Леонид Кудрявцев - Смерть по заказу
Чтобы нарушить эту тишину, Андрей встал с кровати и заходил по комнате, от стены к стене.
– Достал, – сказал ему Виктор. – Займись чем-нибудь, только не маячь за спиной.
Андрей пожал плечами и снова уселся на кровать. Он прислонился спиной к стенке и стал вспоминать.
Он вспоминал Марину, вспоминал то, что он про себя называл хорошей жизнью. А теперь это все кончилось. Вот уже почти три года он живет в каком-то странном, нереальном мире, в котором у всех встречных людей вместо лиц только волчьи морды.
Может быть, и в самом деле окружающий мир, эта безумная страна изменились? Что-то произошло с теми людьми, которые в ней жили, и они из самых обыкновенных превратились в каких-то монстров.
И еще… убийство Марины. Да, он отомстил так, как должен мстить настоящий мужчина, око за око, кровь за кровь, но все же… все же у него осталось странное ощущение, что еще не все кончено. Словно бы со смертью бизнесмена эта история не закончилась. Будто бы когда-то в будущем она еще продолжится.
И чем больше проходило времени с его первого убийства, тем это ощущение становилось сильнее.
Все-таки странная это была история… Как бы то ни было, но он это совершенно четко осознавал, она послужила той точкой, с которой он ступил на путь киллера.
Да, вот так оно и бывает.
Если бы они с Мариной не поехали прошвырнуться в Москву, то, вполне возможно, он сейчас был бы по другую сторону баррикады. И был бы счастлив. И все у него было бы хорошо, просто чудесно. И не надо было бы ему торчать в этой комнате в ожидании, пока какой-то другой человек захочет подышать свежим воздухом… на свою погибель…
Андрей вздохнул.
Скорей бы все это кончилось. Самое противное – ждать.
С другой стороны, он теперь свободен и сам себе хозяин. Ему не нужно ходить на работу, как большинству, и выслушивать от других людей то, что он вовсе от них слышать не желает: сплетни, мнения, приказы. И деньги у него теперь водятся. Даже кое-что отложено на черный день.
Правда, зачем они ему, эти деньги, если вот уже почти три года где-то в глубине себя он ощущает странную сосущую пустоту, и с каждым днем эта пустота становится все обширнее, все сильнее разъедает его душу.
Может быть, именно этим объясняются те странные приступы тоски, которые время от времени стали накатывать на него?
«Очнись, – сказал он себе. – Ты взрослый, сильный, еще молодой мужик. Жизнь для тебя только начинается. Еще не поздно».
Да, не поздно.
Он подумал о том, что, может быть, и в самом деле, пока не поздно, стоило бы и завязать? Забыть обо всем. В конце концов, не так уж он и замарался. По крайней мере на его совести нет ни женщин, ни детей. Несколько так называемых новых русских? Бог с ними. Не он, так кто-нибудь другой. Все равно путь у них один, и заканчивается он, как правило, одним и тем же образом.
Как-то так устроено в этой стране, что за большие деньги надо платить. Чаще всего жизнью. Впрочем, бывает, что и не за очень большие… Но это уж кому как повезет. Если только пулю киллера можно назвать везением.
А насчет завязать стоило подумать и посерьезнее. Жизнь киллера тоже слишком длинной не назовешь. Иногда она короче, чем у тех же «новых русских». Не нарвешься на пулю охранника, так, когда будут брать, подстрелят милиционеры, а то и какая-нибудь очередная Мама сдаст со всеми потрохами.
Вот так-то.
Поэтому о том, чтобы завязать, подумать стоит. Пока не поздно…
Виктор снова шевельнулся на стуле, и тот как-то особенно противно заскрипел.
– Как думаешь, он выйдет? – спросил он.
– Не знаю, – ответил Андрей. – По-моему, успех нашего предприятия на данный момент равен нулю.
– Не совсем, не совсем, – улыбнулся Виктор.
– Что ты имеешь в виду?
– В виду?.. Да нашего общего знакомого, милиционера. Как ты думаешь, чем он сейчас занимается?
– Сидит где-нибудь поблизости и тоже ждет, появится ли Дипломат.
– А я думаю, что его там нет. Зачем ему это? Думаю, в данный момент у него есть дело поважнее.
– Какое? – удивился Наумов.
– Все очень просто. Насколько я понял, учитывая твой с ним разговор, товарищ Хлынов тоже жутко заинтересован в том, чтобы Дипломат нарвался на нашу пулю. Он тоже прекрасно понимает, что шансы на то, что этот тип выйдет из дома, самые минимальные.
– Ну и…
– Все очень просто. Мне кажется, сейчас он предпринимает что-нибудь, чтобы выманить дичь из ее логова. Прямо на ружье охотника. Логично?
– Вполне.
