Семь сувениров - Светлана Еремеева
– А ты что-нибудь смыслишь в этой математической лингвистике?!
– В компьютере я смыслю не хуже его! – Игорь указал на Артура. – В лингвистике тем более.
– Это так и есть… – отозвался Артур.
– Боже! Это страшный сон какой-то… Это работа с искусственным интеллектом. Это совсем не то, чем ты занимался раньше, – тихо сказала Василиса, села в кресло и налила себе стакан воды.
– Василиса, подождите, – вклинился в разговор Николай. – Игорь, вы готовились к этому курсу?
– Конечно, готовился.
– Где?
– Заочно. По интернету. Еще в СПбГУ на специальных курсах учился. Мне и Артур помогал.
– Да. Я же говорю… Он смышленый, – подтвердил Артур.
– Во-первых, мама, я устал от здешней какофонии, вечной грызни между двумя лагерями. Мне нужна определенность. – Сказал Игорь. – Во-вторых, я хочу доказать этим последователям логического позитивизма, атомизма и эмпиризма, что человек – это не автомат, не компьютер, не машина. И что в бессмысленных вещах больше смысла, чем во всех, подчиняющихся логике. Они хотят подчинить всю нашу жизнь, наш язык, наши мысли определенным программам. Их философия последовательно и незаметно захватывает наш мир, подчиняет человека, делает его своим рабом и своим оружием. Поведение и мышление каждого человека подгоняется этими разработчиками человека нового типа под определенные рамки. В текстах их интересует только точный шаблон, определенные хорошо продаваемые правила. В исследовании – не само исследование, а соблюдение установленных правил. Судьбы знаменитых людей подгоняются благодаря им под жесткие шаблоны, которые нельзя менять, которые должно воспринимать так, как принято. Идеи, которые изначально иррациональны, подаются лишь в одной, выгодной им интерпретации. И попробуй замахнись на эту интерпретацию! Тебя сожрут. Ты не имеешь право на свое мнение о Бодлере, Толстом, Витгенштейне, Барте или Сартре. Большинство, подчиненное власти логических позитивистов, попытается задавить тебя весом своей массы, все набирающей и набирающей свои запрограммированные разработчиками килограммы. И если бы речь в нашей стране шла только об одних логических позитивистах. Нет! У нас они разделены еще и на два лагеря. У нас на все есть две незыблемые версии. И попробуй выскажи что-нибудь третье… А я хочу доказать (хотя бы просто самому себе), что даже искусственный интеллект подчинить нельзя. Он, возможно, покорится на какое-то время, но позднее всенепременно выйдет из-под контроля. Более того, я хочу доказать, что искусственный интеллект – вовсе не искусственный. Он – продолжение Великого Творения. Он продолжение Бога. Он продолжение человека. Да. Я хочу всего бессмысленного, всего невыразимого. Я хочу ощущать присутствие Бога во мне и во всем, что меня окружает. Хочу Его необъяснимости. Хочу тайн, притч и загадок. Я не хочу быть машиной. Я хочу быть душой. Не этой, земной душой, а той, далекой…
– Но религию давно вернули. Церкви по всей стране открыты. Притом еще до 1991 года, – сказал Николай.
– Это да. Чисто формально да. Здания стоят. Но вернулась ли вера внутрь самого человека? Того самого человека, который задумывается всерьез над смертью Бога… И уже не только Бога-тирана, Бога-властителя, а Бога-Создателя! Искренняя ли (та самая ли) вера после революции 1789 года, после революции 1917 года, после лагерей гитлеризма? Сколько понадобится времени (и придет ли оно когда-нибудь), чтобы вернуть церковь в сердца людей? Глядя на то, чему поклоняются люди в большинстве своем сегодня, это время вряд ли скоро настанет. Истинными церквями для людей стали банки и торговые центры. Но я все же надеюсь на ее возвращение. Пусть не так, как в былые времена, как-то иначе, по-новому, совсем по-новому, но искренне, главное – искренне. Мне кажется, самое главное – наконец всем осознать, кто такой Бог или что такое Бог? И что такое частица или искра Бога в нас и во всем том, что нас окружает? Просто ли физическая элементарная частица, бозон Хиггса или нечто метафизическое, непостижимое, недоступное и в этом ее главная сила? Если мы снова зададимся всеми этими вопросами, только тогда у нас действительно появится шанс стать прочными, незыблемыми, бесконечными.
– Но вам никто не запрещает думать так, как вы хотите…
– Вы так считаете? Я тоже еще недавно так же наивно полагал… Но все чаще убеждаюсь в обратном. Особенно пройдя путь школьного обучения и университетского бакалавриата. Этот бесконечный лабиринт тестирования. Логический эмпиризм превращается в настоящий фашизм, в тиранию, в новую черную религию. Если мы вовремя не избавится от нее, нам попросту незачем будет рождаться на свет… Если мы не исправим что-то как можно быстрее, то будем обречены неизбежно становиться не людьми, а биологическими механизмами. Логические атомисты не предусмотрели одного – среди человеческих существ еще так много именно людей, а не зеркальных отражений. А людей так сложно подогнать под определенные шаблоны.
– Но там, куда вы так стремитесь, в Европе, все подчинено тем же правилам. Там возник Венский кружок. Не здесь. Там родилась Болонская система. Не здесь.
– Это так. Это правда. Не думайте, что я так наивен… Именно там это все зародилось. Не здесь. Но, прошу заметить, здесь все это восприняли и заставляют меня жить по тем самым абсурдным правилам, вопя, одновременно, что все, что там придумывается, нам по умолчанию противопоказано… Но именно там сейчас начинают понимать допущенную когда-то ошибку. Не здесь. И поэтому именно там я хочу попытаться найти ответы на свои вопросы. Возможно, найти какой-то выход из сложившегося положения. Хотя бы для самого себя.
– Простите, Игорь… но то, что вы говорите, отчасти напоминает мне постмодернистский солипсизм…
– Это почему же?
– Но как же… Вы все время повторяете: для меня одного… я один…
– Нет. Ничего подобного. Я говорю лишь о том, что если человеку ничего не остается, как одному верить в то, что мир существует, он будет в это верить. Один. Не ради себя. А ради всех. Я никого не осуждаю. Если люди думают иначе, значит попросту они так видят, такова их вселенная. Моя же вселенная – совсем иная.
– Но множественные вселенные Хокинга и Гула так похожи на зеркальные отражения Борхеса… на тиражирование изображений Уорхола…
– Ничего подобного. Борхес намекал на то, что отражения зеркал все одинаковые, в них обитают множество ложных двойников, это как бодрийяровские симулякры, а вот мультивселенные Стивена Хокинга – все разные. Вот в чем штука. Ни одной похожей нет. Они возникают из сингулярностей, в которых кривизна пространства-времени и кривизна плотности – бесконечны, в ней нарушены все законы физики… Бог создал свое творение так, чтобы все развивалось бесконечно и многообразно. Это Perpetuum Mobile. Нет ни одного похожего цветка, капли воды, зверя, травинки, камня. Даже близнецы отличаются друг от друга по многим признакам. Все это было описано Лейбницем в монадологии,
