Алина Егорова - Дар богов
Они уже потеряли товарищей, видели, как гибнут люди, видели кровь – свою и чужую, стоны, ужасы, раны и смерть. Все происходило буднично: они даже не доехали до места назначения, когда их колонна попала под обстрел. Они с Пашкой видали баталии и покруче: с дымом до небес, с пожарищами, которые за мгновение сметали целые города, и с прочими бедствиями мирового масштаба, по сравнению с которыми горящий сарай – чих кошачий, на него и внимания обращать не стоит. Все это так, с той лишь разницей, что глобальные катастрофы происходили на киноэкране, а сарай горел в реальности, совсем рядом, и оттуда раздавались крики. То ли из сарая кто-то не мог выбраться, то ли переживал за свое имущество, то ли орали, проклиная войну, развязавших ее политиков, моджахедов и советскую армию, в которой они с Пашкой служили. Моджахедов не любило мирное население, но их поддерживало настроенное против демократии афганское общество, а советских солдат ненавидели обе стороны. Зачем они приперлись на эту войну, спрашивается?! То есть что здесь делали они с Пашкой, понятно, а вот какой прок от советских войск в дымящемся от пожаров и взрывов Афганистане, с его своеобразным исламским укладом, – этот вопрос для них оставался открытым.
Утром их привезли в какой-то кишлак – мирный, залитый солнцем и источавший ароматы цветущих акаций. Они с Пашкой залюбовались им, словно попали в сказку.
– Я бы здесь остался навсегда, – мечтательно сообщил Пашка. Такая теплынь, как здесь, в это время года в Прибалтике бывает крайне редко.
– А я бы – нет, – быстро сказал Вадим, словно его кто-то спрашивал: остается он или нет, и от ответа решается его судьба. Нехорошее предчувствие кольнуло его. Напрасно его друг это сказал, ох, напрасно!
После череды смертей, произошедших на его глазах, Вадим стал мнительным и до паранойи суеверным. Обращал внимание на мелочи, приметы, мысленно цеплялся к словам. Один солдат перед обстрелом сказал, что у него осталась последняя сигарета. Все замолчали, а сержант показал ему кулак: запомни, боец, это слово – «последний» – на войне не произносят! Сигарета и в самом деле оказалась последней. Последней, которую он выкурил, – через час его убили.
– Я бы здесь остался, – в очередной раз сказал Пашка. Теперь причиной этих слов послужили глубокие, как Марианская впадина, глаза под густыми крыльями бровей. Коренастая девушка с толстой смоляной косой откуда-то возвращалась с ведрами, когда остатки их разбитого взвода ехали по кишлаку. Увидев военных, девушка остановилась у калитки и посмотрела на них тяжелым взглядом.
Пашка до сих пор воспринимал участие в этой войне как игру. Они с Вадимом были ровесниками, вместе учились в школе, потом – в ПТУ, на сварщиков. Учеба казалась медом – занятия три раза в неделю, материал простенький и давался по минимуму, уроков учить не надо. Практика – шалость в учебном цехе. Они пошли в это училище, чтобы продлить себе детство еще на два года. Время пролетело незаметно. Номинальные выпускные экзамены, а за ними – настоящая взрослая жизнь с работой по специальности на судоремонтном заводе. Вчерашние балбесы трудились как черти, из-под палки, поминутно глядя на часы. Работа оказалась тяжелой, пропитанной потом и копотью, в зале со спертым воздухом и с жутким грохотом. Зарплата оскорбляла своим размером. Очень скоро они с Пашкой поняли, что ошиблись с выбором жизненного пути, нужно было искать другой, более денежный и комфортный. Вот только как это сделать без связей, имея лишь среднее специальное образование – и никакого опыта?
Работа их нашла сама – непыльная, легкая, высокооплачиваемая, как они и мечтали. Впрочем, с оплатой жук-работодатель их надул – заплатил меньше, чем обещал, и, как позже выяснилось, сильно их подставил. Тогда, за кружкой пива в кабаке на Куршской косе, которым их с Пашкой угощал Санек – Пашкин сосед по двору, интеллигент-чистоплюй, они еще не знали, на что подписываются. Саньком его звали во дворе по привычке. Александр Викторович разменял уже пятый десяток, работал в НИИ и имел солидный вид: высокий рост и плотное тело, упакованное в чешский костюм из тонкой шерсти.
Санек вещал сладкоголосым соловьем, сулил полную безнаказанность и высокий гонорар.
– Это даже не кража, потому что цена бумажек, которые нужно взять, – три копейки.
– Ну а проникновение в чужую квартиру? На это статья, между прочим, в УК имеется, – заметил осведомленный Вадим.