– Вот то-то же. Именно поэтому мы тут и сидим. Я надеюсь, что он что-то придумает.
Андрей пожал плечами.
– Что он может придумать?
– Не знаю, – ответил Виктор. – Не имею ни малейшего представления. Но то, что придумает, могу почти гарантировать. Практика показала, что старший лейтенант Хлынов – очень находчивый человек. И вдобавок не дурак. Кроме того, у него наверняка есть информаторы среди людей Дипломата. Вот через них-то он и запустит какую-нибудь вполне убедительную «утку».
Андрей задумчиво посмотрел на подъезд Дипломата.
– Может, ты и прав. По крайней мере я на это надеюсь.
– Я тоже, – проговорил Виктор и закурил сигарету. Курил он ловко и даже изящно, словно находясь в аристократическом клубе.
– И когда это произойдет? – спросил Андрей.
– Кто его знает. Скорее всего, во второй половине дня.
– Может быть, тогда пока поедим?
– Если честно, – несколько смущенно признался Виктор, – то, когда ты утопал на вокзал, я слегка перекусил. Что не помешает мне поесть сейчас еще раз.
– Ну, ты и поросенок, – усмехнулся Андрей. – Отослал друга по делу, а сам тут обжирался, как самая настоящая дикая свинья. Лопал, скотина?
– Лопал, – честно признался Дегин.
– И еще хочешь?
– Хочу.
– Ладно уж, лопай, нагуливай бока.
Андрей сходил на кухню и принес еще одну палку колбасы. А также хлеб.
– И правильно поступил, – прожевав первый кусок, проговорил Виктор. – После того как я выстрелю, думаю, некоторое время нам будет вовсе не до еды. Мы будем делать ноги. Очень, очень быстро, так, насколько это возможно. Поэтому мой тебе совет – наедайся впрок.
– Может быть и другой вариант, – перебил его Андрей. – Нас повяжут бравые товарищи милиционеры.
– Тем более. Попадешь на нары, и это колбаса покажется тебе просто райским угощением. Но лучше бы этого не было. Сидеть, как говорил один литературный герой, довольно пошлое занятие.
– А народ на этот счет имеет свое мнение. Он говорит: от сумы да от тюрьмы…
– Пошел он, этот народ, знаешь куда? – разозлился Дегин.
– Знаю.
– Вот то-то.
Они шустро покончили с колбасой и хлебом. Виктор, отдуваясь, похлопал себя по животу.
– Нет, если так лопать, то можно и потолстеть.
– Что ты, голливудская красотка, что ли? – хмыкнул Андрей.
– Женщины любят стройных, – наставительным тоном проговорил Виктор, – и красивых. Таких, как я.
– И не любят таких, как я, – весело сказал Андрей.
– Знаем, знаем, – погрозил ему пальцем Виктор. – Все мы про тебя знаем. Особенно про ночные отлучки некоторых товарищей, которые нам совсем не товарищи, поскольку ходят в них одни, совсем забыв об остальном коллективе.
– Тьфу на тебя, – сказал Андрей. – И пусть бросит в меня камень тот…
– Кто пытается помешать этому разнузданному разврату.
Андрей осуждающе покачал головой и, усевшись на кровати по-турецки, блаженно закурил. Он посмотрел в окно и подумал, что на улице, наверное, чертовски жарко.
Полдень, жара. Какой дурак попрется из дома в такое время? И все же… Андрею хотелось верить, что Виктор окажется прав и Хлынов в самом деле что-то предпримет, чтобы выманить Дипломата из дома. Хотя бы потому, что тогда их ожидание кончится.
Ждать очень тяжело. Особенно когда ты ждешь возможности выстрелить.
Он посмотрел на Виктора. Тот казался почти спокойным, только время от времени косился на стоявшую у него под рукой винтовку. Похоже, его это ожидание тоже окончательно достало.
Если бы еще у них было время!
Андрей усмехнулся. Тем, кто идет по пути смерти, времени всегда не хватает. Постоянно оказывается, что его гораздо меньше, чем они предполагали.
Подавшись вперед, Андрей тоже заглянул в окно. Возле подъезда Дипломата было пусто. Словно бы в нем жил только он, и больше никто. Может, так и было. Хотя нет, он припомнил, что несколько раз видел, как из него выходили какие-то люди, но, поскольку они не принадлежали к окружению того, за кем они охотились, Андрей их не заметил, не обратил на них внимания.
Может быть, и зря.
Он попытался представить, что эти люди чувствуют, зная, что в их подъезде живет уголовный авторитет. С одной стороны, куница никогда не охотится возле своей норы, но с другой… Да, он вдруг понял, что они должны испытывать страх. Именно страх. Причем не явный, а тот страх, который живет где-то на дне сознания, почти неощутимый и от этого вдвойне противный.
