Герман Садулаев - AD
– «Или вилка…» – эхом повторил Катаев.
– Но главное оружие – слово. Речь. Не дайте завладеть вашей речью. Не отвечайте на вопросы. Или лгите. Сбивайте с толку. Наденьте одежду на левую сторону. Не смотрите прямо – смотрите в зеркало, потому что те тоже видят так. Говорите абсурд, ложь или произносите слова задом наперед. Это разрушает их чары. А потом последний удар – правда.
– Последний удар?
– Когда вы почувствуете, что все, развязка близка. Это можно использовать всего один раз. Тогда применяйте последнее, самое сильное оружие: заклинание истиной.
– Я не знаю никаких заклинаний!
– Не обязательно выучивать наизусть. Тем более что мы не знаем, с чем и при каких обстоятельствах вы столкнетесь. Мы не сможем придумать заклинание на каждый случай. Запомните формулу, правило. Оно таково: в первой части заклинания вы произносите неоспоримую истину. Только истину! Это важно. Если вы ошибетесь, если скажете нечто, что может быть оспорено, поставлено под сомнение, – все, вы пропали. Больше ничего не спасет! Нужна только абсолютная, неоспоримая, неопровержимая, безупречная истина. При этом она может быть сколь угодно проста. Во второй части заклинания вы говорите то, чего хотите достичь, но говорите об этом как о свершившемся факте. Вы соединяете две части, и истина первой части делает истинным желаемое, высказанное во второй. Это и есть заклинание истиной. Так устроены заговоры белой магии уже тысячи и тысячи лет, начиная с гимнов Атхар-ваведы.
– Я все запомнил.
– Хорошо. Надеюсь, это вам поможет. Вы хороший молодой человек, умный и светлый, я сразу это понял. Я даже хотел предложить вам. посвятить вас в некоторые тайны нашей ложи. ведь мы своими скромными силами пытались. иногда даже получалось. или нам казалось, что получается. все оказалось сложнее, чем мы думали… ну, даст бог еще.
– Теодор Ульрихович, как вы себя чувствуете?
– Неважно, Павел Борисович. Да, признаться, я захворал немного.
– Вам что-нибудь нужно?
– Спасибо, покорно благодарю, все есть. Машенька обо мне заботится. Кормит меня, как дитя малое, с ложечки. Она готовит прекрасный русский борщ, со свеклой. И салаты тоже. Она нашла доктора, хорошего доктора из дорогой частной клиники. Доктор говорит, что свекла мне очень полезна, да.
По телу Катаева пробежала дрожь. «Наверное, от холода», – подумал он и встал с промерзшей скамейки.
– Я вас обязательно навещу.
– Милости просим, милости просим.
Катаев еще раз внимательно просматривал материалы дела. Перечитав заключение эксперта по дактилоскопии, он решил ему позвонить.
– Это Катаев, по делу Мандельштейна.
– Да-да, слушаю вас.
– Помните обстоятельства?
– М-м-м. примерно. Вилка, да?
– Совершенно верно. Орудием предполагаемого убийства была вилка, которая найдена торчащей из груди жертвы. У вас в заключении написано: «.Посторонних отпечатков пальцев на орудии убийства не обнаружено».
– Ага.
– Что значит «посторонних»? Только посторонних отпечатков не обнаружено? То есть на вилке были отпечатки, какие-то непосторонние?
– Ну да.
– Что?!
– На вилке были отпечатки пальцев самого Ман-дельштейна.
– И. и вы вот так просто сейчас мне об этом говорите?!
– А что такого?
– Вы должны были отразить это в заключении! Какой вы к черту эксперт после этого?!
– Может, это была его вилка! Может, он сам принес ее с собой в туалет! Или, скорее, схватился за рукоять вилки после того, как убийца всадил вилку в его грудь. Вполне естественная реакция убиваемого. Это же убийство, а не самоубийство.
– Уважаемый! А вас не учили, что строить гипотезы и делать выводы – не ваша профессия? Что вы должны просто зафиксировать факты! Выводы сделает следствие!
– Помилуйте, вы же не думаете, что он сам себя заколол? Это не гипотеза, это анекдот получается! Слышали, например, такой: двое полицейских на улице в Гарлеме находят тело негра, у которого из спины торчат десять ножей. «Какое странное самоубийство!» – говорит один коп другому.
– До свидания! – сухо отрезал следователь и положил трубку.
Катаев решил лично доложить руководителю управления о результатах следствия. Руководитель принял его сразу и внимательно выслушал.
