Светлана Успенская - Голая правда
— Муж у тебя будет много старше тебя, богатый. Не смейся, не смейся, я только правду говорю. Любить он очень будет тебя, потому что характер у тебя легкий, душа у тебя добрая. А скажу я тебе, остерегайся женщины с длинными волосами, погубить она захочет и тебя, и мужа твоего. И погубит, если ты сама ей не помешаешь.
— А кто она, эта женщина? — спросила Ирина, неожиданно начиная верить гадалке.
— Никто этого не знает, могу тебе только сказать, молодая она, красивая и еще… Ты должна…
Неизвестно, что бы еще наговорила цыганка, но из тамбура появилось несколько ее товарок с черноглазыми младенцами наперевес. Они закричали на своем гортанном языке и кинулись опрометью бежать через весь вагон. Цыганка подхватилась и, подметая длинными юбками заплеванный пол, бросилась прочь. Вместе с ней исчезло и серебряное колечко, подаренное мамой на шестнадцатилетие…
Ирина не знала, верить или не верить предсказанию. Сейчас невероятное казалось возможным: действительно, Барыбин много ее старше, богат… Но он женат, и между ними нет ни намека на более глубокие отношения, чем отношения хозяина фирмы и его подчиненной. Неужели они…
После нескольких первых встреч Ирине показалось, что невероятное предсказание старой цыганки стало сбываться. Оставалось только выяснить, кто эта женщина, молодая, красивая, которая хочет разрушить зарождающееся счастье? Она перебирала в уме всех своих знакомых и подруг. Кажется, никто не подходил на роль коварной разрушительницы.
Между тем в офисе про их отношения заговорили. Как коллеги узнали, уму непостижимо, ведь во время работы Барыбин и Ирина почти не разговаривали, а свидетели их рандеву в роскошных ресторанах и казино с рядовыми сотрудниками офиса не общались.
— Поздравляю, Ирочка, — с долей иронии сказала Галина Ивановна, старший бухгалтер. — Но хочу предупредить тебя, деточка, что подобные отношения браками не заканчиваются… Берегись, мужчины все одинаковы… Ты девочка хорошая, мне не хочется, чтобы ты потом локти себе кусала…
— Ну ты даешь, Ирка, — восхитилась ее подружка Наташа, отличавшаяся тем, что с далеко идущими намерениями строила глазки всем мало-мальски авторитетным посетителям фирмы. — Тихоня тихоней, а смотри какого ухажера отхватила! А мыто, девки, проглядели его… Смотри, Ирка, не теряйся, выжимай из него все, что сможешь выжать, чтобы не было потом мучительно больно за бесцельно прожитые годы…
Ирине было и приятно, что все знают о том, что хозяин обратил на нее свое внимание, и противно оттого, что в этом все видят только грязь или корысть. Этого в их отношениях не было и следа…
Со стороны мужского персонала фирмы тоже наметился повышенный интерес к ней. Ирина ловила на себе оценивающие взгляды молодых людей, в которых удивление смешивалось с уважением и некоторой толикой презрения.
Однажды она нечаянно подслушала неприятный разговор, после которого проплакала полчаса в туалете и вышла оттуда с красными, как у кролика, глазами.
— Она, конечно, немного красивее Бабы Яги, — говорил один из судей. — Но это не значит, что с ней хотелось бы… И что, неужели он не мог себе получше найти? После такой шикарной бабы…
— На пресное потянуло, — сказал другой. — Или на острое, как сказать. После сладкого, знаешь, чеснока хочется…
— Скажи, Серега, ты с ней мог бы?..
— Только если бы выпил.
— А я столько не смогу выпить…
Сначала ее эти обсуждения угнетали, но потом она поняла, что не только уважает Барыбина как хозяина, не только благодарна ему за то, что он обратил на нее внимание, а просто любит его. Любит, как женщина любит мужчину. Не за богатство, не за могущество, не за силу, а за то, что он тоже любит ее.
И тогда ей стало все равно. Пусть они смотрят, осуждают, каркают, пусть. Она счастливее их всех, вместе взятых. Ей плевать, чем кончится их связь. Пусть даже ничем. Пусть он ее бросит, тогда она умрет, ей все равно. Главное, что он есть сейчас…
Наслаждаясь свиданиями украдкой, Ирина и не надеялась на то, что Барыбин захочет жениться на ней. Подобная мысль казалась ей кощунственной и очень опасной. Кто она такая, чтобы претендовать на роль его спутницы жизни? Разве она красива, как его первая жена, сбежавшая с компаньоном в Штаты? Разве она известна, как его вторая жена, Шиловская, которая теперь, если судить по газетным заметкам, кажется, ужасно страдает от его охлаждения? Она, Ирина, даже не слишком умна. Но все же у нее есть одно-единственное достоинство — она его любит.
