Александра Маринина - Обратная сила. Том 3. 1983–1997
Первой сдалась Татьяна. Всегда спокойная и рассудительная, она оказалась слабым звеном в семье Орловых. У Алисы начал расти животик, что свидетельствовало об увеличении селезенки. Надеяться на то, что все обойдется, больше не приходилось, а собранных денег не хватало пока даже на первые два года лечения. Людмила Анатольевна пыталась найти работу, но в шестьдесят лет и с диагнозом «гипертоническая болезнь» это оказалось невозможно. Ее в таком возрасте могли бы взять только на преподавание, но преподаватель, который в любой момент может слечь с очередным кризом и сорвать занятия, никому не нужен. Борис улетал на Дальний Восток и проводил там по нескольку недель, Александр Иванович брался за любые дела, даже самые сомнительные. Но денег все равно не хватало.
– Если селезенка сильно увеличится, можно ее удалить, – говорили врачи. – Это единственное, что делается при подобных заболеваниях.
– А потом что? – спрашивали Орловы.
– Функцию селезенки возьмет на себя печень, – объясняли им и тут же предупреждали: – Но и печень может не выдержать нагрузки и тоже будет увеличиваться.
Газетные и журнальные развороты пестрели аккуратными рамочками – рекламой «потомственных целительниц». Эти Василисы, Пелагеи, Стеллы и прочие обещали и вернуть неверных мужей, и снять венец безбрачия, и излечить от любого заболевания. Кто-то из них, вероятно, действительно обладал особыми способностями и знаниями, но большинство было просто шарлатанами и мошенниками. Отчаявшаяся дождаться возможности лечить ребенка в рамках традиционной медицины, Татьяна Орлова принялась водить Алису по тем адресам, которые вычитывала в рекламе, с надеждой смотрела, как над малышкой совершают пассы руками, поила ее «заговоренной» водой, мазала какими-то мазями, за которые отдавала немалые суммы, следила, чтобы во время сна под подушкой дочери всегда был купленный у целительницы хрустальный шарик…
Борис, узнав об этом, сердился, его родители только качали головами.
– Боренька, не отнимай у Тани надежду, пусть ходит к этим бабкам. А вдруг поможет? – уговаривала его мать.
– А если станет хуже?
Людмила Анатольевна, воспитанная в воинствующем атеизме, считала, что пользы от целительниц, конечно, быть не может, но и вреда никакого. Если они мошенники и шарлатаны, то все их заговоры и мази ничего изменить не могут.
– Ну отчего может стать хуже, сынок? Пойми, Тане нужна надежда, не лишай ее этого. А вдруг попадется настоящий целитель? Говорят, Джуна даже Брежнева лечила, значит, люди с такими способностями существуют. Если бы у нее не было способностей, в которых убедились кремлевские врачи, ее бы к генсеку и близко не подпустили.
– А толку-то от того, что она его лечила, – махнул рукой Борис.
Он смотрел вокруг, видел, как быстро богатеют те, кто занялся своим бизнесом, и не понимал, почему у него так не получается. Может, прав был Стас, когда говорил, что у него, Бориса Орлова, нет хватки, коммерческой жилки? Или он просто обыкновенный неудачник?
В очередной раз передав партнерам деньги в Москве, Борис улетел в Приморье встречать транспорт с партией стареньких иномарок. Партнеры были относительно новыми, но их рекомендовали люди, которым Борис доверял, и несколько сделок они провели уже вполне успешно. Теплоход пришвартовался, но машин, которые должен был забрать Борис, на нем не оказалось. Несколько дней ушли на попытки выяснить, что произошло: то ли партию не успели подогнать в японский порт отправки, то ли не хватило места на забитом под завязку теплоходе. Потом выяснилось, что машин не было вообще, а новые партнеры банально кинули Орлова, забрав деньги и скрывшись в неизвестном направлении.
Поскольку сделка имела место в Москве, то и в милицию обращаться полагалось там же, по месту совершения преступления. Борис написал заявление и, не дождавшись официального ответа, в положенный срок пришел выяснять, когда возбудили уголовное дело и какому следователю оно расписано. К немалому его изу-млению оказалось, что в возбуждении уголовного дела отказано.
– У вас гражданско-правовые отношения, обращайтесь в суд с иском о ненадлежащем исполнении условий договора. – Молодой, выбритый налысо оперативник, которому была поручена проверка заявления Бориса, смотрел на него нагло и насмешливо.
– Какое же это «ненадлежащее исполнение», если у них не было даже намерения исполнять договор? – возражал Борис. – Они с самого начала знали, что ничего покупать не будут в Японии, просто возьмут деньги и скроются. Это чистой воды мошенничество.
