я Герасимову. Только что я был суетлив и весь из себя взбаламучен, секунда - и я расслаблен, я удобно сижу возле скорчившегося его превосходительства, я главенствую в ситуации, отдаю приказы ровным, уверенным голосом без всяких интонаций. - Спокойно, Герасимов. Тебе "смотрит" в затылок "стечкин", твой генерал жив, но власть поменялась. Отныне я твой командир. Подумай и ответь: что я теряю, спустив курок? Три секунды на размышление. Раз, два...
- Машину, - ответил Герасимов невозмутимо. - С запачканным мозгами лобовым стеклом далеко не уедешь.
Ох, и не понравилась мне его невозмутимость. Дед рассказывал, что мастера СИСУ всегда, при любых перипетиях, сохраняют самоконтроль. Они вроде антиберсеркеров. В древности только мастера СИСУ могли на равных противостоять объевшимся мухоморами берсеркерам.
- Ха! Прости, Герасимов, напрасно я попросил тебя сохранять спокойствие. Обидел, наверное, извини. Ты вообще нервничаешь когда-нибудь?
Он промолчал.
- Поехали. Конечный пункт поездки - база, та, где я обитал до того, как стал художником. Включи проблесковый маячок, остановит "гибель"... Впрочем, тачку с такими номерами и со спецсигналом вряд ли тормознут гаишники... Глупых слов - дескать, будешь послушным и останешься живым - я говорить не стану. Но, для справки, мне действительно не хочется тебя убивать. Можешь мне не верить, твое право. Однако, ожидая подходящего момента, чтобы скрутить меня в бараний рог, не забывай, пожалуйста, как просто и незамысловато я выиграл дебют со взятием в заложники генерала, ладно?
- Не забуду.
Машина тронулась с места, плавно вписалась в транспортный поток, перестроилась во второй ряд. Продышался, разогнулся Арсений Игоревич, посмотрел на меня, как удав на кролика.
- Ступин, ты кто? - Арсений Игоревич потянулся к фуражке, упавшей ему под ноги. Я следил за ним краем глаза, был готов приструнить их благородие, ежели он надумает вспомнить, безусловно, разученные когда-то в лейтенантской юности, приемчики рукопашного боя.
- Вы, наверное, Арсений Игоревич, ошиблись в формулировке вопроса: Вы хотели спросить, "как" я тут очутился, как сумел сдернуть от похитителей? Как вас нашел?
- Как ты сумел уйти от преступников и почему ты здесь, доложишь позже, прапорщик. - Арсений Игоревич водрузил фуражку на маковку, насупил брови. Ты кто? Самоубийца? Ты...
- Заткни фонтан, генерал! Я больше не прапорщик, и ты мне не начальник, запомни. Я не самоубийца, я убийца. Чувствуешь разницу, нет?
Ушибленная моим локтем генеральская грудь еще болела, однако я счел градус боли недостаточным и решил его повысить. Я ударил Арсения Игоревича правым предплечьем, культей по носу. Фуражка слетела к заднему стеклу за нашими креслами, из ноздрей генерала полилась кровь.
- Дошло, в чем разница между убийцей и самоубийцей, ваше высокоблагородие? Ради спасения собственной шкуры я готов на все. Я самовлюбленная сволочь, для которой твоя жизнь копейка. Мне нечего терять. Вдруг придется погибать, так постараюсь прихватить с собой всех, кого достану... Герасимов, как мы поедем? До Кольца и по нему, а потом от Москвы в сторону базы, да?
Герасимов кивнул. Его затылок на миг утратил контакт с пистолетным стволом.
- Герасимов, я уберу "пушку" от твоей башки, ладно? Прицелюсь в твой позвоночник через спинку кресла.
Герасимов снова кивнул, спокойный и невозмутимый. Жалко, я не могу его обыскать. Культей, ха, пистолет не удержишь, культей можно похлопать по его карманам, но, коли в них нащупалось бы нечто подозрительное, пришлось бы дать Герасимову команду самому это подозрительное вынуть, а сие опасно, слишком. Даже если сунуть ствол ему в рот, все равно опасно позволять мастеру СИСУ шарить по карманам.
- Руки держи на руле, Герасимов. Возникнет надобность переключать скорости - предупреди меня, чтоб я случайно тебя не пришил.
- Боишься Герасима? - растянул в жалком подобии мстительной улыбки окровавленный рот Арсений Игоревич.
- К сожалению для него и для нас с тобой - да, боюсь. Объясню, почему "к сожалению". Вообрази, генерал, как я пугаюсь и жму на курок. Машина теряет управление, тебя я судорожно убиваю, чтоб ты уж точно не выжил после автокатастрофы, и, если сам вдруг остаюсь в живых, рассказываю в "Скорой помощи", как ты, генерал, застрелил своего денщика, как ты...
- Тебе не поверят!
- Но у меня в любых ситуациях, каковые могут возникнуть промеж нас троих здесь, в замкнутом пространстве автомобильного салона, всегда больше шансов выжить, согласен, ваше благородие?
Генерал промолчал, а я продолжил болтать, и в каждой вновь произнесенной фразе содержалось больше бахвальства, больше пустой бравады, чем в предыдущей. К моменту выезда на Кольцевую я уже откровенно хвастался, а как свернули с Кольцевой по направлению к базе, далекой-предалекой, я вконец обнаглел и заявил, дескать, захочу, так и Владимира Владимировича возьму в плен без особых проблем. Изображать из себя чрезвычайно самодовольного супермена было нелегко, да и пленники притомились слушать пустые по содержанию речи, и, чтобы обострить их внимание, я начал повествование о том, как лихо разделался с похитителями художника-инвалида. Повествовал и внимательно следил за дорогой. Когда меня вывозили с базы, я наметил некоторое количество ориентиров и сейчас ждал их появления.
Первый ориентир - бензозаправка и автомойка - появился на повороте с четырехполосного шоссе на плохо заасфальтированную дорогу в две полосы. Я как раз описывал берлогу похитителей, где мне собирались отрезать голову, и впервые легкомысленно взмахнул пистолетом, вроде как забывшись, вроде сопроводив меткое слово эффектным машинальным жестом.
Сверкнули в зеркальце под лобовым стеклом внимательные глаза Герасимова. Невозмутимый рулевой отследил небрежное помахивание стволом и впредь косился в зеркальце чаще, чем раньше. А генерала легкомысленный жест хвастливого супермена не заинтересовал совершенно. Арсений Игоревич поник, заболтал я его. Генерал сопел, время от времени утирая раздутый нос, и, подозреваю, совсем меня не слушал, думал свою генеральскую думу. Не иначе, думал о том, что с ним станется, в смысле карьеры, ежели я отпущу их с Герасимовым в конце концов живыми и невредимыми.
