Елена Котова - Третье яблоко Ньютона
Ну что поделаешь, Россия еще страна отсталая, ей коррупцию можно простить, уж больно непростая у нее история. Вот, ветераны так и говорят, как соберутся, эх, если б Сталина вернуть… А пожилых людей уважать надо. Их опыт ничем не перебить. Конечно, многого они не понимают в сегодняшней жизни, с их правильными чистыми взглядами. Не понимают, к примеру, что при Сталине никто бы так не раскрутился, как теперь. Не понимают, что страна отсталая, и никогда не поймут. С отсталой страны-то что требовать? Другое страшно! Ведь не в одной отсталой России сплошь коррупция. Это мародерство как зараза, как рак ползет, понимаешь, по миру, заползает туда, где должен быть храм, образец морали и нравственности. То, что в правительства тут так же бабло заносят, этим никого уже не удивить даже тут, но когда он такие же нравы и в международном масштабе углядел, просто страшно стало. Сильно это тогда его силы и веру пошатнуло… Ничего святого!
В позапрошлом годе они с партнерами задумали кредит получить от Инвестбанка в Лондоне. Дело для них новое, все не как у нас, поэтому взяли консультанта, чтобы понять, что к чему. Консультант, понятно, русский, хоть и в Америке крутится. Вот и пойми, по каким правилам жить. С одной стороны, консультанта понять можно — ему много кому в России надо откатить, кто-то же помог ему в Америке подняться, не сам же он такой шустрый. С другой — как таких людей к Инвестбанку подпускают? Такой бозя-мозя, что ты, в натуре! Косит под интеллигентного, усики тоненькие. Ну, чтоб парень особо пальцы не крючил, они с партнером сначала его заставили самим себе откатить, все-таки отмусолили чуток от оборота, без налогов. Им же тоже по меркам Канады жить как-то надо, с налогами. А потом еще и консультанту недоплатили, облезет. С кредитом-то они раздумали в итоге. Накладно выходило с этим Инвестбанком, только что ярлык от них, лычка, вроде как знак качества тебе поставили, а по деньгам не выгодно. Консультант окоротился, понял, что с русскими дело имеет. Но чтобы консультанты, которых он потому и нанял, что они с Инвестбанком давно работают и при нем как бы уже аккредитованы, откаты требовали, это вообще как? Куда теперь-то податься, если уже и там все то же самое? Говорят, глобализация. Чего глобализация-то? Коррупции? Эта глобализация кого хочешь до шизофрении доведет. То вроде по правилам России играешь, а то раз — и наоборот. И все время перевертыши. Нестабильный инвестиционный климат. Не в одном, так в другом подставишься.
Вот он и подставился канадской налоговой. А там такие же бандиты, как и русские. Сначала наехали на него, причем не по-детски, а потом сами и предложили, как откупиться. Ничего святого! Но как-то он сумел из-под них малой кровью уползти. Хотя, конечно, все это одно лицемерие. Ведь, если вдуматься, с ума недолго сойти. Вроде должны были взять его в оборот по-серьезному, он уж даже прикидывать начал, не стоит ли ему обратно в Россию податься. Но ведь перед дочками отцовский долг есть, девочек надо тут воспитывать. Пришлось искать с налоговой компромиссы. А те только того и ждали, даже не кочевряжились. Никаких принципов, только корчат из себя. Налоговой нужно было до этой женщины русской из Инвестбанка добраться. Зачем канадской налоговой та баба — это не его рюкзак, это их дела. Хотя, может, они на своем фронте тоже борются, тут он их готов понять. Может, и впрямь, для борьбы с коррупцией приходится иногда руки-то марать. Это он про налоговую. Ведь не бабло они с него потребовали, а чтобы он ту бабу на чистую воду вывел. Это же совсем другое дело. Может, это и правильно? Он же может в эту борьбу свой нравственный вклад внести. По-любому же от канадской налоговой отмазываться. Все одно к одному.
