Мишель Бюсси - Самолет без нее
Нет, это становилось невыносимым. Белые швейцарские облака зацепились за горные вершины, словно затеяли игру в прятки с Мон-Террибль.
— Месье Пеллетье! Какое отношение ваша история имеет ко мне? И к двадцать третьему декабря? Дню крушения самолета?
— Да-да, я же про это и рассказываю. Понимаете, я ужасно волновался. Вы даже не представляете себе, до чего я волновался. Ведь совсем никаких вестей, ничегошеньки! Я поговорил с другими бомжами в Безансоне. Это было нелегким делом. Ладно, подробности вас не интересуют… В общем, в конце концов мне удалось выяснить, что Жорж отправился жить на природу Якобы он утверждал, что ему до смерти надоел город. Кроме того, слишком многие в Безансоне имели на него зуб. Что-то он кому-то задолжал. И полиция его искала. Понимаете?
Я понимал.
— Они рассказали мне, что, по последним слухам, он перебрался в горы, ближе к швейцарской границе, и поселился в заброшенной хижине. На горе под названием Мон-Террибль. Про нее тогда много говорили — из-за упавшего самолета. Так вот, это был последний раз, когда я что-либо слышал о моем брате. С того дня прошло почти семь лет. Я несколько месяцев старался его разыскать. Но не нашел. Потом я забросил поиски. Потерял надежду. Жена, как можете догадаться, вздохнула с облегчением. И вдруг семь лет спустя я вижу в газете ваше объявление! Меня как стукнуло. И я подумал: «А почему бы и нет? Если есть человек, который расследует тогдашние события, ведь может случиться, что он невзначай нападет на след моего брата?»
Огюстен завершил свою тираду. Я сжал ладонями подлокотники кресла — так капитан сжимает штурвал своего трехмачтового парусника. Мои глаза обшаривали раскинувшийся за окном пейзаж, протиравшийся до горизонта: закругленные горные вершины, наполовину утопавшие в тумане. А что, если Жорж действительно был в той хижине в ночь с 22 на 23 декабря 1980 года? Что, если Жорж и есть тот человек, о вероятности существования которого я на протяжении семи лет расследования даже не подозревал?
Что, если он — свидетель?
Непосредственный свидетель катастрофы. А вдруг именно Жорж первым явился на место аварии? А вдруг именно Жорж нашел рядом с чудом спасшимся ребенком пресловутый браслет Лизы-Розы? А вдруг именно Жорж вырыл ту могилу?
Следующий вопрос сам собой сорвался с моих губ:
— У Жоржа была собака?
Лицо Огюстена приняло изумленное выражение.
«Не тормози, Огюстен, — хотелось мне сказать ему. — Я уже семь лет копаюсь в этой истории!»
— Э-э… Ну да, была. Дворняга. Коричневой масти. Коротконогая такая. А почему вас это интересует?
Я уже делал пометки на обратной стороне рекламной листовки.
— Он курил? Ваш брат курил? Какие сигареты?
— Вроде бы «Житан». Но я не уверен.
— Какой у него размер обуви?
— Сорок третий. Или сорок четвертый.
— А пиво? Какой сорт пива он предпочитал?
— Пиво? Понятия не имею… Правда, не знаю.
Огюстен выглядел растерянным.
— Месье Гран-Дюк, скажите прямо, к чему все эти вопросы? Вы нашли тело Жоржа? Да? Он умер?
Спокойно, Огюстен, спокойно.
Моника Женевэ как истинно гостеприимная хозяйка принесла нам чаю с печеньем. Печенье немного напоминало бельгийское спекуляус, только было потолще и подлиннее. Огюстен к нему не притронулся. Зато я угощался за двоих, попутно рассказывая ему об открытии, совершенном мною год назад. О хижине, об окурках, о могиле… Огюстен Пеллетье с трудом скрыл разочарование. Еще бы, ведь я не сообщил ему ничего конкретного о брате! Я окунул очередное печенье в горячий чай и, как мог его успокоил. Разумеется, я не утверждаю, что отыщу его брата, тем более — живым и здоровым, но одно я обещаю ему наверняка: в ближайшие месяцы я не буду заниматься ничем иным, кроме его поисков, и брошу на них все свои силы. И я не лгал. Теперь, когда передо мной замаячил призрак единственного возможного свидетеля, уж я его не упущу. Огюстен не зря потратился на поездку из Безансона — взамен он даром получил в свое распоряжение частного детектива, готового сделать все, чтобы найти его брата. А все расходы оплатит Матильда де Карвиль. Любые расходы. Он оставил мне свою визитку. Он был начальником отдела по работе с клиентами страховой компании в Безансоне. Я еще раз клятвенно пообещал ему, что сделаю все, что в моих силах.
В ту ночь я поспал всего пару часов. Отчасти из-за нервозности, но в большей степени — из-за бутылки арбуа, которую на радостях опустошил, добавив к ней еще стаканчик-другой соломенного вина. Такого превосходного вина, какое держала моя хозяйка, я больше нигде не пробовал.