– Примерно так, Андрей Викторович! Дело должно быть закрыто по статье двадцать четвертой УПК, часть первая, пункт первый, за отсутствием события преступления, – закончил доклад Катаев.
– Вот и славно. Хорошо поработали, Павел Борисович, хорошо! Объявляю вам благодарность. Думаю, мы сможем плодотворно сотрудничать и дальше. Я рассмотрю перспективы вашего продвижения по службе. Следующий ранг, возможно, отдельный кабинет. Спасибо! А то, знаете, головня-ков хватает и без всяких мандельштейнов. значит, так, дело по статье сто пятой УК закрываем. Нужно еще провести проверку, нет ли состава преступления по статье сто десятой УК, доведение до самоубийства. – Последнюю фразу руководитель произнес с усталостью и тоской.
– Не нужно, Андрей Викторович.
– Почему?
– Не было ни убийства, ни самоубийства.
– Это как?!
– Смотрите, вот ответ на запрос, посланный мной в отдел загса Капищевского района, в котором расположена деревня Черные Курки, где, согласно документам покойного, он родился в тысяча девятьсот пятьдесят… году.
– Да?
– В тысяча девятьсот пятьдесят… году в деревне Черные Курки родился ребенок женского пола, записанный в свидетельстве о рождении как Сима Абрамовна Мандельштейн.
– Хм…
– Получив образование в областном педагогическом институте, Сима Абрамовна Мандельштейн вернулась в Капищевский район и до самой своей смерти проработала в районной средней школе учительницей русского языка и литературы. Вот выписка из личного дела, хранящегося в архиве Капищевско-го РОНО. Сима Абрамовна Мандельштейн умерла в тысяча девятьсот восемьдесят… году от острой почечной недостаточности. Это копия свидетельства о смерти, выписанного тем же загсом Капищевского района. Ее родители к тому времени преставились, других близких родственников не было, и тело захоронено на государственные средства. Вот справка о захоронении.
– А.
– Эксгумация едва ли возможна. Уже лет десять как на этом месте кладбища хоронят других людей. Могилы, за которыми никто не ухаживает. ну, вы знаете.
– Но как же Семен Абрамович?!
– Никакого Семена Абрамовича Мандельштей-на в деревне Черные Курки, как и в любом другом месте России, никогда не рождалось. Я делал поиск по архивам загса.
– А как же паспорт?
– Паспорт поддельный. Как и все прочие документы. Семена Абрамовича Мандельштейна никто не убивал, и с собой он тоже не покончил, потому что, с юридической точки зрения, никакого Семена Абрамовича Мандельштейна никогда не существовало.
– Значит, был какой-то другой человек, не Ман-дельштейн, живший под чужим именем! О господи, это еще хуже…
– Нет. Не было вообще никакого человека.
– А труп?!
– Мы направляли официальное сообщение жене и детям Мандельштейна с предложением забрать труп для захоронения. Никто не ответил. И трупа никто не забирал.
– Значит, он до сих пор в морге.
Катаев молча положил на стол перед руководителем листок бумаги.
Это был ответ морга на запрос о выдаче тела Семена Абрамовича Мандельштейна для проведения повторной патологоанатомической экспертизы. В ответе сообщалось, что в означенные даты никакого тела убитого Семена Абрамовича Мандельштей-на, пятидесяти четырех лет, мужского пола, в морг не поступало. Также указанное тело из морга не выдавалось и в настоящее время в морге не хранится.
– Чертовщина какая-то!
– Может быть.
– А и черт с ним! – руководитель махнул рукой. – Закрывайте дело, Павел Борисович.
Через пару недель после доклада у руководителя, в выходной, Павел Катаев гулял без особой цели в центре города. Закусил блинами в недорогой забегаловке, русском аналоге «Макдоналдс». Бродил, глазея на витрины магазинов и красивых девушек, проходящих мимо. Примерялся к вещам и обуви, но ничего не купил. В своих странствиях Катаев дошел до Литейного проспекта и вспомнил, что обещал старику навестить его.
Хотел позвонить, предупредить о своем визите. Но, вынув из кармана куртки на рыбьем меху свой телефон самой простой модели, обнаружил, что зарядка на холоде села и мобильный не работает. Катаев минуту посомневался и решил все же зайти, пусть и без предупреждения.
Во дворе дома Ясенева-Белопольского следователь заметил знакомый черный автомобиль BMW.
Когда дверь квартиры открылась, на пороге его встретил капитан – изумрудный перстень.
– О! Павка! Ты тут чего?
– А ты?
Капитан стоял в дверях, не пропуская следователя и не приглашая его войти.
– У меня тут знакомая. Сам понимаешь, дело молодое!