Странная эта женщина была. Ему велели к ней обратиться, вроде как новый кредит от Инвестбанка он получить хочет. Он сводил ее в ресторан. Она о себе слишком много понимала. Сразу было видно, и это его прям-таки заело. Он вмиг разглядел, что человек перед ним неискренний, не наш. Туману напустила, щеки раздула, а так и не сказала, может чем помочь или нет. Говорили точно на разных языках, Сериков ее не понимал, да и понимать было нечего, жизни-то она не знала. Но противно, когда такие, прости господи, из себя тут строят.
А канадская налоговая попросила его заявление про нее еще в Инвестбанк повторить. А что им до Инвестбанка? Где налоговая и где Инвестбанк? Вот кто после этого может утверждать, что нет теневого мирового финансового правительства, если все заодно?
Сериков отложил медицинскую энциклопедию. Тот случай уже почти год не шел у него из головы. Что-то внутри свербело, не было покоя душевного. Сначала эта Гонзалес перекошенная, из банка, его тягала, потом к ней жид-консультант подключился. Сериков, как жида в Гугле пробил, так и увидел, что тот фэбээровец, мент по-нашему. Но Сериков за свой базар всегда отвечал, это был его принцип. Поэтому как с налоговой договорился, так все и сделал. Все повторил под запись этого жида из ФБР, что указал в заявлении для налоговой. Но его собственный адвокат, который ему это заявление на английском писал, уж больно переживал по этому поводу. Вот тут, в этой же комнате, у этого же окна с ним сидели, когда адвокат его все отговорить пытался:
— Святослав, вы святой человек, а я обязан вас предупредить, что эти американцы вас во что-то могут втягивать. Вы уверены в том, что говорите? Вас не привлекут потом за клевету?
— Да нет, так мы не договаривались. Да и зачем канадской налоговой меня кидать?
— А зачем вы тут пишете, что готовы были ей заплатить? Вычеркните это немедленно. Вы же на себя наговариваете, что вы сами коррупционер.
— А вот этого не надо. С моей историей борьбы с коррупцией только вы, юристы, буквоеды, такое можете тут вычитать. Я же ей не заплатил? Нет. А мало ли чего я хотел. А она, что, прямо мне так и сказала, что ли, что она деньги брать не будет? Она все темнила и цену себе набивала. Я в итоге-то добро или зло сотворил? Добро. Ты в корень смотри.
— Святослав, дайте мне хоть над формулировками поработать. Я не хочу сказать, что вы чего-то не понимаете или что вы несколько легкомысленно к этому относитесь, не думайте, но…
— Как это я не понимаю чего-то! Чего тут понимать! Налоговая просила? Просила. Крюк у них на меня есть? Есть, к сожалению, а то бы я их, конечно, послал. Мне самому противно сионистам из мирового правительства помогать. Но послать их я не могу, ясен перец. Если они в жесткач пойдут, мне штрафом тут не отделаться, могут и под депортацию конкретно подвести. А заявление я вообще в Лондон пишу. Кому потом надо будет все концы вместе вязать? Хочешь посмотреть формулировки, смотри, а ко мне не приставай.
— А что вы на словах этому человеку из ФБР говорили?
— Да то же самое и сказал, что тут написано. Он хоть и еврей, но толковый мужик-то. Сам же сказал, что я могу это заявление поправить, если что не так. Вот и правь. Нормально же все?
— Святослав, вы должны были меня вызвать до того, как говорили с ним и с этой дамой, Марией Гонзалес. Как вы могли со мной не посоветоваться? Я, конечно, этот документ поправлю, но меня беспокоит… Если вы этому, как его, Шуберту, говорили именно так, как вы тут написали, вы, мягко говоря, себя в плохом свете выставили, вовсе не как борца с коррупцией, а скорее наоборот.
