Диана Бош - Прощание с первой красавицей
Зина прилетела, едва мы вышли на улицу. Пришлось подняться за лекарством, несмотря на протестующие вопли сына. Ну не могу я его оставить одного, даже под присмотром соседок!
— Ты, давай, в гости заходи, — тараторила Зина, впихивая упаковку в и так под завязку набитую сумку. — Чего-то мы с тобой последнее время видеться мало стали.
— Да дела все, дела, — неопределенно промычала я. — Да и события бурные. Как-нибудь зайду, расскажу, — добавила я, заметив, как одноклассница с интересом оторвалась от застегивания сумки.
— Смотри, буду ждать! А то сама приду, не выгонишь потом, — погрозила мне пальцем Зина и засмеялась.
— Так приходи. Приглашаю.
— Хорошо. Ладно, все, я побежала. Мне в детский сад сейчас, младшего на бабушку оставила. Не дай бог задержусь — будет выговаривать потом.
Проводив Зину, я достала телефон и только хотела открыть файл с дневником Вики, как вдруг вспомнила, что с одной из подруг Леси я знакома. Я набрала ее номер и начала вдохновенно врать:
— Женя, мне поручили написать о Лесе Каревой. Ты же, кажется, училась с ней в одном классе?
— Ну да.
— Можешь что-нибудь о ее последних днях рассказать?
— Да откуда я знаю…
Я сникла.
— Вы что, не общались совсем?
— Почему, она звонила. Как раз перед… — Женька замялась, — Ну, перед тем, как все произошло.
— А что она говорила?
— Гм, не помню я… Ой, вспомнила! Она просила меня значения карт посмотреть. Вроде то ли цыганка, то ли гадалка какая у нее была и плохое на картах увидала, а говорить не стала…
— Не помнишь подробнее?
— Слушай… — Женька с хрустом откусила что-то и с набитым ртом произнесла: — Сейчас перезвоню тебе. Книжку ту найду, я там, помню, листы загнула на нужных страницах.
Ожидая звонка, я нетерпеливо вышагивала по дорожке вперед-назад, глядя себе под ноги. От созерцания плитки отрывалась только для того, чтобы посмотреть, где Андрюшка и не обижает ли кто его. Но сын с Артемом играли в покорение крепости и были так поглощены своим занятием, что не замечали никого вокруг.
Через несколько минут Женька мне позвонила и затарахтела без остановки. Оказывается, она знала гораздо больше, чем думала сначала.
Получалось, что после встречи с Павлом Леся пришла домой взволнованная и пригласила к себе гадалку. Причем, по мнению Женьки, Леся очень переживала, настолько, что принималась то плакать, то смеяться.
Гадалка разложила карты, и тут Леся ее прервала:
— О прошлом не надо, сразу про будущее скажи.
Та искоса взглянула на нее, но возражать не стала.
— Выбор перед тобой лежит, но ты не сможешь его сделать, жизнь сама за тебя все решит. — Гадалка ткнула пальцем в двойку мечей. — Два короля возле тебя, но ни с одним из них ты не останешься. Возле одного тюрьма ходит близехонько, — продолжала ворожея, показывая на башню и четверку мечей, лежащих рядом.
— Тюрьма? — охнула Леся. — Его посадят?
Гадалка всмотрелась в соседние карты и покачала головой:
— Нет, обойдется. Но переживаний много будет. А у другого твоего короля скоро дальняя дорога. Далеко. Очень. — Палец коснулся рыцаря посохов, лежащего рядом с восьмеркой мечей. — Тут как бы заграница ему выпадает… А тебя я ни с одним из королей не вижу. Ну-ка, сдвигай колоду и тяни еще три карты. Посмотрим, чем дело кончится.
Леся, помедлив, вытащила три карты и, положив рядком, стала рассматривать их. Первым лег туз посохов, потом — перевернутая луна и третьей — смерть.
Гадалка молчала. Потом, нервно придвинув Лесе колоду, хрипло сказала:
— Тяни еще одну.
Леся удивленно взглянула на нее, но послушалась.
— Ужас какой… — жалобно сказала она, разглядывая чудовищную тварь с крыльями летучей мыши, когтями орла и огромными рогами козла.
А гадалка, ничего не говоря, быстрым жестом собрала карты со стола и торопливо засеменила к выходу.
— Стой! — крикнула Леся и, подбежав, схватила гадалку за локоть. — Ты куда? Скажи, что ты увидела?
— Плохой сегодня день для гадания. Не надо было мне гадать. Отпусти, я пойду.
— И все же, что там было? — взмолилась Леся.
Гадалка вырвала руку и чуть ли не бегом кинулась к двери.
— Постой, я тебе заплачу! Вдвое заплачу! — упрашивала ее Леся.
