Ария смерти - Донна Леон
– А сколько доктор заплатил за колье, он помнит?
– Его лучший подмастерье трудился над этим колье целый месяц! За золотую оправу и работу было уплачено порядка двадцати тысяч евро в пересчете на нынешние деньги.
– Сколько?
– Двадцать тысяч евро.
– А камни?
Синьорина Элеттра прошла через комнату и положила перед ним фотографию: зеленые камни, небрежно рассыпанные на гладкой бежевой поверхности. Качество цветопередачи было такое, что это могли быть как изумруды, так и темно-зеленые леденцы. Часть камней была квадратной формы, часть – прямоугольной, какие-то – помельче, но огранка была та же, что и у камней на фотографии, сделанной Боккезе.
Секретарша постучала по фото указательным пальцем и сказала:
– Ювелир сфотографировал камни, полученные от заказчика.
– Где сейчас колье?
– Там же, где и раньше – у Боккезе в сейфе. – И, предваряя его вопрос, синьорина Элеттра добавила: – Я позвонила и уточнила их размер и форму.
– Это те же самые камни?
Они с синьориной Элеттрой были знакомы достаточно давно, и Брунетти понял: она что-то держит в рукаве, возможно, самое интересное. И с нетерпением ждет, когда же он догадается об этом спросить.
– Какова их стоимость?
– Ювелир говорит, что сегодня на рынке цена таких камней – порядка сорока тысяч евро. – Секретарша помолчала и с улыбкой пояснила: – За каждый!
24
– Что в сумме дает… полмиллиона евро, – произнес удивленный Брунетти, вспоминая, как нес колье по городу в полотняной сумке, а потом оставил его на ночь на кухонном столе. Полмиллиона евро!
Обладавшая более практичным складом ума синьорина Элеттра спросила:
– Что теперь?
Комиссар вернулся к делам насущным.
– Нам надо выяснить, кому заказчик, доктор Лемье, намеревался подарить это украшение. – Как обычно, в беседе с синьориной Элеттрой он использовал местоимение «мы», словно обещая парить в воздухе над ее плечом, пока она будет искать в интернете нужную ему информацию. – Потом – кто владеет им сейчас.
Она посмотрела на комиссара, но промолчала.
– Где он живет? – спросил Брунетти.
– В Париже. По крайней мере, жил, когда заказывал колье.
Брунетти случалось нарушать правила в пределах своей страны, но он никогда не делал этого, если речь шла о сотрудничестве с иностранными коллегами.
– У нас нет выбора. Придется связаться с местными полицейскими и рассказать им… – Он умолк, обдумывая последствия такого шага. – Можем сказать, что ювелирное украшение, найденное во время расследования, принадлежит, предположительно, синьору Лемье и мы бы хотели… – У комиссара снова не нашлось слов, чтобы закончить фразу. После паузы он уточнил: – Они не дадут нам эту информацию, да?
Синьорина Элеттра передернула плечиками.
– А мы бы им ее дали?
– Может быть, но недели через три или позже, – ответил Брунетти. – И это в лучшем случае.
Он уставился на стену, но озарение, увы, к нему не пришло.
После продолжительного молчания синьорина Элеттра произнесла:
– Однажды я оказала кое-кому услугу…
Если бы Брунетти начал ее расспрашивать, ситуация стала бы неловкой, поэтому секретарша поспешно добавила:
– Пару лет назад я предоставила кое-какую информацию нашему французскому коллеге.
Брунетти взмолился про себя, чтобы она больше ничего ему не рассказывала.
В комнате снова повисла тишина, умиротворяющая и безопасная.
Комиссар решил ограничиться необходимым:
– Нам нужно выяснить, кому принадлежит это колье в настоящее время и, если это возможно, где находится его владелец.
Прикинув, достаточно ли невинно будет выглядеть этот запрос, Брунетти добавил:
– Не стоит уточнять, над чем мы работаем. Просто рутинная проверка. – Если кто и умел придать вид рутины чему угодно, то это синьорина Элеттра. – Можно попытаться выяснить, не заявлял ли кто-нибудь о краже этого колье. – И в ответ на ее быстрый взгляд добавил: – Все может быть!
