Фридрих Незнанский - Падение звезды
— Так вы принимаете меня в театр?
— Приму, но с двумя условиями.
— С какими?
— Первое — если вы пропустите хоть одну репетицию, я вас немедленно выгоню.
Вика улыбнулась и кивнула:
— Я согласна. А второе?
— Вы поужинаете сегодня со мной в ресторане?
3
Вскоре Вика уже репетировала Катарину в «Укрощении строптивой», а ее брат Павел (она сумела убедить Ханова принять в театр и его) — романтичного юношу Гортензио.
И вот настал день премьеры. Вика и Павел безумно волновались. Вику прямо трясло от волнения.
Ханов беспокоился не меньше. Обычно актеры труппы успокаивали его, а тут ему самому пришлось успокаивать исполнительницу главной роли.
— Волнение пройдет, как только начнется действие, — наставлял ее Ханов. — Ты прекрасно знаешь роль. Все будет отлично, поверь мне.
Виктор Янович положил руку Вике на плечо. Вика подняла лицо и благодарно взглянула ему в глаза. Затем, как котенок, потерлась щекой об его руку. Ханов наклонился и по-отечески поцеловал Вику в макушку.
— Если все будет хорошо, я согласна приехать к вам сегодня вечером, — сказала Вика.
Дело в том, что с самой первой встречи Ханов отчаянно пытался завоевать расположение красавицы Вики. «Вам мало моей души, вы хотите и мое сердце?» — с улыбкой спрашивала Вика. И в очередной раз изящно отвергала его ухаживания. Виктор Янович нравился ей. Очень нравился. Но она боялась завязывать с ним серьезные отношения. Все-таки он был ее начальником. А в какой-то умной книжке Вика прочла, что служебный роман между начальником и его подчиненной, как правило, ничем хорошим не заканчивается, и, после того как подчиненная начальнику надоест, он может поставить крест на ее карьере.
Кроме того, под влиянием матери (женщины религиозной и, что называется, строгих правил) Вика собиралась расстаться с девственностью только во время первой брачной ночи.
«Если все будет хорошо, я согласна приехать к вам сегодня вечером», — прошептала Вика, впрочем, достаточно громко, чтобы Ханов мог это услышать.
Щеки режиссера заалели. Повинуясь порыву, он наклонился и поцеловал Вику в шею. Она с улыбкой отстранилась и проговорила:
— После спектакля…
— Хорошо, — ответил Ханов, втянув носом запах Викиных волос. — Теперь я уверен, что все будет просто великолепно!
Как и обещал режиссер, спектакль прошел на ура. Вика играла просто великолепно. Как только началось действие, она в самом деле забыла обо всем на свете. Теперь она была не Викой, а неприступной красавицей Катариной, дочерью богатого дворянина из Падуи. Никогда еще Вика не чувствовала себя так хорошо.'
После спектакля Вика сдержала слово и поехала к Ханову. Он был деликатен и обходителен. Зажег свечи, разлил по бокалам французское вино. Поставил диск любимого Викой Криса Айзека. Вика совершенно разомлела от вина и пережитых Волнений, она смотрела на Виктора Яновича сквозь мягкое зарево свечей и была счастлива. Потом они танцевали. А потом… Вика не заметила, как они оказались в постели. Ханов, имевший большой опыт в подобных делах, был нежен и действовал решительно и умело.
Утром Вика стояла под душем и с улыбкой думала: «Вот и свершилось. Теперь я знаю, что значит любить».
А Ханов в этот момент стоял перед зеркалом и оглядывал свое небритое и слегка опухшее со сна лицо. Пригладив ладонью всклокоченные волосы, он вдруг подмигнул своему отражению и хвастливо проговорил:
— А ты молодец, парень! Ей-богу молодец!
За несколько месяцев Вика сыграла в народном театре три главные роли. К тому же и в университете у нее дела шли как нельзя лучше. К сессии Вика не только подошла без хвостов, но даже умудрилась получить пятерки автоматом по трем дисциплинам (одной из этих дисциплин было ненавистное ей раньше римское право). Вике удавалось все, за что она бралась, и она была на седьмом небе от счастья!
Однажды они лежали в постели с Хановым и, весело болтая, ели мороженое. По телевизору показывали репортаж с конкурса «Мисс Вселенная», который проходил не то в Таиланде, не то в Бразилии. Смуглые, длинноногие красавицы, лучезарно улыбаясь, вышагивали по подиуму в купальниках.
— Красивые девчонки, — заметила Вика, уплетая мороженое.
— Да, — усмехнулся Ханов. — Но до тебя им далеко. Ты слишком красива даже для актрисы.
Вика засмеялась:
— А разве актрисы должны быть уродинами?
