День писателя - Анна Велес
Мельком увидев ту, кто показался на пороге квартиры, следователь и сам решил остаться незамеченным.
— Гришенька! — с неимоверно неискренней и какой-то даже зловредной радостью приветствовала Галина Михайловна дядю писательницы. — Вот и ты! Вернулся, наконец! Отлично!
— Здрасьте, теть Галь, — выдал Григорий. — Я рад дома оказаться. Соскучился по племяшке. А вот чему вы-то радуетесь?
— Чему? Да тому, что ты теперь за ней смотреть станешь, — скандально приказным тоном известила его соседка. — Она распустилась совсем. Мужиков толпами в дом водит. А они убивают друг друга на ее пороге!
— Потрясающая версия! — с почти детским восторгом оценила Алина.
— Ага… — немного рассеяно согласился ее дядя и повернулся снова к местной Шапокляк. — А вы ваше видение событий и до полиции донесли?
— Еще не хватало, — тут же надменно презрительно отозвалась Галина Мизхайловна. — Она на меня эту самую полицию еще и натравить пыталась. Или какой-то там комитет. Статьями мне грозили. И снова вчера приходили, вопросы дурацкие задавали. Что?
Она обвиняюще указывала пальцем в сторону писательницы.
— Одного мало? Второй труп заимела? Потому меня опять допросами мучают? Ты не думай, я тебя прикрывать не стану! Я все им про твоего хахаля нового рассказала. Он у тебя буйный, остальных и режет небось.
Савелий, стоя у стенки, начал тихо закипать. Да! Эта совсем не очаровательная старуха дала очень четкий портрет «хахаля». По нему фоторобот составить легко за пять минут. Когда эта Шапокляк только успела его, Савелия, так отлично рассмотреть? Из-за ее показаний над ним потешался не только Владик, но и начальник управления. Минут пять ржал.
— Ага! — между тем выдала Алина, не менее злорадным, чем у старухи, тоном. — Ловко вы от себя подозрения отводите, Галина Михайловна! Только органы правопорядка на такое не купятся.
— Чего? — почти жалобно переспросил племянницу Григорий.
Савелий тоже несколько удивился.
— А того, Гринь, — с явным удовольствием стала просвещать дядю писательница. — Наша соседка отъявленная уголовница. Она скрыла от полиции факт обнаружения трупа. Заметила его через глазок, и ждала, пока я сама полицию вызову. А знаешь почему? Я думаю, она в сговоре с убийцей!
— Да ты что? — картинно удивился Григорий, тут же начав подыгрывать родственнице. — Так, может, она и не только это скрывает? Извести тебя хочет, вот и…
— Нечего мне тут! — взвилась старуха. — Я жалобу на вас напишу! Мне скрывать нечего!
— Как же так! — Савелий шагнул вперед, чтобы соседка смогла его видеть. — Скрываете, Галина Михайловна! Еще как! Кто вчера опять соврал в показаниях?
— Ты! — ахнула Шапокляк. — Вот же наглый тип! Не долго тебе тут шастать. Сдала я тебя, касатик! Все! На нары готовься!
Савелий аккуратно обошел Алину и ее дядю, приблизился к наглой старухе и показал ей свое служебное удостоверение.
— За оскорбление сотрудника при исполнении отдельная статья, — заявил он. — Но дача ложных показаний, это более долгий срок.
— Какой еще срок?! — Галина Михайловна, похоже, начинала паниковать.
— На который вас осудят, — любезно уточнил следователь.
— Нечего мне тут! — снова выдала Шапокляк, не сдаваясь. — Не сороковые! Не боюсь я вас! И не врала я! Никто, кроме тебя тут чужой не шастал вчера. Только свои все.
— Замечательно, — удовлетворенно заявил следователь. — А теперь пройдем к вам, и вы очень подробно уточните мне все о тех своих, кто тут вчера был. Тогда, возможно, я забуду об оскорблении сотрудника при исполнении.
Судя по виду Галины Михайловны, ей очень хотелось в Савелия плюнуть. Точно ядом. Но она все же сдержалась, молча, развернулась и отправилась куда-то в глубины своей квартиры.
— Ты это… — сочувственно сказал Григорий следователю. — Заходи потом. Откачаем. Коньяк есть.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил Савелий. — Но лучше я дома. Сам. Один. И в тишине.
Алина уже открывала дверь в свою квартиру. Только чуть улыбнулась ему понимающе и махнула рукой на прощание.
— Гриш, — остановил ее дядю следователь, чуть понизив голос. Он решил задать все же свой вопрос. — А ты «Гордость и предубеждение» читал?
— Ой… — Григорий досадливо поморщился. — Пытался. Скукотища редкая. Не знаю, зачем тебе, но ты лучше фильм посмотри. Только не классику. «Гордость, предубеждение и зомби». Алинке нравится, кстати.
— Спасибо, — Савелий собрался с духом, чтобы последовать за старухой-свидетельницей.
— Держись, — напутствовал его дядя писательницы.
Глава четырнадцатая
После окончания допроса, Егор сам попросил о встрече с Алиной. Она же не могла сказать точно, нужно ли такое свидание ей. Нет, она не боялась поговорить с ним. Просто было…хотелось бы сказать противно, но честнее — больно.
Алина наделась, что так легко вычеркнет Егора из своей жизни, просто отодвинет, забудет. Только никто не отменит воспоминания. О том, когда он был ее любимым дядькой и верным другом. До покушений. До того, как он предал Ирку.
И все же она согласилась на встречу. Вошла в комнату для допросов. Ту самую, что видела ранее на записях с камер, когда в прошлый раз Савелий разговаривал с Иркой. Неприятное и неуютное место. Как раз для вот таких разговоров. Для прощаний. Для разрыва связей.
Егор сидел на стуле. Чуть сгорбившись, положив локти на стол. Выглядел усталым и каким-то…непривычным. Хотя ведь совсем и не изменился. Та же вечно взлохмаченная шевелюра, челка, упрямо падающая на глаза, то же худое лицо. Не хватало его привычной чуть кривоватой ухмылки «плохого парня», самоуверенности и веселого блеска в глазах. Но, может, рассудила Алина, это сейчас и к лучшему. Так спокойнее. Опять же, не так больно.
— Привет, — довольно спокойно поздоровался Егор, пока его племянница усаживалась напротив. — Ты как?
Вопрос всколыхнул ее злость.
— Мне явно лучше, чем Ирке, — выдала писательница.
— Обиделась, — констатировал он. И как-то неприятно поморщился. — И ожидаемо, не за себя.
— Ты… — ей очень хотелось задать какой-то банальный вопрос, типа того, а