– А субъективная сторона не установлена, – улыбнулся оперативник. – Какое же может быть мошенничество без субъективной стороны?
– Ну так установите! Вы же даже не попытались найти этих людей! Как вы можете судить о субъективной стороне, о наличии или отсутствии умысла, если вы с ними даже не разговаривали?
– Борис Александрович, – оперативник выговорил его имя и отчество демонстративно-отчетливо, – по вашему заявлению принято решение. Если оно вам не нравится – обжалуйте. Вы считаете себя грамотным юристом? А чего ж ушли со следствия и машинами теперь торгуете?
Борис вздрогнул. О том, что он служил в МВД и был следователем, он в заявлении не указывал и этому оперативнику ни слова не говорил. Значит, тот навел справки: кто таков заявитель и нужно ли надрываться по этому делу.
Он написал жалобу в прокуратуру, получил еще один отказ. Написал вышестоящему прокурору, обжалуя решение, вынесенное районной прокуратурой. На этот раз материалы проверки были возвращены в милицию для проведения дополнительных мероприятий. Дело было расписано тому же самому оперу, который, разумеется, вынес точно такое же решение, как и в первый раз: состава преступления не усматривается, оснований для возбуждения уголовного преследования не усматривается, дело имеет характер гражданско-правовой, и заявителю рекомендовано обратиться в суд.
– Ну а как ты хотел? – пожал плечами Стас, выслушав рассказ Бориса о злоключениях в милиции и прокуратуре. – Ты, конечно, можешь подавать жалобы хоть до посинения, но толку не будет. Все хотят денег, Борь, пойми это. И тот факт, что ты их зарабатываешь, а они – нет, приводит их в бешенство. Они ненавидят тебя уже за одно то, что ты в бизнесе, а они на государевой службе. И хотят иметь с этого свой профит. Они звонят твоим бывшим коллегам и спрашивают, можно ли с тобой поладить. А что слышат в ответ – легко догадаться. Поладить с тобой нельзя, ты никому платить ни за что не собираешься. Да еще и грязью польют, отыграются за твою строптивость и неуступчивость. Нет, Борька, не затевайся ты с этим, не выйдет ничего. Даже если ты сумеешь добиться, чтобы дело возбудили, они его через некоторое время прекратят за неустановлением или за нерозыском лица, подлежащего привлечению, а делать все равно ничего не будут. Подумаешь: висяком больше – висяком меньше, не убийство же. Теперь не советская власть, теперь во главе угла не событие преступления, а личность потерпевшего. Нравится личность, дает она деньги – будет расследование. Не нравится – значит, ничего не будет. Если бы ты не нажил себе столько врагов, пока был следаком, сейчас все могло бы быть иначе.
– Но моих партнеров даже не искали. Я не понимаю, как так можно!
– Да кто тебе сказал, что их не искали? – рассмеялся Стас. – Их отлично нашли. И с ними договорились: вы нам отстегиваете, а мы вас не находим. Так все делают.
– А если бы я тоже заплатил, тогда как?
– Тогда они смотрели бы, кто заплатит больше. Но они же справочки навели и выяснили, что заявитель Орлов платить не будет, потому как сильно принципиальный. И вообще, хорошо бы ему на хвост наступить, потому что он всем надоел до смерти своей несговорчивостью и лишил кучу людей возможности срубить бабла влегкую. Поэтому и пошли договариваться с мошенниками. Ради кого другого, может, и постарались бы, а на тебе банально отыгрались.
– А милицейское братство? – уже совсем безнадежно спросил Борис. – Оно больше ничего не значит?
– Эк ты размахнулся! Все наше братство дало трещину, когда федорчуковский десант высадился на наши головы и начали убирать старых опытных профессионалов. А уж когда теневые капитали наружу вылезли в восемьдесят седьмом, так братство и закончилось. Потому что деньги большие, и все их хотят. Кто кому платит – тот тому и брат. А на сладкий жирный кусок бывшая власть сразу налетела и начала выдавливать нормальных ментов, чтобы занять их места и самим дела крутить. Вот тебе и все наше бывшее братство.
Борис понимал, что его друг прав. Но при одной только мысли о том, чтобы платить деньги за возбуждение уголовного дела и проведение предварительного следствия, у него начинали дрожать руки и к горлу подкатывала тошнота. Он – мужчина, он сын, муж и отец, и есть совсем немного вещей в жизни, которых он не сделает даже во имя этого. Одна из таких вещей – дача взятки. Он не будет. Он просто не может.