— Прости, я не так выразился. Ты очень талантливая актриса, но…
— Что «но»? — сдвинула бровки Вика.
— Но это не единственный твой талант, дорогая.
— И какие же таланты ты еще во мне разглядел?
— Красота! Да-да, не удивляйся. Ведь красота — это тоже твой талант. Бог не просто так одарил тебя красотой. Что сказано в Библии по поводу таланта? Что зарывать его в землю — большой грех! Я прав?
Вика подозрительно прищурилась:
— Ну допустим. К чему ты клонишь?
— У тебя идеальная фигура, — продолжил Ханов. — А лицо… если бы Боттичелли писал свою Афродиту сегодня, он бы не нашел лучшей модели, чем ты!
— Вить, ты же знаешь, я не люблю намеков и недомолвок. Скажи прямо — к чему все это?
— В Москве скоро будет проводиться конкурс «Мисс Столица». Я хочу, чтобы ты приняла в нем участие.
Вика удивленно воззрилась на Ханова:
— Вить, ты что? Я ведь никогда не занималась этим. Да мне и не хочется. К тому же нужно знать, куда и к кому обращаться, подавать заявку и все такое. А я ненавижу бумажную волокиту.
— Насчет этого можешь не беспокоиться. Среди организаторов конкурса есть мои друзья. К тому же я буду в жюри.
Вика рассеянно пожала голыми плечами:
— Да нет, Вить. Это не мое. Не знаю, но мне все это не нравится.
Ханов лукаво улыбнулся:
— Между прочим, победительнице полагается большой денежный приз. Ты могла бы поступить на платное отделение ВГИКа. Сама знаешь, что отбор туда не такой строгий, как на бесплатное. Ты пройдешь наверняка. Это прекрасный шанс, милая!
Теперь уже Вика задумалась всерьез. Поступить во ВГИК! Перспектива и впрямь была заманчивая. Пусть и на платное отделение, но все равно.
— Не знаю, — задумчиво сказала Вика. — В любом случае я должна сначала все тщательно обдумать.
— Понимаю, — кивнул Ханов. — У тебя есть время. Через три дня заканчивается подача заявок на участие. А вообще, относись к этому как к новой роли, которую нужно сыграть так, чтобы зрители кричали тебе браво. В отличие от других претенденток, у тебя есть актерский талант. Вот и докажи, чего ты стоишь как актриса!
Тут Ханов попал в точку. Он давно раскусил, что Вика была тщеславной и честолюбивой девушкой.
— Хочешь взять меня на слабо? — усмехнулась Вика.
— А у меня получится? — улыбнулся в ответ Виктор Янович.
— Я думаю… у тебя есть все шансы.
Через два дня Вика подала документы на участие в конкурсе.
4
— Э-э… Можно мне водички? В горле что-то пересохло.
Турецкий подал Алмазову стакан с водой. Тот медленно, подрагивая кадыком, выпил всю воду, поставил стакан на стол и блаженно облизнулся:
— Ну вот. Теперь я могу продолжать.
Турецкий сделал рукой останавливающий жест:
— Павел Маратович, вы начали свой рассказ слишком издалека. Прямо как казахский акын!
Актер удивленно приподнял брови:
— Но вы же сами просили, чтобы я вспомнил все подробности.
— Просил, — согласился Александр Борисович. — Но когда вы начинаете описывать костюм Катарины, в котором ваша сестра впервые вышла на сцену, это уже чересчур.
— Я артист. У меня живое воображение и отличная память. Но если вы хотите, чтобы я опустил детали…
— Я хочу, чтобы вы опустили незначительные детали. Согласитесь, я мог спокойно обойтись без информации о ваших душевных муках по поводу того, что Вика променяла сцену на подиум.
Глаза актера блеснули:
— Но ведь это важно! Как вы не понимаете?
— Понимаю. И все-таки давайте ближе к делу.
— Я не умею ближе!
Турецкий нахмурился:
— Тогда давайте поступим проще. Я буду спрашивать, а вы — отвечать. Идет?
— Давайте, — пожал плечами Алмазов.
— Итак, ваша сестра и брат вашей подруги Никита Глебович Подгорный попросили вас разнести конверты по ящикам. Так?
Алмазов горестно вздохнул и кивнул:
— Да.
— Они же расправились и с генералом Мамотюком. Так?
Турецкий задал этот вопрос почти машинально, ожидая от актера простого подтверждения и собираясь сразу перейти к деталям убийства, но Алмазов вместо ответа изумленно посмотрел на Александра Борисовича.
— Да вы что? — пробормотал он, бледнея. — С ума, что ли, сошли? Да Вика даже знакома с ним не была!
Теперь настал черед Турецкого удивляться.
