Криминальная принцесса - Марина Серова
– Спасибо, не откажусь, – сказала я, почувствовав, что я уже здорово проголодалась.
Женщина пошла на кухню и вскоре возвратилась с подносом в руках, на котором стояло блюдо с икрой, «плетенка» из соломки с хлебом и компот в пузатом кувшине. Все это Олимпиада Константиновна поставила на стол.
– Прошу, отведайте мою стряпню, – сказала она.
Икра действительно была очень вкусная, кажется, хозяйка добавила в нее какие-то травы или специи.
– Спасибо, Олимпиада Константиновна, – сказала я хлебосольной хозяйке, – у вас очень вкусная икра. Я такую икру раньше нигде не ела. Скажите, а к Владиславу Григорьевичу часто гости приходили?
– Да не сказать чтобы уж очень часто. Ну бывали, конечно. Он ведь мужчина холостой, свободный то есть. Вы же понимаете, что я имею в виду?
– Да, конечно, вы хотите сказать, что к Владиславу Григорьевичу приходили женщины.
– Да, женщины к нему приходили. Но в основном это были достойные женщины, я бы так сказала. Только вот…
Хозяйка замолчала.
– Вы что-то вспомнили, Олимпиада Константиновна? – спросила я.
– Да, я хотела сказать, что в последнее время у Владислава Григорьевича появилась одна «дама сердца», но… В общем, какая-то она неприятная особа.
– А в чем проявлялась эта ее неприятность? – спросила я.
– Да уже в самой ее внешности. Нет, я не хочу сказать, что абсолютно все должны быть писаными красавицами с картинки. Но у этой дамы помимо самой заурядной внешности и характер какой-то вредный. Как-то раз я с дачи возвращалась, ну и как водится, с тяжелыми корзинами. Куда же без них. Так вот, я еще издали заметила, что эта дама стоит у лифта. Он уже подошел, и она в него села. Я ей кричу, чтобы она подождала меня, пока я с корзинами доберусь, ведь нам с ней на один и тот же этаж ехать. Так она специально быстро нажала кнопку в кабине лифта и уехала без меня. Представляете?
– Да уж, – заметила я, – а как она выглядела, эта дама?
– Светловолосая, невысокого роста, но фигурка у нее ладненькая такая. Я даже подумала, что она занималась балетом.
– А почему вы так подумали?
– Ну так у меня внучка окончила эту самую, как же она называется, школу искусств. Там им и хореографию преподавали. И все годы обучения требовали, чтобы спина была прямая, ноги носками вперед, выворотность это называется. И еще прически у них были специальные: волосы собраны в пучок и закреплены низко на затылке. Ну у этой дамы прическа была самая обычная: короткая стрижка. Другую прическу ей и не сделаешь, потому что волосы у нее очень тонкие и жидкие.
– Понятно. А как долго по времени эта женщина приходила к Владиславу Григорьевичу? – спросила я.
– Ну несколько месяцев они встречались, А может быть, и дольше. Это она сюда, к нему приходила, а так-то они, возможно, и раньше были знакомы…
– Олимпиада Константиновна, а полицейские вас не… расспрашивали по поводу того дня, когда был убит Дубовицкий? – спросила я, несколько недоумевающая. Если бы Киря знал, что у Маргариты с Дубовицким отношения, думаю, он бы покопал в этом направлении. Ревность, как и деньги, один из основных поводов для убийства.
– Так я только сегодня с дачи вернулась, – призналась женщина. – Только как приехала, соседка с первого этажа и рассказала, что Владислава Григорьевича того… уже нет. В шоке была, если честно. Это кто же его так?
– Пока не знаем, но обязательно выясним, – пообещала я. – Спасибо вам за информацию.
– Да не за что. Хороший был человек Владислав Григорьевич, жалко его очень, – заметила женщина, тоже вставая со стула – Пойдемте, я вас провожу.
Соседка Дубовицкого открыла входную дверь, и я вышла сначала в тамбур, а потом – на лестничную клетку. Получается, Маргарита мало того что бывала у Дубовицкого, у них были отношения. Она еще и в тот вечер, по всей вероятности, у него была. Не будет же женщина ходить на работу в одном и том же пиджаке изо дня в день?
Опираясь на перила, полная женщина примерно лет пятидесяти возмущенно выговаривала другой даме, по виду своей ровеснице:
– А я говорю, что это просто произвол, Марина Валентиновна! То, что вытворяет наша «главная», по-другому и назвать нельзя! Она же на свое собственное усмотрение распределяет парковочные места. И мало этого, так она еще и разрешает ограждать их цепочками. Я больше чем уверена, что никаких документов на оформление парковочных мест у нее, скорее всего, нет.
– Да почему вы так считаете, Людмила Васильевна?
– Да потому что она отказывается показать документы, вот почему! Не показывает, значит, их у нее просто нет! Вот скажите мне, кто может потребовать у нее эти документы? И как проверить законность ее действий? «Главная» покрывает незаконный захват парковочных мест, вот и все!
– Ну, не знаю, Людмила Васильевна. Люди живут по двадцать-тридцать лет, и каждый уже знает, где находится его место, куда поставить машину. Я не думаю, что наша «главная» имеет к этому какое-то отношение. Давайте тогда соберем общее собрание владельцев авто, и каждый на нем выскажется.
– Да кто там будет высказываться? Надо подать жалобу в Администрацию. Если ее не обяжут исправить нарушения, тогда уже обращаться к участковому. Я так думаю, что чем больше жалоб, тем лучше.
– А лучше всего иметь свой собственный гараж.
– Да хорошо бы, конечно. Вон как у этого мужчины, которого убили, кстати, он жил вот в этой квартире. Вот у кого денег куры не клюют! Гараж новенький построил, машины чуть ли не каждый месяц менял.
– Ну и что? Ему теперь это не нужно, так что…
Женщины поднимались по лестнице на этаж выше и продолжали обсуждать гаражные и парковочные проблемы, а я вызвала лифт и спустилась в подъезд. Сев в свою машину, я стала думать, что мне предпринять.
В свете последних событий и информации, которую я узнала от Олимпиады Константиновны, мне следовало отправиться теперь к Маргарите Старожиловой, репетитору балетной труппы театра музыкальной комедии. Она могла потерять одну пуговицу в квартире Дубовицкого. Пуговицы, между прочим, характерные, и в совпадения по этому поводу я не верю. Получается, что вечером накануне убийства Маргарита была в своем стильном и запоминающемся жакете с роскошными пуговицами – со всеми пуговицами. На следующий день – в том же жакете, но уже без одной пуговки. И выглядела встревоженной, расстроенной. Хм…
Но ведь Трегубенков
