Фридрих Незнанский - Гейша
– А после этого к вам девушка приезжала с деньгами?
Николай Бейбулатный посерьезнел.
– Да, вроде приезжал кто-то. Меня дома не было, жена Мишина говорила. А что? – повторил он уже чуть встревоженно.
Из дома на крыльцо, чуть прихрамывая, вышел мужчина лет сорока – тот самый, что загнал на забор курятника районную чиновницу. При ближайшем рассмотрении стрелок действительно оказался похож на моего собеседника: те же темно-русые, чуть вьющиеся на концах волосы, те же светлые глаза под темными густыми бровями. Поздоровавшись со мной кивком, он спустился во двор, открыл капот «Москвича» и принялся копаться в моторе, прислушиваясь издали к нашему разговору.
– Такое вот совпадение вышло, – вполголоса объяснил я, – что тот человек, раненый, которого вы на дороге подобрали, был отцом той девушки, что приезжала к вам с деньгами.
– Да вы что?!
Николай присвистнул, философски кивая.
– Как говорится, мир тесен… И что теперь, проверяете, не причастен ли я к этому делу?
Я развел руками:
– Приходится, сами понимаете.
– Ничего, понимаю, – пожал плечами Николай, хотя настроение его заметно снизилось.
Он закурил. Пальцы его мелко дрожали. Видно, расстроился человек. Помолчав, он заговорил дрогнувшим от обиды или от волнения голосом:
– Что я могу сказать? Что я тут ни при чем, так это любой так скажет. Жена говорила, что не надо было этого мужика подбирать, теперь из тебя, говорит, они же и виноватого сделают. А я что? Случайно мимо ехал… Ну нельзя же в самом деле человека бросить в лесу и смыться. Надо же по-людски, по-человечески!.. Во дурак!
Николай покачал головой, словно сожалея о своем поступке.
– Да зачем вы расстраиваетесь? Никто же вас ни в чем не обвиняет.
– Ну да! Когда обвинят, поздно будет. У нас из невинного мигом виноватого сделают, только повод дай. Вон как из него, – он кивнул в сторону брата. – Всего богатства человек за жизнь нажил – этот сраный «фольксваген». Здоровье потерял, инвалидом стал. Пригнал из Молдавии машину, всего год на ней проездил, как тот урод поганый, чтоб он сдох!..
Николай от волнения не договорил.
– А ведь у Миши и связи старые остались в войсках, и то не помогли. Что тогда про меня говорить! Кому я нужен?
Голос у него сорвался.
Я уже и не рад был, что так напугал человека, а главное – не знал, как Грязнов посмотрит на мою самодеятельность: приехал к свидетелю, наговорил ему черт-те чего… Да еще и от лица следствия… Нет, пора выпутываться.
– Да, собственно, вы рано паникуете, никому и в голову не пришло вас в чем-то обвинять, – с самой легкомысленной усмешечкой, какую смог выдавить, сказал я. – Вы меня не совсем правильно поняли, я не член следственной бригады и к вам заглянул совершенно по другому поводу. Я адвокат и защищаю интересы дочери того человека, которого вы подобрали в лесу. То есть фактически мы в одной лодке. Та девушка, которая привозила вашему брату деньги за разбитую машину, в данный момент попала в трудную ситуацию, а я ей помогаю. Я лишь собираю факты по ее делу.
Николай смотрел на меня и, казалось, с трудом понимал, что я сейчас такое несу.
– Так вы что, не следователь? – переспросил он.
«А ведь так могут и в морду дать», – мелькнула у меня страшная догадка, которую я постарался задавить в зародыше.
– Нет, успокойтесь, я не следователь, я адвокат девушки, отца которой вы попытались спасти. Вы совершили прекрасный поступок, поверьте! Вы не должны ни о чем сожалеть. Я приехал, чтобы передать, что эта девушка вам благодарна за то, что вы пытались помочь ее отцу…
Я нес совершеннейшую чушь, а сам с тревогой вглядывался в синие глаза своего собеседника, стараясь прочитать по ним, врежет он мне сейчас или нет…
Контуженый брат Николая бросил возиться с начинкой старого «Москвича» и медленно приближался в нашу сторону.
– Значит, вы не следователь, – задумчиво повторил Николай Бейбулатный.
Казалось, это единственное, что он понял из моей длинной патетической речи, и я не мог пока определить, как он относится к этому открытию.
Бывший десантник, наступивший на мину под Тирасполем, подошел к нам и остановился напротив, небрежно постукивая гаечным ключом по стволу яблони. Я осторожно покосился на человека, на днях обстрелявшего из охотничьего ружья случайно забредших на подворье людей.
– А в чем ее обвиняют? – спросил он.
– Кого, простите?
– Ну эту, вашу клиентку?
– В убийстве, – ответил я.
Братья помолчали.