Синьорина Элеттра продолжала торопливо записывать его слова на обороте снимка с изумрудами. Закончив, она посмотрела на комиссара и спросила, жестом указывая куда-то в сторону лабораторий:
– Что нам делать с колье теперь? Оставим его в сейфе у Боккезе?
Теперь, зная истинную ценность этой вещицы, Брунетти засомневался. Были случаи, когда из криминалистической лаборатории пропадали вещдоки – наркотики и оружие, но насколько он помнил, принадлежащий Боккезе сейф ни разу не ограбили. Однако полмиллиона евро…
Безопасное место, безопасное место… Брунетти ничего не приходило в голову. Дома у них с Паолой сейфа не было: простым людям нечего туда класть.
У тестя сейф точно есть, там хранятся важные документы и драгоценности контессы…
– Пусть остается на прежнем месте, – распорядился комиссар.
Синьорина Элеттра ушла, и Брунетти оставалось лишь ждать, когда она свяжется со своим таинственным коллегой во Франции и получит нужную информацию. Чтобы убить время, комиссар решил найти Вианелло и объяснить ему сюжет Тоски. Казалось, это проще, чем изложить свои умозаключения, делавшие необходимым их присутствие на сегодняшнем спектакле.
Полицейские устроились в ближайшем баре у стойки, заказали по бокалу вина, и Брунетти приступил к повествованию. Бамбола, бармен-сенегалец, внимал ему вместе с Вианелло. Сексуальный шантаж, пытки, убийство, обман, предательство и вишенка на торте – самоубийство главной героини… Внимательно выслушав до конца, Вианелло спросил:
– Какое, интересно, полиция имела право казнить пленника?
Бамбола вытер стойку полотенцем, прополоскал его и только потом жестом привлек внимание инспектора к себе.
– В моей стране это в порядке вещей, испетторе. Если полицейским что-то не понравится, тебя завезут подальше в глушь – и конец. – После паузы с ноткой явного неодобрения бармен добавил: – Но не у всех на виду, в отличие от местной полиции.
Вианелло с Брунетти переглянулись, но промолчали. Из бара они направились в квестуру, но тут комиссар глянул на часы и решил, что можно пообедать и дома. Так у Альвизе будет больше времени на просмотр видеозаписей из гаража.
* * *– Но ты ведь ее уже видел, Papá! – удивилась Кьяра, опуская вилку на тарелку. Она даже отвлеклась от клецек – гноччи с ragи́[80]. – Зачем тебе сегодня идти на спектакль?
– Потому что сегодня все будет по-другому. Наверное, – неожиданно высказался Раффи, к изумлению сидящих за столом.
– С каких это пор ты стал разбираться в опере? – спросила Кьяра.
Гвидо, удивившись еще больше, мысленно отметил: любопытства в тоне его дочери больше, нежели сарказма.
Раффи тоже отложил вилку и глотнул воды.
– Это же очевидно, разве нет? Если группа дает два концерта, они же не могут быть одинаковыми, верно? Даже если музыканты будут исполнять одни и те же песни. Почему с оперой должно быть иначе?
– Но ведь сюжет не меняется, – сказала Кьяра. – На сцене происходит одно и то же.
Раффи пожал плечами.
– Однако люди-то не машины, верно? У них бывают хорошие дни, бывают плохие. Как у других певцов.
«Слава богу, он не сказал “у настоящих певцов”, – подумал Гвидо. – Надежда еще есть!»
Удовлетворившись объяснением брата, Кьяра посмотрела на мать.
– А ты почему не идешь?
Паола улыбнулась своей самой нежной и самой опасной улыбкой:
– Ты сегодня идешь заниматься к Лючии, а Раффи после полудня поможет Франко спустить лодку на воду и там же поужинает.
Она встала, собрала протянутые ей тарелки, поставила их в мойку