Разговор о браке завел сам Алексей. Почему бы им не пожениться? Меньше будет разговоров об их связи, не будет у Иры заплаканных глаз, они смогут не таясь встречаться после работы, не таясь ехать домой в одной машине, смело приходить вместе по утрам на работу. Правда, потребуется некоторое время, чтобы закончить все формальности с разводом, но он не предвидит никаких особых затруднений с этой стороны. Общих детей у них нет (У Шиловской девочка от первого брака). Они давно не живут вместе.
— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил Барыбин больше для проформы, чем ожидая ответа. Ответ на этот вопрос был давно ему известен.
Вместо ничего не значащих слов Ирина тихо заплакала, по-детски размазывая по щекам слезы и некрасиво шмыгая покрасневшим носом. Предсказания старой цыганки сбывались самым невероятным образом. Она была счастлива.
Правда, пока непонятно было, кто же эта молодая, красивая, с длинными волосами, мечтающая погубить Ирину и ее будущего мужа. Кандидаток на роль пиковой дамы не находилось. Пока горизонт был чист и светел.
Но первое же осторожное вентилирование вопроса относительно развода принесло неутешительные известия: Шиловская решительно против развода. Категорически против.
— Почему? — вытянула трубочкой губы Ирина. — Ведь ты ее больше не любишь, вы больше не живете вместе…
Впрочем, ей собственный вопрос казался глупым. Как можно не любить такого хорошего и доброго человека, как Алексей? Как можно желать развода с ним? Естественно, Шиловская не хочет его потерять. Ирина ее понимает и очень жалеет. Но что поделать? Надо смириться, ведь он ее больше не любит.
И она искренне не понимала, почему Шиловская не хочет смириться.
— Может быть, она надеется, что ты вернешься к ней, и любит тебя? — спрашивала Ирина.
— Она любит только себя, — отвечал обескураженный Алексей. — И свои прихоти. На остальное ей плевать. Чем хуже для меня, тем для нее лучше.
Для Ирины было большим открытием, что экранная дива — одно, а живая Шиловская — совсем другое. Давно, еще в школе, когда они ходили с классом в театр, она запомнила ее в роли Дездемоны. Прекрасная девушка с распущенными по белой рубашке волосами, с огромными умоляющими глазами простирала тонкие руки в замерший зал, а около нее стоял страшный черный мавр, оттенявший белизну и невинность бедной Дездемоны.
Такой она ей и казалась, Шиловская: хрупкой, невинной, неспособной к сопротивлению. И когда Барыбин, поражаясь наивности своей подруги, описывал некоторые поступки своей бывшей жены, бывшие притчей во языцех всей Москвы, Ирина от изумления не находила слов, так не вязался образ, запечатленный в ее представлении, с реальной женщиной.
И вот в те черные дни, когда ее муж (Ирина уже считала Барыбина своим мужем) сидел, в отчаянии запустив руки в волосы, подернутые, будто пеплом, первой сединой, она наконец поняла, кто та женщина с длинными волосами, появление которой предсказала ей цыганка. Это Евгения Шиловская.
Ирина помнила и вторую часть гадания: длинноволосая женщина погубит их счастье, если она, Ирина, ей не помешает. Поэтому, когда Барыбин был готов сдаться, уступить Шиловской в изматывающей схватке, верная подруга поддерживала его, умоляя не опускать руки. Но это мало помогало.
…В тот вечер он вернулся домой поздно. Взволнованно мерил шагами комнату, от злости рубил ребром ладони воздух и, судорожно выдыхая пересохшим ртом, рассказывал ей о новой выдумке своей бывшей супруги — о литературных изысканиях с устрашающим названием «Голая правда».
— Ты понимаешь, что это подлость! — говорил Барыбин, с едва сдерживаемым бешенством мечась по комнате, как запертый в клетку уссурийский тигр. — Она хочет разгласить сведения, которые я Доверил ей, своей жене! Она хочет на них заработать деньги! Ей мало того, что она меня обобрала и вымотала!
— Подожди, — спокойно сказала Ирина, внутренне замирая от ужаса. — Давай подумаем, чем это может тебе грозить.
— Скандал, огласка! Ладно бы еще только я был в этом замешан, черт с ней. Но есть еще люди, очень влиятельные люди, и им это не понравится! Они не будут ждать, чтобы хотя бы тень подозрения упала на них!..
— И чем это может тебе грозить?
— Чем? — Барыбин криво ухмыльнулся. — Они могут меня убрать. Просто убрать. Я не знаю, как это будет выглядеть — автокатастрофа, уличное нападение, взрывное устройство, подложенное под машину… Не знаю… Я знаю только, что на моей жизни можно поставить большой жирный крест. И все благодаря ей, этой откормленной твари…