– Ну что ж, я, пожалуй, поеду, – нарочито бодрым голосом произнес я, вскакивая со скамейки. – Спасибо за то, что согласились со мной побеседовать. Всего доброго! До свидания!
Я пожал руку Николаю, с трудом приходящему в чувство.
– До свидания! – пожал руку его брату и резвой походкой направился к калитке.
Контуженый брат Михаил изъявил желание меня проводить. Чувствуя за спиной его медвежье дыхание и пружинистый шаг, я мечтал поскорее оказаться в машине. И как это его отпустили на свободу после такого переполоха? Даже пятнадцать суток не дали. Патриархальные нравы, что и говорить. Деревня!
– А кого она?.. Ну, в смысле, ее обвиняют за кого? – задал не совсем вразумительный вопрос брат Михаил, но я его отлично понял.
– Ее обвиняют в убийстве того человека, который расквасил вашу машину.
Михаил кивнул:
– А-а!
Я открыл калитку и сделал пять спасительных шагов навстречу своей машине. Лужу пришлось перепрыгнуть.
– Она приезжала сюда, – ни к селу ни к городу сказал Михаил.
– Да, я знаю, она говорила.
– А где она его застрелила?
– В его доме.
– Я ее видел, – снова повторил Михаил. – Красивая такая. Она что, с ним жила?
– Извините, я тороплюсь, – натягивая на лицо резиновую улыбочку, произнес я, стараясь обойти огромную фигуру бывшего десантника, преградившего мне пути к отступлению, но Бейбулатный не двинулся с места.
– А что следствие?
– Следствие? Ничего. Пока все улики против нее. Извините…
Я снова попытался обойти брата, на этот раз с другой стороны, но он снова загородил мне дорогу.
– Колька тут ни при чем в этой истории. Его даже дома не было, когда она приезжала, а что он ее папашу на дороге подобрал, так это просто судьба.
– Я вам верю. До свидания. Всего наилучшего!
Наконец мне удалось сесть за руль и завести двигатель. Натянуто улыбаясь Бейбулатному, я быстренько развернул машину и поехал по улице в сторону шоссе. В голове у меня звучала, повторяясь, одна фраза брата Бейбулатного: «А где она его застрелила?» Откуда он знает, что она именно застрелила, а не зарезала, забила скалкой, отравила?
Ладно, допустим, в газете прочитал или по телевизору слышал. Зачем тогда спрашивать где? Раз знает, что застрелила, то знает и где. Вообще, с чего бы ему так волноваться за судьбу Лены? «Красивая. Я ее видел!» А брат его? Брат даже не знал, что Осепьян уже мертв. Слишком уж искренне пожелал тому сдохнуть.
…Бывший боевой офицер, обиженный властью, доведенный до крайности в поисках правды. Сколько таких сейчас по России-матушке? Кто спивается, кто идет в бандиты и киллеры, кто просто сходит с ума, вот как этот контуженый… Бейбулатному еще повезло, у него руки-ноги целы. А если бы стал инвалидом? Только и осталось бы, как просить милостыню по улицам и вагонам метро, отдавая всю выручку оборотистым и даже не подозревающим о существовании слова «совесть» цыганам…
Если так разобраться, то у Бейбулатного была самая веская причина ненавидеть Осепьяна. Может, у контуженого офицера больше в жизни ничего и не было, кроме этого старенького «фольксвагена». Конечно, я был далек от мысли предположить, что Бейбулатный мог иметь какое-то отношение к убийству: слишком уж разного полета эти птицы. Хотя… В жизни всякое бывает…
– М-да, ну и наворошил ты дел, руки бы за это пообрывать! Нет, Гордеев, ты скажи, ты в своем уме? Что ты себе позволяешь, мать твою? Полюбуйтесь на этого Шерлока Холмса – недоучку.
– А что такого? – защищался я. – Имею полное право общаться со свидетелями.
– Да я не об этом, – гремел Вячеслав Иванович. – Зачем ты их запугал? Зачем следователем представился? Теперь они замолкнут навсегда и никаких показаний не вытащишь.
Я сидел в его кабинете повесив нос и разглядывал шашечки паркета на полу. Чего огрызаться? Он прав в принципе. Чего я сунулся к свидетелям, прикрываясь несуществующей должностью следователя прокуратуры? Ну да, виноват, виноват. Хотя можно было бы разговаривать и повежливее. Но, как говорил революционный матрос в одном фильме, тут вам не Институт благородных девиц.
Выплеснув на меня накопившиеся отрицательные эмоции, Грязнов постепенно успокоился.
– Ну все, шагай на все четыре стороны, не мешай работать, – сказал он наконец. – Дай расхлебать кашу, которую ты заварил. Теперь важные свидетели Бейбулатные ни за что не пустят нас на порог. А уж рассказать что-то внятное…
