Татьяна Рябинина - Убить Герострата
- Слуфаю, - отозвался знакомый голосок.
- Байбак, привет! Это Алла Мартынова. Помнишь такую?
- Мартыфка, здорово!
Вот гад! Кроме него, меня никто так не называл. Катя была права, мы с ним действительно друг друга тихо ненавидели.
- Жень, мне твоя помощь нужна.
- Да? – кисло отозвался Байбак.
- У тебя “мыло” есть?
- Компьютерное? Есть.
- Далеко?
- Рядуфком.
- Тогда говори адрес и врубай.
Он продиктовал мне адрес электронной почты и положил трубку. Я включила компьютер, открыла почту и нашлепала послание:
“Требуется твоя журналистская помощь. Обещаю эксклюзивный материал. – Подумав, добавила: - Это связано с делом Ладынина”.
Пискнув, почта ушла. Я стала ждать ответа, раскладывая компьютерные пасьянсы. Наконец Женька откликнулся:
“Чего тебе надобно, старче?”
“Мне нужны все возможные данные на Стеклову Елену Сергеевну. Родилась в 1973 году в Сочи. И, если можно, фотографию”.
В ответ я получила кислый “смайлик” и одно слово: “Постараюсь”.
* * *
- Не спать на посту! – я кокетливо улыбнулась двум парнишкам в серой милицейской форме, которые дремали на стульях у двери палаты.
- Простите, - сконфуженно проблеял один их них, маленький и тонкошеий.
- А Даша где? – насторожился второй, здоровенный мордоворот с глазками-щелочками – то ли татарин, то ли просто щеки такие обширные, что глазам места уже нет.
- Спит Даша, - я пожала плечами и поправила белую шапочку, которая все время сползала на глаза. – Попросила зайти, посмотреть, как у этого дела. Таблетками на ночь покормить.
Постовые понимающе покивали – видимо, уже узнали, где и с кем спит означенная медсестра Даша.
Как донесла разведка, Корнилова положили во “вторую травму” – отделение, где лежали в основном больные нетяжелые. Порядки здесь были самые что ни на есть раздолбайские. Днем медперсонал, может, еще и пытался создать видимость дисциплины, а вот ночью… Уж не знаю, сколько медицинских единиц было положено на ночную смену, но де-факто дежурили всего двое – врач и медсестра. Причем, в этот день на вахту вышла сладкая парочка, которая имела обыкновение сразу после вечерних уколов запираться в ординаторской и пылко предаваться тайной страсти, которая, разумеется, ни для кого не была секретом. По счастью, никто из больных от недосмотра на тот день не умер, поэтому им не мешали. Что было нам весьма на руку.
Если кто смотрит американский сериал про “скорую помощь”, то, наверно, не может не удивляться – какой дурдом там творится. Смею заверить: у нас не лучше. Есть, конечно, такие места, где решетки и ключики-трехгранники, например, в психиатрии или в токсикологии от Джанелидзе, но в общем и в целом…
Время посещений никто не ограничивал, поэтому я без всяких проблем зашла в больницу около половины десятого. На темной лестнице нацепила принесенные с собой белый халатик и шапочку и принялась разгуливать по всем без исключения этажам. Пару раз меня попросили сделать укол, но я ссылалась на свою принадлежность к “другому отделению”. Видимо, так же меня воспринимали и “коллеги”. Во всяком случае, подозрений я ни у кого не вызывала.
Часов в одиннадцать “мое” отделение начало затихать. Начало военных действий было назначено на половину первого, поэтому я затаилась в общем туалете, прикрепив на дверь самой дальней кабинки написанное от руки объявление “Не работает!!!”.
Хотя охрану злыдня несли двое, один из них постоянно где-то болтался – то пил кофе, то болтал с сестрами. Его мне было ничуть не жаль – уж слишком нахальной была его лоснящаяся физиономия. Зато второй – совсем мальчишка, белобрысый, щупленький, с каким-то виновато-испуганным взглядом. Попадет бедняге ни за что, ни про что. Но что делать.
Открыв дверь палаты, я бесцеремонно, как настоящая сестра, включила свет. Корнилов, единственный обитатель одноместного спец-чуланчика с облупившимися стенами и замызганным полом, повернулся и прикрыл глаза рукой.
- Что?… - тут он наконец разглядел меня и осекся. – Ты?!
Скорчив зверскую рожу, я прижала палец к губам: молчи!
Что я почувствовала, увидев его? Даже не знаю, как сказать. Начнем с того, что мне было страшно. Страшно, что ничего не получится. Возвращаться обратно в камеру ой как не хотелось. Но об этом я старалась вообще не думать. На первый план вдруг выползло чувство какой-то стыдной неловкости.