— Так что, это, считаете, подстава? А Шуберту это зачем? Это же все внутри банка будет вариться, чудной вы человек. У вас, прям, паранойя, что ли? Я на банке, если хотите, свои очки заработал. Мне сейчас их кредит не нужен, но если возникнет тема, теперь буду знать, куда пойти. Мне второй раз консультанты не понадобятся. Мария же Гонзалес у них за репутацию отвечает, а я с ней договорился, что если потребуется, она мне поможет. Это же прямой ход в банке к руководству. И бабла не надо будет заносить. Чудной вы человек, таких простых вещей не понимаете. Эх, вам бы в России поработать, чтоб понимали, как жизнь устроена. Говорю вам, это нормальный ход.
Так они тогда и препирались с мудилой этим, адвокатом его, — прости, господи, слова такие. Но Серикова до сих пор беспокойство это тревожило, не отпускало. Хоть и больше полугода прошло. Вот и мучайся, вот и не спи ночами. А тут еще и позвонок, и эти медики-шарлатаны. Тревожно и беспокойно все это.
Жена позвала Святослава ужинать. Святая женщина, его Вера. Надо с ней и с девочками куда-нибудь на Карибские острова съездить, как каникулы начнутся.
Ночью темно, а он на сон грядущий справочников медицинских начитался. В темноте мысли самые дурные в голову лезут, как упыри. Сегодня на улице даже показалось, будто мужик за ним идет. Иными словами, уже при свете дня чертовщина мерещится. От переутомления. От мыслей, постоянных гнетущих забот. В России что-то губер в последнее время начал взбрыкивать, тут налоговая, мутота эта с Инвестбанком, адвокат с его страхами надуманными, чтоб только денег из него, Серикова, вытянуть. Опять же болезнь тяжкая, муторная, аж крутит все плечо. И это все днем. А ночью, в темноте-то, вот они все обступают. И жид этот уже который месяц тут по ночам крутится, и адвокат его собственный подпевает из угла, за его же собственные деньги ему спать не дает. И эти, в белых халатах, как в саванах, улыбаются лицемерно, а на рожах-то написано «рак у тебя, Сериков, рак, не выпустим теперь из лап-то, замучаем, как Пол Пот Кампучию». Какой уж тут сон. Сериков вышел из спальни на цыпочках, чтобы Веру, не дай бог, не разбудить. Спустился вниз, зажег свет в гостиной. Выпил жадно стакан кваса, что всегда, прикрытый аккуратно полотенцем чистеньким, стоял на столике кофейном. Хорошо пошел квасок, оттягивает. Нет, Верка молодец, даже в Канаде квас научилась варить. И где только дрожжи берет? Глянул на книжные полки. Почитать что-нибудь, что ли, чтоб эту чертовщину отогнать, отвлечься, а там, глядишь, и заснуть? Надо что-то правильное, верное, из классиков, не муру современную, голливуд этот для дураков зазомбированных. Взяв том Достоевского, Святослав наугад открыл «Братьев Карамазовых»: «…будирую и скрепя сердце исполняю мое назначение: губить тысячи, чтобы спасся один. Сколько, например, надо было погубить душ и опозорить честных репутаций, чтобы получить одного только праведного Иова, на котором меня так зло поддели во время оно! Нет, пока не открыт секрет, для меня существуют две правды, одна тамошняя, ихняя, мне пока совсем неизвестная, а другая моя», — шепотом вслух читал себе Сериков. Кто же это говорит-то? Это Иван с чертом разговаривает, а слова-то чьи, Ивана или черта? Неужто прав был адвокат, и его, Серикова, тоже поддели эти черти, и есть две правды, их, неизвестная, и его собственная? Ведь не померещилось же ему, что днем за ним этот чертов мужик шел? Сериков даже книжку отложил, так его эта мысль прошибла, аж вся спина по́том покрылась. А ведь точно, не померещился ему мужик тот. Слежку к нему подослали, это к бабке не ходи. А кто? Канадская налоговая или братки из России?