Санек снисходительно улыбнулся:
– Максимум – полгода условно. Риск есть, но он минимальный. Ну а как вы хотели – за такие деньги? – Санек вывел карандашом на нарезанной в качестве салфеток серой упаковочной бумаге сумму, от которой у приятелей в глазах заиграл интерес. – Хозяев дома не будет, они в пансионат лыжи навострили, и это – стабильно. Я сам слышал, как хозяин по телефону номер заказывал. Пойдете рано утром, часа в четыре – в полпятого, когда самый сон, чтобы соседи вас не увидели. Зайдете в гостиную, там, в ящике письменного стола будет интересующая меня папка. Всего и делов-то. Ну как, по рукам? Если да, то ключи вот, – достал он из кармана два ключа на колечке.
– Задаток! – потребовал Вадим.
– Двадцать процентов.
– Пятьдесят!
– Сначала – дело, – оборвал его Санек.
– Ладно, тридцать.
– Хорошо. Получите накануне.
Сначала все шло как по маслу. Они с Пашкой, как и договорились с Саньком, пришли по назначенному адресу, правда, немного проспали и явились на место не в четыре – в полпятого, а в начале шестого. Дверь открылась легко, как родным ключом. Проникли в темноту коридора, легко нашли гостиную. Санек подробно, словно тупым, объяснил им, что где находится, даже схему квартиры нарисовал. Они с Пашкой поняли, что Санек в этой квартире бывал не раз и лично знал хозяина – Соболева. Иначе откуда у него ключи от его квартиры и сведения, что где лежит? Как потом выяснилось, Санек и Соболев – сослуживцы, а в папке этой – научные труды Соболева.
И вот, когда они уже собрались уходить, раздался тихий звук открывающейся двери, затем шаги – уверенные, хозяйские. Прежде чем они с Пашкой что-то сообразили, вошедший мужчина – хорошо сложенный, крепкий, возрастом примерно вдвое старше их, глядя на них тревожным взглядом, – задал резонный вопрос: «Вы кто?» – одновременно хватаясь за трубку телефона. Наверное, стоило что-то соврать и, пока Соболев переваривал бы информацию, бросить папку и бежать, все равно с ними обоими он не справился бы. Но он стоял, такой уверенный в себе, и так смотрел на них, что у них с Пашкой парализовало мозги. Вадим вырвал у хозяина квартиры телефонную трубку, а Пашка нанес ему удар по голове. Удар получился слабым и пришелся по касательной, а вот Соболев приложил непрошеного гостя весьма качественно, так что Пашку аж скрючило. Вадим понял, что он – следующий. Он, как пацан, попытался спастись бегством, и, поскольку путь на лестницу был отрезан, Вадим метнулся в гостиную. Хозяин последовал за ним. Не дожидаясь хука в челюсть, Вадим схватил лежавший среди посуды на сервировочном столике кухонный нож. Как так получилось, что нож вошел в грудь Соболеву, Вадим не понял. Мужчина повалился на пол, запрокинув голову, его рубашка окрасилась бурым цветом…
– Ты что наделал?! – заголосил Пашка.
– Тихо ты, дебил! Уходим!
Их остановил раздавшийся в кухне шорох. Вадим осторожно заглянул в дверной проем и увидел спящую на банкетке женщину; рядом, на столе, сидела серая кошка и поедала нарезанную кружочками колбасу. Остатки наливки в графине и рюмки на столе свидетельствовали о пирушке. У Вадима мгновенно созрел план. Не теряя времени, он вернулся в гостиную, выдернул из раны трупа нож и вложил его в руку женщины, заодно испачкал ее халат кровью.
– Порядок! – сообщил Вадим, довольный своей находчивостью. – Теперь живо ноги в руки – и деру!
Их вновь остановил шорох, но теперь послышавшийся из дальней комнаты. Дверь комнаты отворилась, и в коридоре появилось маленькое заспанное существо. Ребенок испуганно посмотрел на незнакомых людей.
– Прелестное дитя, – ласково произнес Вадим, протянув руку, чтобы погладить рыжеволосую голову девочки.
Девочка хлопнула глазенками и убежала назад, в комнату, чтобы спрятаться там под одеялом.
– Что-то больно много народу в этой квартире, – задумчиво произнес Вадим.
– Ты что?! Она же совсем маленькая!
– Ладно, пойдем, пока сюда еще кто-нибудь не заявился.
* * *– Ну и что вы натворили, клоуны?! Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет! – распекал их Санек, когда они через день встретились в условленном месте. Вадим сидел злой, как черт, Пашка отрешенно смотрел в сторону. Он с самого начала не хотел браться за это опасное дело и если бы не давление приятеля, ни за что на него не подписался бы.
– Маловато что-то бумаг. Вы все взяли? – строго спросил Санек. Когда Соболев на кафедре выступал с докладом, папка выглядела более пухлой. – Ба! И игруха здесь! – удивился он, глядя на выпавший из папки небольшой деревянный амулет в виде солнца. – Этот чудик совсем сдвинулся на своих язычниках, похоже, и сам язычником стал! – Санек, улыбаясь, сунул в карман «игрушку» погибшего друга.