С первого по третий класс у нас были обязательные для всех уроки ритмики. Чешки, белые носочки, полечка и полонез под расстроенное фортепьяно. Пары подбирались, разумеется, по росту. Мне достался полный караул – Димка Хвостов по прозвищу Хвост. Он был самый настоящий урод. Есть люди некрасивые, но милые. А есть такие, что с ними рядом даже стоять страшно. Был бы еще Димка добрый, умный, но куда там! Вредный, глупый, как табурет. И потрясающе неуклюжий, все ноги мне оттоптал. В конце года для родителей устроили танцевальный концерт. Мы с Хвостом плелись в хвосте, он то и дело сбивался с ритма, корчил рожи, а я умирала от стыда. Мне казалось, что все смотрят только на нас и потихоньку хихикают. В качестве апофеоза Хвост споткнулся и упал, некрасиво задрав ноги. Я зарыдала и убежала.
Сейчас я испытывала что-то похожее. Стыдилась человека, которого любила долго и глупо. Зрителей не было, но липкий тягучий стыд тошнотой подкатывался к горлу, как если бы я вышла на улицу с Корниловым, а он вдруг оказался в стельку пьяным, начал петь и принародно справлять нужду. И дело, разумеется, не в том, что он выглядел жалко: весь в синяках и ссадинах, с забинтованной рукой и головой. Просто он был жалким. Я никак не могла забыть: вот он, вжав голову в плечи, петляя, бежит к лесу… Даже в тот самый миг, когда я увидела его на чердачной лестнице: мрачным, усталым, испуганным – даже тогда он не был так жалок.
А как же: настоящие скауты никогда не бросают товарища в беде? Алла, это ты про него - или про себя? Какие еще, вашу мать, скауты?!
А еще… “Моя долгая боль, мой рябиновый сон, о тебе, улетая, грустят журавли. На границе миров и на стыке времен на мгновение крылья две птицы сплели…” Это писала я. Так было, и трудно притворяться, что не было.
Я зажмурилась так, что брызнули слезы.
- Аль, ты чего? – шепнул Герострат.
- Ничего! – все так же шепотом рявкнула я, злясь на себя и почти ненавидя его. – Я вернусь через полчаса. Твоя задача – лежать на попе ровно и изображать труп. Что бы ни случилось. Только пикнешь – и отправишься куда следует. А мы – за тобой.
- Кто это мы? – ревниво поинтересовался Корнилов, и мне захотелось ему что-нибудь сломать. Например, нос.
- Не твое дело! Старайся дышать через раз. По возможности незаметно. А еще лучше – вообще не дышать.
Последнюю фразу я, правда, сказала про себя, неуверенная, что она сможет прозвучать с достаточной степенью шутки. Впрочем, бабушка категорически не советовала желать кому-либо смерти. Даже в шутку. Но она вряд ли могла себе представить ситуацию, когда убить Герострата легче, чем забыть его. Хотя… разве это помогло бы?
- Все в порядке? – по-блатному лениво растягивая гласные, спросил старший из ментов. Казалось, сейчас цыкнет зубом и смачно сплюнет.
- Ой, не знаю, - озабоченно вздохнула я. – Что-то он мне не нравится. Бледный, потный, пульс частит. Зрачки какие-то нехорошие. И на головную боль жалуется. Как бы разрыва не было.
- Разрыва чего? – уточнил он.
- Ну как же! Гематому прорвет – и ага!
- Такое разве бывает? – вполне справедливо усомнился Геростратов тюремщик.
- А как же! У тебя чирей никогда не лопался? То есть фурункул? И кровь, и гной, и все тридцать три удовольствия. Вот и гематома так же, - я несла чушь, но с таким уверенным видом, что он попался.
- Так иди за врачом. Чего стоишь, языком чешешь?
Его младший собрат, который дремал, свесив голову на грудь, проснулся и заморгал, пытаясь сообразить, в чем дело.
- Слушай, парень, сбегай за каталкой, - озадачила я его. – Может, придется в реанимацию везти. Если не хуже.
Ординаторская, где окопались сластолюбивые медики, находилась за углом длинного, кишкообразного коридора. А прямо за ординаторской – выход на лестницу. Куда я и направилась. Потопталась там минут пятнадцать-двадцать, поднялась на один этаж и махнула Антону, который сидел у закрытой двери на площадке-курилке. В голубой хирургической пижамке он выглядел более чем забавно.
Вместе мы спустились обратно, подошли к палате. Даже не взглянув на ментов, Антон ворвался в палату.
- Это кто? – спросил пацан.
- Нейрохирург. Наш дежурный то ли дрыхнет, то ли ушел куда-то. Не открывает.
- Может, постучать как следует? – предложил второй.
- Да ну его на фиг! Что он может сделать? Надо было раньше смотреть.
- Маша, сюда, быстро! – выглянул из палаты Антон. – А вы, молодые люди, отойдите от двери, не мешайте. Никуда теперь ваш подопечный не денется. А может, и денется. Но вам уже без разницы. Звони в реанимацию, пусть пришлют кого-нибудь, - это уже мне.