На следующее утро, едва рассвело, я с полным снаряжением отправился на гору. Лопата, грабли, решето… Я твердо решил раскопать могилу рядом с хижиной и убедиться, что в ней похоронена коротколапая дворняжка коричневой масти, принадлежавшая Жоржу. Кроме того, я прихватил с собой герметичные пакеты и пробирки — последнее достижение криминалистической науки, — намереваясь упаковать в них окурки и пивные крышки, чтобы с их помощью установить личности последних обитателей хижины. В результате мой рюкзак тянул килограммов на пятнадцать. Когда я проходил мимо дирекции Природного парка Верхней Юра, расположенного в одном из изгибов реки Ду, мне приветственно помахал рукой инженер Грегори Морэ. При виде моей поклажи он весело рассмеялся:
— Если ты собрался покорять восьмитысячник, то тебе совсем в другую сторону!
Грегори… Если не считать редких экскурсий для школьников, он, по-видимому, тратил большую часть своего времени на охмуреж практиканток. Во всяком случае, именно такое впечатление у меня сложилось. Этот мерзавец с каждой нашей встречей прямо-таки молодел, несмотря на седые нити, пробивавшиеся в его густой шевелюре. Зато сменявшиеся каждый год практикантки были одного и того же возраста. Он отвернулся от хорошенькой блондиночки, глядевшей на него влюбленными глазами, и сказал:
— Слышь, Кредюль, не могу смотреть, как ты мучаешься. Давай подброшу тебя на внедорожнике. Последние пару километров тебе, конечно, придется топать пешком, но все-таки самый крутой подъем мы одолеем. Жюли, я минут через двадцать вернусь. Если хочешь дослушать, чем кончилось мое приключение на Шпицбергене, сиди здесь и никуда не уходи.
Грунтовка уперлась в лес, инженер высадил меня, подмигнул и отправился назад, охмурять Жюли. По дороге я задал ему кое-какие вопросы, но он никогда не слышал о Жорже Пеллетье. Что ж, этого следовало ожидать. Все-таки семь лет прошло…
Шагая по лесу, я пытался оживить в памяти воспоминания годичной давности. Холодный дождь, свет электрического фонарика, сложенные камни… Хижину я нашел без труда. С меня градом катил пот. Погода в отличие от прошлогодней стояла отличная. Ярко светило зимнее солнце, заставляя золотиться вершины елей, — что-то вроде горного бабьего лета… Только подснежников с нарциссами не хватало.
По мере приближения к цели меня все сильнее охватывало возбуждение. Давненько я не испытывал такого подъема. Первым делом я обследовал хижину. На первый взгляд, все здесь оставалось таким же, каким было год назад. А ведь за минувший год сюда мог заглянуть кто угодно… Я натянул перчатки и аккуратно собрал в пакеты образцы. Кое-что приходилось выковыривать из плотно утрамбованного земляного пола.
Окурки. Пивные крышки. Обрывки бумаги с пятнами жира.
Не исключено, что эти предметы помогут мне выйти на след Жоржа Пеллетье, хотя, скорее всего, он не появлялся в хижине долгие годы.
Я вышел наружу. Теперь предстояла самая трудная часть работы. Могила. Я приблизился к прямоугольнику камней. Деревянный крест стоял на прежнем месте. Жасмин в горшке увял. Значит, за этот год здесь никто не появлялся. Почему? Почему незнакомец — кто бы он ни был — каждый год приносил на могилу цветы, а на этот раз не пришел? Солнце припекало, мне стало жарко, я снял свитер и остался в одной рубашке. Ветра почти не было, и, даже раздевшись, я обливался потом.
Я склонился над надгробием из камней.
Меня кольнуло неприятное предчувствие. «Мне показалось или камни сложены по-другому? Не так, как в прошлый раз?»
Я приказал себе успокоиться. Как можно быть в чем-то уверенным? Я видел эту груду камней год назад, ночью, под дождем. Я сам раскидал их, а потом сложил назад, подсвечивая себе фонариком…
Нет! Это было не предчувствие. Кто-то здесь побывал! У меня в памяти четко отпечатались все детали импровизированной могилы, включая размер и форму камней. Не сочтите за похвальбу, но мне еще никогда не приходилось жаловаться на свою зрительную память — она у меня почти идеальная.
Кто-то переложил камни — теперь я в этом не сомневался!
Что ж, ничего не поделаешь. Это означало только одно: я не получу ответов на свои вопросы, не запачкав рук. И я с предельной аккуратностью принялся один за другим поднимать и откладывать в сторону камни. Это заняло у меня около получаса. Хорошо, что светило яркое солнце, иначе мне было бы нелегко побороть ощущение зловещей мрачности происходящего. Я несколько раз останавливался, чтобы попить воды.