— Не нужны мне твои деньги, — испуганно шарахнулась от нее гадалка. И вдруг, увидев мерцавшую в темноте приоткрытой ванной пагоду, побледнела и каким-то странным, словно неживым голосом произнесла: — Кровь. Кровь на ней. Камень, крови испивший, испробует ее вновь.
Леся остолбенела. Потом, очнувшись, бросилась вслед за уходящей женщиной и закричала:
— Что ты сказала? Повтори, что ты сказала? Какая кровь? Чья?
Но гадалка не обернулась.
Леся закусила до крови губу, чтобы не закричать от отчаяния и страха, и бросилась в дом. Позвонив Женьке, она, задыхаясь и всхлипывая, рассказала о том, что произошло, и попросила посмотреть значение карт…
— Так вот, — продолжала Женя, — по всему получалось, что карты ей нехорошие выпали. Вот, я здесь заложила… — Она зашелестела страницами. — Перевернутая луна рядом со смертью означают гибель в воде, а четверка мечей — гроб. А страшилище-дьявол — это рок, злая судьба.
— Ужасно… — только и смогла произнести я. — Неужели правда, что карты могут смерть предсказать?
— Ну, не знаю. Говорю, как было, а выводы каждый может делать свои.
— Да, но Леси-то уже нет…
Мы помолчали. Потом Женька всхлипнула в трубку, высморкалась и мрачно произнесла:
— Ладно, пойду я ужин готовить. Скоро семейство домой вернется.
Я тут же вспомнила, что у меня тоже с ужином не густо, но решила обойтись полуфабрикатами. Что-то должно еще в морозилке оставаться.
Я снова взяла телефон, открыла файл и стала читать.
Вначале шли эмоциональные излияния Вики по поводу объявленного ей выговора и бесхребетности Скворца, который не смог отстоять ее перед главным, и я их спокойно пропустила. Потом, наткнувшись на имя «Вася», принялась читать внимательно.
По всему получалось, что, едва дождавшись конца рабочего дня, Вика отправилась к Смирнову. Не потому, что жить без него не могла, а потому что больше было не с кем провести время. При всей своей взбалмошности, ветрености и видимой психической стабильности Вика, оказывается, подвержена жестким депрессиям. И во время эмоциональных спадов, случающихся довольно часто, не может оставаться одна. Возможно, это и является одной из причин, по которым ее интимные партнеры меняются так часто.
Предупреждать Васю о своем визите Вика не стала, справедливо рассудив, что это лишнее — идти от силы минуты четыре, а после звонка фотограф вполне способен куда-нибудь улизнуть. Однако Смирнов Викиной инициативы не оценил, попытавшись прямо перед ее носом негостеприимно захлопнуть дверь. Андриенко извернулась, ловко вставила ногу в щель и вошла в квартиру, отпихнув Васю.
— Здрасте, — ехидно прокомментировал тот ее вторжение, — давно не виделись. И чего тебя в мою скромную обитель занесло?
— Фу, Вася, как грубо! Да ты никак не рад мне? — Вика делано расширила глаза, изображая крайнюю степень изумления. — Так дорогих гостей не встречают!
— Вот именно, дорогих, — буркнул Вася. — Ты мне всегда очень дорого обходилась.
— Ой-ей-ей! Не смеши меня, — не согласилась с ним Вика, — еще кто кому обходился. Ладно, давай не будем ссориться. Завари-ка лучше чаю, замерзла я что-то.
— Лето на дворе, — заупрямился Вася.
— Дождливое лето, — капризно заныла в ответ Вика. — Я ноги промочила, сама промокла.
— Это — не ко мне, это — к печке. — Вася угрожающе надвинулся на Вику, стараясь оттеснить незваную гостью обратно к двери. — От чая шкарпетки не сохнут.
Андриенко вывернулась, шмыгнув под рукой у хозяина, и, отскочив на безопасное расстояние, передразнила его:
— «Шкарпетки…» Да у меня и нет на ногах никаких носков! Тебе что, воды жалко вскипятить?
— Жалко, — зло откликнулся Вася, прикидывая, как вышвырнуть нахалку в подъезд.
Вика, разгадав его намерение, торопливо заговорила:
— Васечка… ну миленький, ну хорошенький… пожалуйста, угости чаечком, век не забуду! Не дай помереть во цвете лет от жажды, верой и правдой служить буду, любое желание исполню, все последние сплетни расскажу…
Вика остановилась, переводя дух. Смирнов тоже замер, стараясь вникнуть в суть всего, что она протараторила. Для него важно было решить, сказала гостья что-нибудь обидное или нет? Может, кому другому это не составляло труда, но для Васи всегда было проблемой осмыслить предложение, состоящее более чем из трех слов, а уж произнесенное в таком темпе и подавно. Но поскольку последние три слова фотограф расслышал хорошо, то теперь мучительно размышлял: выгонять Вику или послушать все-таки сплетни, которые она хочет ему рассказать?
